Из Парижа в Бразилию по суше - Буссенар Луи Анри - Страница 63

• Предыдущая
• 63/146
• Следующая

Правильно решив, что он слышит шум прибоя, Жак, однако, не мог видеть, как вспенившиеся тихоокеанские волны отчаянно бились о скалистые отроги гор, поскольку над водой висел толстый слой тумана, постепенно становившийся все гуще и гуще.

Шар, гонимый воздушным течением, попал в одну из самых влажных климатических зон в мире, где за исключением двух относительно коротких периодов дождь льет круглый год. Эта зона, следуя вдоль извилистой южной границы бывшей Русской Америки, простирается над Аляской от устья Купер-Ривер до 54° северной широты.

Спустившись к верховью Купер-Ривер и двигаясь по направлению к горе Святого Ильи, у границы между владениями Англии и Соединенных Штатов, шар незначительно отклонился на восток. Подхваченный воздушным потоком, несшимся между побережьем Тихого океана и горным хребтом, соединяющим гору Святого Ильи с горами Фэруэзер, он пролетел над бухтой Беринга и, двигаясь то над водой, то над сушей, продолжил свой путь. Сквозь дождевые тучи, плотно устлавшие воздушное пространство под аэростатом, до путешественника донесся грохот валов, бившихся о берег в проливе Кросс, отделяющем от континента остров Ситка, он же — остров Баранова…

К счастью, дул сильный ветер, и шар, несмотря на высокую влажность воздуха, все еще удерживался наверху.

Страхи Жака продолжались около двух часов, затем рев волн утих: монгольфьер пролетал над островом Ситка, пересекая его с севера на юг.

Затишье было достаточно долгим, и Жак совсем уже было оставил мысли о неизбежности купания, как вдруг раздался ужасный грохот, возвестивший о волнах, рождающихся в необъятных просторах Тихого океана и не признающих в неустанном беге никаких преград.

Аэростат приблизился к южному берегу острова Ситка и почти час парил между ним и островом Круз, где высится гора Эджумб.

Из-за пребывания в атмосфере, перенасыщенной водяными парами, шар к тому времени отяжелел и начал медленно опускаться, чего Жак поначалу никак не мог понять. Он рисковал упасть в середине пролива, на чем и закончились бы приключения парижанина, путешествующего вокруг света, но судьба, вот уже много дней испытывающая Жака, решила наконец выказать ему свою благосклонность, ибо именно в этот момент Дама Злосчастье надумала отдохнуть. И наш воздухоплаватель, который вот уже несколько минут чувствовал, что неумолимо падает вниз, достаточно мягко опустился на землю.

Благополучное приземление и избавление от риска погрузиться в пучину морскую тотчас вернули Жаку столь обычное для него бодрое расположение духа.

— Итак, я на суше! Дождь льет как из ведра, но меня страшит лишь вода, что плещется подо мной, на воду же, текущую сверху, мне наплевать.

Разглядев справа и слева дома и увидев обутых в резиновые сапоги и закутанных в плащи джентльменов, лавирующих среди луж, Жак подумал вдруг: а не пригрезилось ли все это ему.

— С ума сошел я или все еще сплю? — произнес он, открывая клапан, чтобы выпустить последние капли теплого воздуха, и затем решительно выбрался из корзины. — Дома… настоящие европейские дома… Немыслимо!

Неожиданно до слуха его донеслись громкие крики. Их издавали грязные босоногие мальчишки в лохмотьях. Юные создания фальцетом выкрикивали названия вечерних газет.

Жак машинально протянул руку.

— Шесть пенсов![234] — сипло протявкал оборванец, не выпуская из рук листка, по которому струилась вода.

Жак вовремя вспомнил, что у него не было ни единого су[235], и отпустил мальчишку.

— Газеты… дома… хорошо одетые люди… даже экипажи… Но никто так и не заговорил со мной!.. Человек вроде меня, то есть в костюме дикого гиперборейца, упавший с неба вместе с воздушным шаром в четыре часа дня на перекрестке Монмартра, вызвал бы все же некоторое любопытство прохожих… Здесь же — ничего!.. Все эти люди спешат, словно на пожар, и, мельком взглянув на сдувающийся на их глазах шар, продолжают свой бег… Странный город… Странные люди… Но не могу же я в конце концов так и стоять в грязи рядом с пустой оболочкой шара, словно кучер у опрокинувшегося фиакра[236]. Начнем с того, что я в Америке, и, хотя жители ее славятся своим крайним эгоизмом, надеюсь, мне удастся получить ответ на несколько вопросов. — И, закончив сей монолог, адресованный самому себе, он обратился к индивидууму с козлиной бородкой, который, проходя мимо, бросил на сдувшийся шар быстрый и равнодушный взор очень занятого человека: — Эй, не скажете ли вы мне, куда я попал?

— В город Ситку.

— Вы сказали: Ситка?

— Да… Нью-Архангельск.

— Но Ситка — столица Аляски…

— Иес[237], сэр.

— И находится на острове!..

— Иес… Баранофф-остров.

— Спасибо, господин! Это все, что я хотел узнать. Но, к сожалению, ваш ответ сделал меня самым несчастным человеком на свете.

Однако личность с козлиной бородкой была уже далеко.

— Я на острове!.. — промолвил ошеломленный Жак. — Но остров — это часть суши, окруженная со всех сторон водой!.. Выходит, я снова пленник? И у меня нет ни единого су, чтобы наполнить мой монгольфьер!

Злой гений, преследовавший Жака, взял крупный реванш, забросив его на остров Баранова, где находится Ситка, главный город Аляски. Приземление, которое обрадовало бы любого путешественника, стремящегося как можно быстрее вновь ощутить под ногами твердь земную, повергло нашего друга в отчаяние. Испытываемый им ужас перед водной стихией более, чем отсутствие элементарных материальных благ, делал его нечувствительным к утехам этого замечательного городка.

Во времена владычества русских Ситка, обычная фактория, основанная русско-американской компанией по торговле мехами, постепенно превратилась в самый крупный город на Аляске — с почти двухтысячным населением. С включением территории Русской Америки в состав Соединенных Штатов значение города возросло, особенно с конца 1867 года.

Уютно расположенная среди лесистых холмов, окруженная высокими горами, увенчанными снежными вершинами, и защищенная от океанских ветров потухшим вулканом Эджумб, возвышающимся на острове Круз на две тысячи восемьсот метров над уровнем моря, Ситка, как и ее окрестности, выглядит весьма привлекательно. Несмотря на то, что город находится почти на пятьдесят седьмой параллели, зима здесь мягкая, температура практически никогда не опускается ниже семи градусов. Так что путешественнику, долго странствовавшему в северных широтах и привыкшему ночевать в жалких хижинах вместе с несчастными их обитателями, есть от чего прийти в изумление, оказавшись внезапно в центре поселения, располагающего всеми благами цивилизации.

В самом деле, хотя Ситка и расположена всего лишь в одиннадцати градусах от Полярного круга, она с полным правом гордится отлично построенными красивыми домами, ухоженными улицами, ресторанами, кафе, гостиницами, барами, банками, клубами, церквами и даже театром.

Чуть ли не вплотную к городу подступает бескрайний лес, служивший когда-то прибежищем индейцам племени кольюжес. На его опушке выросли нарядные коттеджи, где по вечерам джентльмены могут расслабиться после утомительного дня, проведенного на бирже или в конторе.

Одно плохо: выпадение осадков на Ситке составляет от двух с половиной до трех метров в год[238]. Дожди прекращаются лишь для того, чтобы уступить место снегу, а если летом случайно и выдастся несколько недель хорошей погоды, то за эти приятные денечки жители расплачиваются обычно лихорадкой и грудными болезнями. Не забудем и о ревматизме. Впрочем, напоминание это может показаться излишним, ибо и так ясно, что продолжительное пребывание в подобном климате непременно влечет его за собой. Но леди и джентльмены философски переносят эти маленькие неприятности и, в зависимости от погоды, надевают водонепроницаемые плащи, макинтоши[239] или шубы. Что же касается лечения ревматизма, то существуют растирания фланелью, смоченной бренди… Хотя помогает вроде бы и просто сухая фланель с приемом вышеозначенного напитка внутрь. Во всяком случае, злые языки утверждают, что некоторые больные отдают предпочтение последнему способу исцеления и число таковых, мол, весьма велико. Да устыдятся те, кто подумает о страдальцах сих плохо!

• Предыдущая
• 63/146
• Следующая