Герои Малахова кургана - Буссенар Луи Анри - Страница 9

• Предыдущая
• 9/41
• Следующая

– Вы велите расстрелять меня?

– Следовало бы! Я ограничусь тем, что вышлю вас во Францию и запру в крепость до окончания войны!

Маршал встал с места и зашагал взад и вперед.

Дама в черном, спокойная с виду, смотрит на него со странным выражением ненависти и иронии.

Подле нее, на столе, стоит бутылка шампанского и полный бокал. На пальце княгини блестит перстень с большим алмазом. Этот алмаз свободно двигается и герметически закрывает собой маленькую впадину.

Княгиня осторожно и незаметно сдвигает его, и, пользуясь моментом, когда маршал поворачивается к ней спиной, делает быстрый жест рукой над бокалом.

Бесцветная капля падает из кольца в бокал и смешивается с вином.

Маршал ничего не замечает, не подозревает. В эту минуту слышен быстрый галоп лошади и голоса. Дежурный солдат кричит:

– Адъютант его превосходительства милорда Раглана просит немедленного свидания с господином маршалом!

– Иду! – отвечает маршал. – Княгиня, извините, я на минуту!

Дама в черном кивает головой. Маршал, чувствуя слабость, берет бокал с вином, выпивает его и уходит.

– Депеша вашему превосходительству, – говорит по-английски молодой звучный голос. – Мне приказано передать вам и ждать ответа!

– Хорошо, лейтенант!

– Им нужно не менее десяти минут! – шепчет княгиня. – Время дорого! За дело! О, как хорошо отомстить за себя, оскорбить и убить врага!

Она вынимает из кармана перочинный нож, прорезает отверстие в полотне палатки.

Ей ясно виден адъютант Раглана, молодой, красивый шотландец. Дьявольская усмешка искажает ее прекрасное лицо. Она отходит и оглядывается. Никого! Никто не видит ее. На шкатулке лежит дорожное клетчатое покрывало.

С удивительной ловкостью княгиня расстегивает и снимает свою атласную юбку. Оставшись в короткой юбке и русских сапогах, она быстро отрывает полотнище покрывала, прикрывает им свою юбку, что делает ее похожей на шотландский костюм, а остальной кусок ткани перекидывает через плечо в виде пледа. С лихорадочной поспешностью она обрезает поля своей фетровой шляпы и делает ее похожей на шотландскую шапочку.

Это переодевание продолжается не более четырех минут. В соседнем отделении оживленно беседуют маршал и адъютант.

Чтобы дополнить свое превращение, княгиня вынимает карандаш, которым светские дамы подрисовывают себе брови и ресницы, и кладет легкую тень усиков на верхнюю губу. Готово! Поразительно по ловкости и хладнокровию.

Затем она прорезает ножом отверстие в задней части палатки, высовывает голову и смотрит.

С этой стороны нет никого. Только привязанные лошади кусаются и бьют копытом. Княгиня берет со стола сигару, закуривает ее, пролезает в отверстие и, подражая надменной осанке английских офицеров, подходит к лошадям.

Верный сторож Лебрэ медленно ходит взад и вперед перед палаткой маршала. Ему поручено сторожить даму в черном и некогда заниматься каким-то офицером в юбке, форма которого кажется ему смешной. Он отворачивается и продолжает свою прогулку. Княгиня отвязывает лошадь, вскакивает в седло и уезжает рысью, пока часовые отдают ей честь.

В этот момент маршал де Сент-Арно упал без чувств. Прибежавший штабной доктор оказал ему первую помощь. Найдя состояние больного серьезным, он распорядился послать за главным врачом.

Мишель Леви, личный друг маршала, совершенно расстроенный, заключил:

– Холера или отравление! Маршал не проживет и недели. Он погиб!

После битвы. – Среди неприятеля. – Раненый лейтенант. – Снова дама в черном. – Выстрелы. – Отчаянная погоня. – Мертвая лошадь. – Засада. – Французский главный штаб в опасности. – В сетях. – Бравада. – Под кинжалом.

Битва продолжалась недолго. В половине шестого все было кончено. Неприятель отступил. Все заняты ранеными, которые громко стенают и жалуются. Между ними много русских. Бедняги уверены, что для них наступил последний час. По опыту зная дикую жестокость турок, русские думают, что союзники обладают такими же кровавыми наклонностями.

Когда к ним подходят носильщики и лазаретные служители с окровавленными руками, несчастные смотрят на них с ужасом. Окровавленные и изувеченные, они покорно подставляют шею и просят покончить скорее. Но французы ласково наклоняются над ними, осторожно поднимают их, дают пить, говорят несколько участливых слов. Одному подают стакан воды, другому перевязывают искалеченную ногу, там – вытирают запекшуюся кровь или очищают наполненный землей и пеной рот.

Большая часть раненых начинают рыдать, как дети. Некоторые крестятся…

– Эх… дружище… тебя славно зацепили… что поделаешь! Война… сегодня – ты, завтра – я. Бодрись! Выпей глоток! Доктор живо поправит тебя!

Раненый не понимает слов, но угадывает смысл.

Печальная улыбка появляется на бледных губах, которые шепчут:

– Добрый француз!

Спаситель-француз ласково отвечает:

– Добрый Москов!

Эти четыре слова делаются основой всех разговоров между врагами. Такие сцены повторяются на каждом шагу. Медленно, шаг за шагом, тянутся печальные носилки к походному лазарету Поле битвы снова оживляется. Зуавы ищут Там брошенные мешки со своим скромным хозяйством. Там – пакет с табаком, трубка, несколько безделушек, письмо с родины… Солдаты веселы нервной лихорадочной веселостью людей, избежавших смерти. Курят, поют, шутят. Один из зуавов свистит и кричит: – Сюда! Азор! Иди сюда, лентяй!

Азор – это название мешка. Но Азор не идет.

Его находят среди других мешков, потерявших своих хозяев.

– Азор – сирота! Сиротка! – говорит один солдат, и в голосе его слышатся слезы.

Вдруг раздается долгий печальный вой.

– Постойте! Это настоящий Азор воет… надо посмотреть!

Сорви-голова и его неразлучные товарищи вышли из боя без малейшей царапины. Они стоят теперь около батареи. Тут какая-то каша из людей, лошадей, сломанных орудий. Трупы русских кавалеристов, пехотинцев, артиллеристов лежат кучами, свидетельствуя об ожесточенности битвы. Заслышав вой, Сорви-голова подходит ближе и находит собаку-грифона, старающуюся лапами и зубами разгрести груды трупов.

Собаке не удается это, она визжит, потом поднимает морду вверх, издает протяжный вой, затем снова возобновляет попытки. При виде зуава собачка настораживается и показывает острые зубы.

– Ах ты, моя храбрая собачка! Мы будем друзьями! – ласково говорит ей Жан.

С помощью Бокампа он поднимает трупы трех гусар и находит французского офицера. Очень юный, со шрамом на лбу, несчастный все еще сжимает рукоятку изломанной сабли. На нем артиллерийская форма. Собака бросается к нему, тихо визжа, лижет его залитое кровью лицо.

– Гром я молния! – вскрикивает Сорви-голова. – Это наш храбрый лейтенант! Тело еще теплое, но дыхания не слышно!

– Быть может, он жив? – говорит Бокамп.

Сорви-голова расстегивает мундир офицера, прикладывает ухо к груди и слышит слабое биение сердца.

– Надежда есть… скорее! Понесем его!

Но как быть? Лазарет – далеко, темнеет… Зуавы делают носилки из ружей, кладут на них русские шинели и помещают туда раненого. Словно понимая, что солдаты хотят спасти ее господина, собака перестает лаять и ворчать. Она виляет хвостом, бегает взад и вперед и начинает прыгать, когда шествие пускается в путь.

Два зуава несут ружья, два следуют позади, Сорви-голова поддерживает раненого. Кругом тихо и пустынно. На каждом шагу зуавы натыкаются на трупы.

Сильный толчок вырывает стон у раненого лейтенанта.

– И худое бывает к хорошему, – замечает Сорви-голова. – По крайней мере, мы знаем, что он жив!

– Хорошо бы дать ему выпить! – говорит Робер.

– Это мысль! – одобряет Бокамп. – Человек, который может пить, – наполовину спасен!

Носилки останавливаются. Сорви-голова вливает в рот раненого каплю водки, каким-то чудом найденной на дне котелка.

– Выпил! – произносит Бокамп. с интересом следивший за операцией.

• Предыдущая
• 9/41
• Следующая