Смерть этажом ниже - Булычев Кир - Страница 17

• Предыдущая
• 17/39
• Следующая

Гронский взял телефонную трубку, протянутую милиционером. Шубин последовал за Спиридоновым к лестнице.

– Осторожнее, – сказал он, когда они начали спускаться. – Туман постепенно поднимается.

– Туман? Почему вы раньше не сказали?

– Я не уверен, что он – причина гибели людей, – сказал Шубин, – Но там есть желтый туман, и я думаю, что люди погибли из-за него.

Они остановились у последнего пролета. Спиридонов стоял, уперев кулаки в бока, и медленно поворачивался, как бы впитывая в себе зрелище.

Два человека лежали, заклинив открытую дверь лифта. Певица из оркестра скорчилась в дверях ресторана, и блестки ее платья мерцали в тумане золотыми звездочками.

– Мертвые, – сказал Спиридонов.

Он чуть двинул голову в сторону, чтобы вобрать в поле зрения Шубина.

– Воняет, – сказал он. – Чувствуете?

– Да.

– Здесь всегда воняет, даже вода воняет – я уж отмечал, – сказал Спиридонов. – А так чтобы воняло – не помню.

Шубин не стал отвечать.

– И что же вы предлагаете делать? – спросил Спиридонов.

– Надо связаться с другими районами, – сказал Шубин. – Мне говорили, что город стоил в низине, а заводы расположены выше.

– И зачем? – спросили Спиридонов.

– Они смогут сказать причину.

– Вряд ли, – сказал Спиридонов. – Ночь на дворе. На заводах только сторожа.

– А ночная смена?

– Сомневаюсь. Начало месяца, – сказал Спиридонов. – Но людей поднимать надо. Добраться бы до армии.

Наверху появились Гронский, рядом его референт. Они смотрели вниз, на холл, лица их были неподвижны.

– А вы что скажете? – спросил Спиридонов.

– Очень странно, – ответил Гронский.

Сверху послышался шум. Чей-то громкий голос кричал:

– У меня самолет через час. Вы что, не понимаете?

В ответ бубнил что-то милиционер.

– Успокойте его, – сказал Спиридонов Гронскому, тот кивнул шестерке, который сразу сорвался с места. Шубин смотрел ему вслед.

– Чего мы стоим? – сказал он.

– Есть предложения?

Желтый туман закрутился под ногами, и Спиридонов отошел на ступеньку выше.

– Почему мы о сих пор не позвонили в Москву?

– В Москву? – переспросил Спиридонов. Пожевал губами. – Может быть, и в Москву.

– Зачем в Москву? – спросил Гронский. Он не возражал, он задал спокойный вопрос, как человек, который хочет разобраться в трудной задаче.

– В любом случае мы должны сообщить, – сказал Шубин. – Там примут меры.

Гронский смотрел на Спиридонова. Спиридонов – на Гронского.

– Нет, – сказал твердо Гронский. – Мы не знаем ни масштабов аварии, ни причин – ничего не знаем. Что мы скажем Москве? Что в гостинице какое-то отравление?

– Не только в гостинице, – сказал Шубин.

– Пускай не только в гостинице. Пускай и на площади. И нас спросят, какие вы приняли меры? И мы скажем – позвонили в Москву. Это же, простите, несерьезно! – Гронский развел руками, чтобы все поняли, насколько это несерьезно.

Чувствуя неуверенность Спиридонова, Гронский загремел вопросами:

– И куда мы будем звонить в Москву? В штаб ПВО? В Министерство здравоохранения? Куда? В ЦК?

Слова Гронского звучали разумно, но в них была ложь, в них был страх, что сильнее страха от увиденного. Страх перед собственной гибелью, но не физической, а моральной, карьерной, деловой.

Вернулся шестерка с оттопыренными ушами. Он не скрывал восхищения перед филиппикой Гронского. Радостно кивая, будто ждал, когда начнут раздавать конфеты.

– Дело говоришь, – сказал Спиридонов. – До Москвы больше тысячи верст. Пока мы будем дозваниваться да искать, с кем побеседовать, утро наступит. Давайте сначала попробуем задействовать местные силы. Чем больше сделаем сами, тем меньше будет претензий у Москвы. Как там, Гронский, на биокомбинате? Что тебе сказали?

– Никто не подошел.

– Это ничего не значит. Что у тебя предусмотрено на случай аварии?

– Есть программа у дежурного.

– Ты ему приказал действовать?

– Сергей Иванович, но ведь нет аварии на моем заводе! Нет аварии! Что-то случилось здесь, в центре. А завод вон там. Вы же знаете.

– Так, значит, на завод ты еще не звонил? Иди звони.

Заметив, что шестерка хочет бежать за Гронским, Спиридонов приказал ему:

– А ты, Плотников, давай в номер люкс, держи ключ! Неси сюда бутылку и стакан.

Спиридонов посмотрел на Шубина.

– Два стакана. Нам подкрепиться надо... Так, Шубин?

– Так, – Шубину захотелось улыбнуться. В Спиридонове была внутреняя ясность, которая позволяет подчиняться без сопротивления.

– Гронский на завод не дозвониться, вот увидишь, что не дозвониться. У него там тоже все дрыхнут. А мы с тобой, знаешь что сделаем? Мы с военным аэродромом свяжемся. Здесь есть, в Нехаловке. Пускай поднимут вертолеты и облетят город. Прежде чем действовать, мы должны знать, с чем имеем дело. Разумно?

– Разумно, – сказал Шубин.

– Вот и я так думаю. Пошли, а то я помру от этой вони. Мутит. Тебя мутит?

– Мутит, – сказал Шубин и отметил про себя, что ему очень хотелось добавить «так точно»!

Наверху народу прибавилось. Гронский был у телефона. Все смотрели на него. Эля стояла в сторонке, увидела Шубина и обрадовалась. Но не подошла, не посмела. Она понимала, что теперь наступило время начальников.

В стороне стояли три грузина их ресторанно компании. Они допрашивали милиционера, хотели посмотреть, что там, внизу, но милиционер пришел в себя и говорил властно. У лифта, где все еще горел красный огонек, стоял второй из командировочных, что был с Шубиным в ресторане. Надо ему сказать, что его товарищ погиб. Потом скажу, подумал Шубин. Он хотел было подойти к Эле, но тут Гронский громко сказал:

– Это кто у телефона? Почему не подходите? Кто, кто – Гронский, вот кто! Что там у вас происходит?

Гронский послушал ответ. Все замерли, замолчали.

– А кто у телефона? – продолжал гронский. – Так вот, Ховенко, выйди из дежурки, обойди территорию. Я тебе через десять минут позвоню. А если что – немедленно отзвонишь сюда. Какой телефон?

Гронский спросил, зажав трубку ладонью:

– Какой здесь телефон?

– Двадцать-триста четыре. Гостиница «Советская». Немедленно отзвони.

Гронский положил трубку с таким видом, словно у него гора свалилась с плеч.

– У нас все в порядке, – сказал он.

Получалось, что все происходящее вокруг – лишь видимость, недоразумение.

Это уловил и Спиридонов.

– У тебя в дежурке все в порядке, – сказал он. – А что это значит? Ничего не значит! Люди погибли, а ты – все в порядке!

– Мы будем искать причину, – сказал Гронский, проводя ладонью по гладкой щеке. – Мне позвонят. Все выяснится. Я уверен, что утечка на биокомбинате.

Появился шестерка Плотников. Он нес поднос, на котором стояли початая бутылка водки, два стакана и лежала нарезанная колбаска.

Он остановился перед Спиридоновым, не кланяясь ему, но всем своим видом изображая поклон.

– Молодец, – сказал рассеянно Спиридонов, – поставь на стол.

Тот поставил на стол дежурной, и все смотрели молча, как Спиридонов разливает водку в два стакана, будто решая задачу, с кем разделить бутылку.

– Шубин, – сказал Спиридонов, – примем за знакомство.

Гронский не скрывал ненависти. Если бы не беда – ох бы он до Шубина добрался!

Может, в ином случае Шубин бы отказался, но именно из-за взгляда Гронского он стакан взял.

– За здоровье, – сказал Спиридонов. – Твое лицо мне знакомо. Откуда?

– Товарищ Шубин позавчера по Центральному телевидению выступал, – сказал шестерка, легкомысленно предавая своего шефа.

– Точно, – сказал Спиридонов. – У меня память на лица.

Он выпил свой стакан в три глотка.

– Давай, набирай аэродром, Гронский! Поднимем родные ВВС в темное небо. Ты чего не пьешь? – спросил он Шубина.

– Я знаю, куда позвонить в Москве, – сказал Шубин. – Надо позвонить к нам в «Известия». Они знают, что делать.

– Зачем? – быстро ответил Гронский. Он уже цепко держал телефонную трубку. – Мы собственными силами, без прессы.

• Предыдущая
• 17/39
• Следующая