Невинные сердца - "Рэдклифф" - Страница 20

– Господи! – пробормотала она, нервно оглядываясь по сторонам. Рядом с полотенцем в руке стояла Мэй. – Что было? – Ты просто уснула, – сухо сообщила Мэй.

– И все? – уточнила Джесс, стараясь собрать воедино фрагменты сна. Все, что ей удалось вспомнить более или менее четко, – какие-то разноцветные пятна: голубое небо, обрывки облаков и черные глаза, пронизывающие ее своим взглядом. Эти глаза принадлежали вовсе не зеленоглазой Мэй. По телу Джесси почему-то пробегала дрожь, а внутри все пылало так, что кожа могла загореться, подумалось ей. Джесси прерывисто вздохнула, взяла полотенце и вышла из ванной на трясущихся ногах. – Ты уверена?

– Да что еще могло случиться? – бросила Мэй, направляясь к двери. Она не собиралась говорить Джесси, чье имя она прошептала, пока была в забытьи. Зачем наводить ее на мысли, если у нее их еще не было. Чем Джесси действительно отличалась от ковбоев, с которыми гоняла лошадей по прерии, так это тем, что была очаровательно неопытна в амурных делах. Мэй обожала эту невинность Джесси, но порой чувствовала огромное искушение. – Ложись спать. Тебе просто приснился сон, Джесс, вот и все.

Джесси уставилась взглядом в дверь, закрывшуюся за подругой, все еще чувствуя поцелуй на своих губах.

– Кейт! Кейт, дорогая! – окликнула Марта. – Тебе нужно подняться наверх и привести себя в порядок. Мистер Тернер вот-вот придет к ужину, ты же не хочешь, чтобы он застал тебя в таком виде! – Марта нахмурилась, когда Кейт отвернулась от окна, где она просидела полдня, молчаливая и погруженная в себя.

Когда дочь послушно отправилась в свою комнату, Марта повернулась к мужу, который сидел перед камином, погрузившись в чтение газеты.

– Я беспокоюсь за Кейт, – объявила Марта. Она такая притихшая последние недели. Только и делает, что возится с этими фотографиями в темноте, и почти не ходит в гости к своим новым друзьям. Мне даже кажется, что она похудела. Ей нужно чаще выходить из дома.

– Ты разве не заметила, что эти страдания начались у нее вскоре после тех танцев в прошлом месяце? – хмыкнул Мартин. – Как раз когда молодой Кен Тернер зачастил к нам в гости. Я-то думал, ты знаешь, как ведут себя молодые девушки, когда за ними начинают ухаживать. Мартин расплылся в улыбке. – И должен сказать, мне по душе этот Тернер. У него светлая голова и многообещающее будущее в этом городке. Он стал бы очень хорошим мужем для Кейт.

Марту лишь рассердили эти слова: в отличие от мужа она была вовсе не уверена, что подавленность Кейт вызвана именно этим. Уж она-то и впрямь знала, как ведут себя влюбленные девушки. Они, конечно, могут сохнуть по кому-то, но лишь тогда, когда мужчина им действительно по сердцу. Но в глазах дочери Марта не видела ни малейшего волнения, когда Кен Тернер приходил к ним, да и особого желания его видеть Кейт не выказывала Она, разумеется, была вежливой, скромной и внимательной, как и положено в этой ситуации. Но стоило гостю выйти за порог, Кейт снова погружалась в меланхолию.

– Я не очень-то уверена в этом, Мартин. Кейт сама на себя не похожа. – Марта надеялась, что ее дочь не набралась какой-нибудь романтической чепухи вроде того, что любовь важнее выгодной партии. Главное – хорошо выйти замуж, а нежность придет потом, как у них с Мартином.

Мартин вздохнул, поднялся с места и подошел к жене. Он обнял ее за талию и сказал: – Не волнуйся, дорогая. Ничто на свете не мешает Кейт проникнуться симпатией к Кену Тернеру. С течением времени она и сама поймет это.

– Простите, что вы сказали? – переспросила Кейт покраснев.

После ужина она сидела с родителями и Кеном Тернером в комнате для приема гостей, но ее мысли блуждали где-то в другом месте. Ее терзало беспокойство, и ей было трудно следить за обычной светской беседой, которая неизменно вертелась вокруг погоды, дел в газете и участившихся разбойных нападений на Оверлендской тропе. Пока родители и гость разговаривали между собой. Кейт в очередной раз удивлялась, почему она не чувствует к этому мужчине ничего, что должна была бы чувствовать. Кен Тернер обладал всеми достоинствами подходящего жениха. Он был милым и забавным, и родителям он нравился.

Но стоило Кену бросить на нее нежный взгляд, как Кейт начинала чувствовать себя птицей, угодившей в силки. Ей хотелось улететь прочь от его оценивающих взглядов и от ожиданий родителей, которые были написаны на их лицах. И в то же время Кейт с возрастающим ужасом все больше убеждалась в том, что бежать ей совершенно некуда. Она пыталась представить себя женой Кена Тернера, потому что он явно рассчитывал на женитьбу, снова и снова приходя к ним в гости, и не могла. Воображение отказывало ей, и у нее не получалось мысленно нарисовать, как она просыпается рядом с ним утром или разговаривает за завтраком, и уж совсем невозможно было вообразить, как она ложится с ним в одну постель, хотя Кейт пыталась представить это изо всех сил. Когда он наклонялся поцеловать ее в щечку на прощание, Кейт приходилось сдерживать себя, чтобы не отпрянуть. – Простите? – снова спросила она.

– Мистеру Тернеру интересно, как ты помогаешь Милли Робертс в школе, – с упреком в голосе подсказала ей Марта.

– О! Значит, в школе, – Кейт постаралась, чтобы ее голос звучал восторженно. На самом деле ей уже стало казаться, что только благодаря школе она еще не сошла с ума. – В школе сейчас очень много детей, а Милли еще сама ждет ребенка, поэтому ей нужна помощь. Я учу ребятишек читать, и мне это очень нравится.

– Какая прелесть! – с жаром восхитился Кен. – Превосходное занятие, пока для школы не найдут постоянного учителя, а вы не выйдете замуж.

Кейт уставилась на собеседника и не нашлась что сказать. Действительно, учительство считалось занятием незамужних женщин, поскольку, выйдя замуж, женщины уже крайне редко занимались какой-либо оплачиваемой работой. Как было известно Кейт, Милли продолжала работать в школе лишь по той причине, что власти городка до сих пор не могли найти ей замену. Кейт никогда не понимала, почему замужество обязательно означало, что женщина больше не может работать за пределами дома. Когда она примеряла на себя образ замужней дамы, смысла в нем становилось еще меньше. Она не могла представить, как живет той жизнью, что ее мать, или даже жизнью подруг вроде Милли. Что со мной не так?!

Кейт смотрела на симпатичного молодого человека, сидевшего у них в гостиной, и вспомнила тот вечер, когда они познакомились. Все, что осталось у нее в памяти о тех танцах, – это высокая светловолосая женщина в черной с серебром одежде. Джесси. Кейт даже не выпала возможность попрощаться с ней.

На следующее утро после гуляний она стрелой полетела в гостиницу. Но на вопрос о Джесси ей сказали, что та уже уехала. Кейт помчалась через весь город к скотному двору, где проходили торги, и пришла в отчаяние, обнаружив, что все загоны пусты. С нехорошим предчувствием она обвела взглядом распахнутые ворота и опустевшие стойла. С того момента в ее душе поселилась непреходящая тоска. Кейт страдала, она желала того, чего сама толком не знала.

С тех пор она не видела Джесси целый месяц, но воспоминания о ней ничуть не померкли и были такими же четкими, как ее фотография. Бывая в центре городка, Кейт постоянно смотрела в сторону дороги, по которой ездили ковбои, или прислушивалась к звяканью шпор, когда кто-то шел следом за ней по тротуару. Засыпая, она вспоминала, как горели глаза Джесси, когда они стояли совсем рядом друг с другом, слегка соприкасаясь руками. От этих воспоминаний Кейт начинала дрожать, ее бросало то в жар, то в холод, сердце колотилось как ненормальное. По ночам ей снились странные размытые образы, в которых мелькали длинные тонкие пальцы, золотистые волосы и невыносимо голубые глаза. Утром девушка просыпалась еще больше выбитая из колеи и с непонятным трепетом в животе. Что же со мной творится?