Смерть этажом ниже - Булычев Кир - Страница 33

• Предыдущая
• 33/39
• Следующая

– И что вы предлагаете?

– Через сорок минут я снова буду здесь. В этом автобусе. Добро? А вы где-нибудь укройтесь. Не надо, чтобы вас видели. Где ваш чемодан?

– Сгорел.

– Ах да, конечно. Ну ничего, вы еще новый купите, в Швейцарии.

– И сдалась вам эта Швейцария!

– Ладно уж, мне ее не видеть как своих ушей. Я пошел. А вы не суйтесь.

– Не сидеть же мне здесь все время.

– Лучше сидеть.

– Я должен как можно больше собственными глазами. Нет ничего глупее, чем отсиживаться. Я могу там пригодиться.

– Вы? Им? – вставил Борис с сарказмом. – Чтобы вас прихлопнули?

Борис подошел к двери автобуса и с минуту оглядывался, как в детективном фильме, нет ли за ним слежки. И если бы кто-то посмотрел в ту сторону, наверное бы, уверился, что видит злоумышленника.

Шубин не стал ждать, пока Борис, пригибаясь изображая из себя злоумышленника, убежал с площади. Он спрыгнул из промерзлого автобуса на снег, и ему показалось, что снаружи чуть теплее, чем в машине. Он сунул руки в карманы аляски, надеясь отыскать там сигареты, но нащупал только банку с растворимым кофе. Чего же Эля не вынула, подумал он. Лучше бы вынула и положила сигареты.

Оттого, что сигарет не было, страшно хотелось курить. Шубин подошел к танку и только собрался постучать по броне, спросить, нет ли закурить у танкистов, как увидал табачный киоск. Киоск был открыт.

Шубин, ничуть не удивившись, пошел через площадь.

В киоске кто-то был.

Шубин спросил:

– Пачку сигарет не дадите?

После некоторой паузы изнутри послышался тонкий голос:

– А вам каких?

– «Прима» есть?

– Сейчас.

На полочку перед окошком легла черно-красная пачка. Ее держала тонкая детская рука.

Шубин сказал:

– Спасибо, – и положил рубль.

Рука сгребла рубль и исчезла.

– А спички есть? – спросил Шубин.

– Спичек нету.

Окошечко со стуком закрылось.

Шубин отошел на три шага, разломал пачку, вытащил сигарету.

Боковая дверь в киоск открылась, и оттуда высунулась голова мальчишки в вязанной шапочке. Мальчишка вытащил мешок, явно набитый пачками сигарет, и ловко закинул его за киоск, прочь с глаз. Увидев, что Шубин наблюдает за ним, он ничуть не испугался, а разжал кулак, в котором был коробок спичек, и кинул его Шубину. Тот успел подставить руку и схватить коробок.

Следом за мальчишкой из киоска выбралась девочка с таким же мешком. Оба спрятались за киоск.

Шубин пошел к вокзалу.

Солдат с автоматом, который стоял возле черных «Волг» и военных «газиков», число которых за время разговора с Борисом увеличилось, шагнул навстречу Шубину.

– Нельзя, – сказал он.

– Мне можно, – сказал Шубин. Он достал из кармана пиджака радакционное удостоверение. Солдат взял удостоверение, раскрыл, начал читать, шевеля губами. Потом посмотрел на Шубина, сравнивая его с фотографией, и Шубин понял, что сходства солдат отыскать не может. Он закрыл удостоверение и крикнул:

– Величкин! Товарищ старшина!

Старшина в теплой куртке, разрисованной камуфляжными узорами, подошел не спеша. Он был без автомата, но кобура повязана поверх куртки.

– Тебе же приказано – не пускать, – сказал он.

Солдат протянул старшине удостоверение Шубина, а сам посмотрел с тоской на дымящуюся сигарету. Шубин вытащил пачку, протянул солдату.

Тот взял сигарету, но закуривать не стал, он смотрел на старшину.

– И что вам там нужно? – спросил старшина.

– Мне надо пройти в штаб, – сказал Шубин. – Я журналист из Москвы, корреспондент. Я в командировке.

– В командировке? – спросил старшина, и взгляд его проехал по Шубину – от вязанной шапки, заросшего щетиной, порезанного лица до рваной аляски и замаранных брюк. – Что-то не похоже. Паспорт есть?

– Есть здесь кто-нибудь постарше чином? – спросил Шубин терпеливо, отдавая старшине паспорт.

Солдат держал сигарету так, будто готов был вернуть ее Шубину, как только того разоблачат.

– Приказано посторонних не пускать, – сказал старшина. – Авария.

– Послушай, старшина, – сказал Шубин. – Я всю ночь был на этой аварии, пока ты в казарме спал. И мне некогда было себя в порядок приводить. Я там был. – Шубин показал на гостиницу. солдат и старшина послушно посмотрели на гостиницу.

– Погодите, – сказал старшина и, взяв удостоверение, пошел к вокзалу.

– Самое время бюрократию разводить, – сказал Шубин и зажег спичку. Солдат закурил. Солдат был из Средней Азии, он был напуган, ему было холодно.

Низко над площадью прошел вертолет. Загромыхал за вокзалом состав.

– Как оттуда ушел? – спросил солдат, показывая на гостиницу.

– По пожарной лестнице, с крыши, – сказал Шубин.

– Понимаю, – сказал солдат. – И вещи сгорели?

– Вещи сгорели.

Подъехал «рафик». Из него вылезали люди, некоторые сонные, одетые кое-как, напуганные. Из вокзала выбежал шестерка Плотников, издали замахал рукой и крикнул людям, что стояли у «рафика».

– Сюда, товарищи, в зал ожидания, там вас ждут. Пропустите их!

Он убежал так быстро, что Шубин не успел его окликнуть. Но среди стоявших у «рафика» Шубин увидел Николайчика. Тот плелся за остальными к вокзалу.

– Федор Семенович! – крикнул Шубин. – Федор Семенович!

Николайчик остановился. Другие стали оборачиваться. Шубин подошел к нему.

– Шубин, – узнал его Николайчик. – В таком виде? Что с вами произошло?

– То, что и со всеми.

– Какой ужас! – сказал Николайчик. – Вы просто не представляете, какой ужас.

– Представляю, – сказал Шубин.

– Ну да, конечно. Но никто не мог представить. Меня разбудили час назад, вызвали сюда, в штаб. Есть человеческие жертвы! – последнее Николайчик произнес тихо, будто делясь с доверенным человеком государственной тайной.

– Даже у вас в доме, – сказал Шубин.

– Что?

– Те, кто жили на нижних этажах.

– Надеюсь, что вы ошибаетесь, Юрий Сергеевич, – сказал Николайчик, сразу насторожившись.

– Николайчик, – позвал кто-то из ушедших вперед.

– Сейчас. А вы почему здесь, Юрий Сергеевич? Хотите уехать?

– Меня не пропускают.

– Товарищ солдат, – сказал Николайчик, – надо пропустить товарища Шубина, он корреспондент, из Москвы.

– А мне как прикажут, – сказал солдат.

– Пойдемте со мной, – Николайчик потянул Шубина за рукав, но увидел, что рукав рваный, обгорелый, и отпустил его.

Солдат неуверенно сделал шаг, желая перекрыть путь Шубину, но Николайчик был настойчив, и солдат сдался.

Николайчик шел рядом.

– Ужасное бедствие, – говорил он, будто втолковывал Шубину урок, – роковое стечение обстоятельств.

– Какое к черту роковое! – возразил Шубин. – К этому все шло.

– Нельзя так категорично, – сказал Николайчик. – Если бы были предпосылки, неужели вы думаете, что товарищ Силантьев не принял бы мер?

– Вот не принял.

Николайчик насторожился и замолчал. У него было чутье, у этого Николайчика.

Они вошли в здание вокзала. Длинные скамьи для ожидающих, недавно переполненные народом, были пусты, только кое-где в проходах стояли чемоданы и сумки. Никто там не бродил, не фланировал, не убивал время – все спешили, бежали, исполняли. Военных здесь было немного, встречались железнодорожники и милиционеры. Основное направление движения соединяло второй этаж и платформу – муравьиной дорожкой сбегали по широкой лестнице люди, и смысл этого движения Шубину был непонятен.

– Где здесь туалет? – спросил Николайчик Шубина.

Шубин ответил не сразу. Он думал о том, сколько людей погибло здесь – ведь залы были переполнены...

– Туалет? вон видите – стрелка вниз: камеры хранения, туалеты. Только учтите, воды нет.

– Но мне же надо! – капризно ответил Николайчик. – Подождите меня здесь!

Он поспешил к лестнице в подвал, пробежал возле приколотого к стене бумажного листа с надписью: «Вход воспрещен!» Рядом с Шубиным остановились двое мужчин в белых халатах.

– А может, еще повезло, – сказал один. – Почти нет пострадавших. Действовало сразу.

• Предыдущая
• 33/39
• Следующая