Лишний близнец - Булычев Кир - Страница 7

• Предыдущая
• 7/15
• Следующая

Быстро проскочило беззаботное детство.

Митя и Кирюша пошли в школу. Учились они в школе № 2, то есть я имел возможность наблюдать за ними практически каждый день. А от того, что мы жили с мальчиками на одном этаже и они с детства проводили в нашей квартирке немало времени, так как родители оставляли их на наше попечение, им трудно было называть меня Семеном Семеновичем, и бывали, особенно в младших классах, забавные случаи, когда они именовали меня дядей Сеней.

Мальчики сидели за одной партой и порой пользовались своим идеальным сходством для каверз или к своей выгоде. Один из них учил, к примеру, литературу, а другой делал математику. И если вызывали к доске Митю, то в случае необходимости выходил Кирюша.

Но постепенно, по крайней мере для меня, различие между близнецами стало сказываться все очевиднее. Уже к третьему классу обнаружилось, что Кирюша умнее, живее, непоседливее своего близнеца. Митя был скромнее, тише, аккуратнее и больше похож на своего обыкновенного папу.

Но попервоначалу это было очевидно лишь для меня и Клавы, с которой мы обсуждали эту проблему. Остальные видели только двух близнецов, а не двух индивидуумов.

Когда дети учились в третьем классе, случилось событие, для людей заметное, а для судеб человечества очень важное.

Однажды, когда я, закончив урок, который был, кстати, последним, вышел в коридор, я увидел высокого худого молодого человека, которого с некоторой натяжкой можно было бы назвать альбиносом. У него были светло-желтые волосы, белые ресницы, светлые глаза и розовая кожа. Нос выдавался вперед, словно клюв пресноводной птицы, а подбородка почти не было – он был срезан, как у выродившихся королей Австро-Венгрии или Франции.

– Семен Семенович? – спросил он меня. Вроде бы спросил обыкновенно, но в движении туловища, в повороте головы было что-то от заговорщика.

– К вашим услугам, – ответил я.

– Мне нужно поговорить с вами по конфиденциальному поводу, – сказал молодой человек.

Он говорил с акцентом, но правильно.

Я, разумеется, удивился, но виду не подал и сказал, что можно и поговорить.

– Где здесь у вас есть уютное и тихое кафе, – спросил он, – где за чашкой кофе мы можем побеседовать инкогнито?

– Кафе у нас одно, – ответил я. – Называется оно «Кафе-шашлычная» и расположено на рынке. Но там дают пиво, и поэтому я не назвал бы его ни тихим, ни уютным.

– Что же делать? – спросил молодой человек, почесывая убегающий подбородок.

– Давайте пройдем в парк, погуляем там, – предложил я.

С самого начала он показался мне серьезным человеком и его дело – не пустяковым. Молодой человек согласился, и мы пошли в городской парк, который начинается за спиной памятника двадцати шести бакинским комиссарам и тянется до статуи Геркулеса с веслом.

Мы гуляли с молодым человеком, которого звали, как оказалось, Милан Свазеки, а прилетел он к нам из Чехословакии.

Он был представителем редкой науки – космической биологии и, прежде чем подойти ко мне, заглянул уже в женскую консультацию, где, на его счастье, познакомился с Дашей-пионеркой. Милана интересовала проблема, не зафиксировано ли в нашем городе необычных рождений десять лет назад, в конце апреля.

В ином случае Даша отправила бы Милана к заведующей, и та на всякий случай скрыла бы от Милана всю информацию. Хоть он был из социалистического лагеря, все же оставался подозрительным иностранцем. И несмотря на то что все документы, включая командировку из Пражской академии наук и разрешение на посещение нашего Веревкина из Московской академии наук, у Милана были в порядке, уехал бы он от нас несолоно хлебавши. Потому что не любят в нашем городе любопытствующих иностранцев. Правда, до приезда Милана таковых в нашем городе не наблюдалось.

Но Даша, добрая душа, была уже настолько глуховата и подслеповата, что, когда Милан показал ей командировочное удостоверение, она спутала его с генеральным секретарем комсомола товарищем Косаревым, репрессированным в конце тридцатых годов, потому что он был любимцем молодежи.

Вот и сказала ему Даша, что если кто и сможет рассказать о близнецах Стадницких, о которых она помнила, то это я – Семен Семенович, их сосед и учитель. А к Дине Иосифовне, врачихе, ходить не надо, так как она ведьма, летает на метле и оскорбляет тетю Дашу грубыми словами.

Милан решил воспользоваться советом пионерки Даши и отыскал меня.

И вот мы гуляли с ним по аллее нашего небольшого городского парка, с деревьев падали золотые и бурые листья, ветер был еще не очень холодным – стоял октябрь. Бабье лето уже завершилось, но неприятная осень еще не началась.

– Я буду с вами совершенно откровенен, – говорил Милан. – Меня интересует конкретная научная проблема, ответа на которую я еще не получил. Давайте сядем на лавочку, и я вам что-то покажу.

Мы сели на лавочку.

Он вынул из своего портфеля карту западного полушария Земли, по которой была проведена широкая полоса наискосок. Словно полушарие было лицом, а полоса – пиратской повязкой через глаз.

– Мне пришлось столкнуться в моих исследованиях со странным феноменом, – сказал Милан. – В апреле 1968 года Земля была охвачена поясом неизвестного космического газа, лишенного цвета и запаха, однако замеченного в обсерватории моего папы, у которого был лучший спектроскоп во всей Восточной Европе. Мой папа рассказал о странном феномене ряду своих коллег, но оказалось, что, кроме него, никто эту полосу не заметил. Вам есть скучно?

– Мне есть очень интересно, – ответил я.

Туманные подозрения начали шевелиться в моей душе.

– Мой папа написал статью и предложил ее для публикации в журнале «Космическая спектрография». Однако за день до публикации журнала здание типографии сгорело, и весь тираж номера исчез. У нас дома побывали воры и утащили все папины наблюдения. Папа же попал под машину.

– И погиб?

– Да, профессор Свазек погиб…

– Черный «Мерседес»? – спросил я. – За рулем бритый негр?

– Нет, – сказал Милан. – Это была «Шкода», а за рулем рыжая женщина с зелеными глазами.

– Может быть, – согласился я. – Может быть, и Дина Иосифовна.

– Что вы сказали?

– Продолжайте, продолжайте, – попросил я.

– Я тогда был небольшим ребенком, – сказал Милан. – Моя мама увезла меня в деревню. Мы жили простой жизнью. Рядом в доме жила несчастная женщина. Она была одинокая, без мужчины, совершенно невинная. Но незадолго до нашего приезда в деревню и смерти моего дорогого папы эта женщина Божена неожиданно дала рождение одному ребенку. Вы меня понимаете?

– Родила то есть?

– Да, она не была замужем, она не была беременная, но сделала рождение ребенка. Доктор сказал, что так не бывает, однако другие люди не сомневались. И женщина Божена была очень несчастливая. А когда я учился в Карловом университете, то я подружился с одной девушкой, которая рассказала мне о подобном случае в Брно. Однако там ребенка нашли в поле возле дороги, и он был уменьшенной копией совершенно холостого секретаря госхоза.

– И вы предположили козни ЦРУ? – спросил я.

– Какие еще козни? – не понял Милан.

– Американская разведка засылает в социалистический лагерь шпионов, чтобы они с грудного возраста внедрялись в нашу жизнь.

– Почему вы думаете такую чушь? – спросил мой чехословацкий знакомый.

– Но как вы это объясните?

– Я никак не объяснял, пока однажды в подполе не нашел сундук с дневником моего отца, который случайно не сгорел. Мой отец писал, что его покачивает… нет… как это по-русски? Потрясает состав газового пояса, который охватил Землю в те далекие апрельские дни. Он нес в себе чуждые хромосомы, и это выразилось…

– Я понимаю. Они убрали вашего отца!

– Но нет, не американцы! Американцы не умеют делать дети в небеременных женщинах!

– Но кто же?

– И я начал путешествие по этой полосе… – Милан провел длинным худым пальцем по лицу Земли. – И везде, где проходил этот пояс, на свет появились странные дети… и в некоторых случаях детей подменяли…

• Предыдущая
• 7/15
• Следующая