Волчицы - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 20

• Предыдущая
• 20/32
• Следующая

— Нет, это не то, что вы думаете.

Она бросилась к столовой. Там она была в безопасности. И вновь стала Жюлией, которой я опасался.

— Бернар, помоги мне накрыть на стол!

Она непринужденно обращалась ко мне на «ты», повышала голос, чтобы было слышно в кухне, но все время держалась подальше от меня, нарочно стуча тарелками и приборами. Мне оставалось молчать. Но я не выпускал ее из поля зрения. Уверенности в себе у нее поубавилось, как она ни старалась это скрыть. Она наверняка думала, будто я убил ее брата, что еще сильнее компрометировало меня в ее глазах. Она вполне была способна выдать меня, если я буду настаивать. Странное было у нас потом застолье. Никто не заговаривал. Ни у кого не было смелости изображать перед остальными хорошее настроение.

Не лица, а маски. Мы поочередно совершали одни и те же движения — тянулись за хлебом, солью, маслом. Четверть часа спустя Элен, даже не извинившись, встала из-за стола и вышла.

— Ей нездоровится, — пояснила Аньес. — Я тоже чувствую себя усталой. Я воспользовался случаем и воскликнул:

— Идите отдыхать! Мы с Жюлией уберем со стола. Аньес метнула в меня недоверчивый взгляд:

— Нет, благодарю. На следующей неделе у меня будет достаточно времени, чтобы отдохнуть.

Жюлия, казалось, пропустила мимо ушей этот намек на ее отъезд. Она не спеша доедала яблоко. Она любила яблоки. В квартире всегда валялись пакеты с яблоками — плата за предсказания Аньес. Я закурил. С уходом Элен с поля боя у меня появилась возможность загнать Жюлию в угол и продолжить так неудачно начатый разговор. Я прохаживался неподалеку от кухни, пытаясь услышать, о чем они беседуют вполголоса, и прокручивал в уме сложившуюся ситуацию. Волей-неволей придется обговорить с Жюлией условия моей свободы. Теперь и речи нет о том, чтобы превратить состояние Бернара в деньги и скрыться. Жюлии нужно заплатить. Но надо мной навсегда повиснет угроза шантажа. Очевидно, к этому она и ведет. Жадная, бессовестная, она, видно, не расположена упускать такой удобный случай обогатиться. Вероятно, вытянув из меня все, что можно, она примется за Элен. Я разгадал ее игру. Все разъяснилось. Она изучает Элен, нащупывает ее слабое место, видимо, считает, что сестры очень богаты. В день отъезда она предъявит мне счет: «Вы убили Бернара. Ценой его смерти вы сделаете чрезвычайно выгодную партию. Поделимся. В противном случае я на вас донесу».

Этот удар не отвести. И пока она жива… Но не могу же я убить ее. Тайный, хорошо знакомый мне голос тут же возразил: «Но ты же убил свою жену!» Я бросил сигарету и, опустив голову, заложив руки за спину, стал ходить по гостиной. Мой мучитель прекрасно знал, в какие минуты я более всего уязвим, подвержен терзаниям, раздавлен сомнениями. И все же объективности ради я поправил его: «Я не убивал ее. Я лишь заколебался, когда требовалось спасать, и она утонула. Это не то же самое». — «Ты дал ей умереть, потому что она мешала тебе!» — «Неправда!… Она не мешала мне. Она не давала мне жить, это совсем другое!» — «Жюлия тоже не дает тебе жить!»

Ладно. Спорить не стану. Я не убийца, и все тут. И убивать Жюлию не собираюсь. Как не собираюсь и жениться на Элен. Бесчестно тащить ее в то же осиное гнездо, куда угодил я сам. Что же делать?.. Выхода нет. Хотя… Один все же есть, но это выше моих сил: уехать с сумкой на плече, как бродяга, выпрашивать направо-налево работу, пока не сцапают и не доставят в Службу трудовой повинности. Или же Сона, ее темные, вязкие воды, что на миг расступятся, а затем, запенившись, сомкнутся… Да, Жюлия держит нас всех в руках, и держит крепко.

Сидя на табурете перед пианино и машинально закручиваясь то в одну, то в другую сторону, я ждал. Аньес и Жюлия вернулись в гостиную, убрали посуду. И тут Жюлия воскликнула:

— У вас есть карты!

— Мы ими никогда не пользуемся, — ответила Аньес.

— А ведь это так увлекательно! Хотите, я погадаю вам? Жюлия, гадающая Аньес! Сумасшедший дом, да и только!

— Бернар! — крикнула Аньес. — Идите сюда! Вы нам нужны… Почему вы скрывали от нас таланты своей сестры?

— О! Только не принимайте всерьез. Это просто способ убить время, а бывает, карты говорят правду.

— Где вы этому научились?

— У одной соседки в Сен-Флуре. Когда скучно или плохие известия, мы спрашиваем карты. Явно заинтересовавшись, Аньес положила колоду на стол.

— Я буду смотреть, — сказала она. — Попробуйте погадать на Бернара… Ну же, Бернар, не будьте букой!

— Сними, — обратилась ко мне Жюлия.

Затем, по известным ей одной правилам, она стала вынимать из колоды карты и раскладывать их в стопки по три. Вскоре перед ней образовался полукруг.

— Неплохо ложатся, — прошептала Аньес.

— Этот король — ты, — сказала мне Жюлия. — Сними еще… Как странно!

Она пересчитала разложенные карты. Семнадцать. Ее указательный палец стал переходить с карты на карту.

— Трефовый туз означает деньги. Тебя ждет много денег. Десятка пик… Но есть одно затруднение. Не знаю какое… Ты не можешь завладеть этими деньгами… Пиковая дама — брюнетка… Бубновый валет — почтальон… Эта брюнетка получила письмо… Десятка бубен — дорога… Она то ли уже приехала, то ли собирается в дорогу…

— Брюнетка — это, конечно, ты. Тебе не кажется?

— Может, и так, — пробормотала Жюлия. — Девятка пик — болезнь. Эта женщина рискует заболеть… Не берусь ничего утверждать. Во всяком случае, с ней может что-то произойти… Бубновый король — какой-то военный… Больше ничего не разобрать.

— Да уж, брюнетка, военный… Все это не очень ясно.

— Десятка треф… Опять деньги.

Аньес, с коленями забравшись на стул, внимательно наблюдала за нами. Глаза ее были полуприкрыты веками, как у человека, пытающегося разгадать полный намеков разговор.

— Дама червей… тебя кто-то любит… Трефовая дама… это могла быть твоя жена, будь ты женат.

— Элен, — вставила Аньес.

— А дама червей — это, конечно, вы, — заметил я.

— Все это совершенно бессмысленно, — буркнула, покраснев, она.

— Разумеется! — подхватила Жюлия. — Смысл раскрывается позже.

Мы забыли, что речь шла лишь о том, чтобы убить время. Мы были в напряжении, как игроки, рискующие состоянием, а может, и кое-чем покрупнее.

— Пики, пики… — вновь заговорила Жюлия. — Бедный мой Бернар, ты со всех сторон окружен пиками. Семерка — неожиданность, но неприятная, особенно когда она выпадает мастью вниз. И последняя карта — семерка треф — деньги.

Жюлия собрала все семнадцать карт и разложила их небольшими стопками в виде креста.

— Сейчас узнаем, что нас ждет в ближайшее время, — объявила она. Одну за другой вынимала она карты из центра креста.

— Трефовый король… Семерка пик… Семерка бубен… Дома тебя ждет неожиданность.

— Нельзя ли поточнее? — попросил я.

— Нет. Кажется, тебя ждет неприятное известие.

— Так я и думал. Аньес недоуменно обернулась ко мне, затем вновь сосредоточилась на картах. Продолжайте, — сказала она. — Что будет дальше? Жюлия посмотрела карты, лежащие слева, справа, снизу, сверху от центра креста.

— Пиковая дама, девятка пик, бубновый король, трефовый валет… Понятно, — скорчив гримаску, сказала она. — Военный причиняет зло брюнетке. Вообще-то он не один. Этот валет не внушает мне доверия! Внезапно тыльной стороной руки Аньес смела карты, и они посыпались на пол.

— Смешные вы оба. Не нравятся мне ваши недомолвки. Если вам нужно что-то сказать друг другу, я уйду.

— Недомолвки? — удивилась Жюлия. Но Аньес не хотела больше ничего слышать. Она поспешно вышла.

— Странная девушка! — воскликнула Жюлия.

Затем, обнаружив, что мы остались наедине друг с другом, она тоже встала, но сделала это так медленно и настороженно, словно я был каким-то пресмыкающимся, которое от любого ее движения могло прийти в ярость. Я неторопливо двинулся в обход стола.

— Оставайтесь на месте, — приказала Жюлия. Она быстро огляделась, прикидывая, как улизнуть.

— Даю вам слово, Жюлия, вам нечего бояться.

• Предыдущая
• 20/32
• Следующая