Политология - Горелов Анатолий Алексеевич - Страница 16

Социальный контроль навязывает «господствующую потребность в производстве и потреблении ненужных вещей; потребность в отупляющей работе, где она в действительности больше не нужна; потребность в разнообразных видах разрядки, которые смягчают и продлевают это отупление; потребность сохранять такие обманчивые свободы, как свободная конкуренция при фиксированных ценах, свободная пресса, которая сама для себя является цензурой, свободный выбор товаров и мелких принадлежностей к ним при принципиальном потребительском принуждении… Свободные выборы господ не ликвидируют господ или рабов» (там же, с. 129).

В современном обществе потребления «товары поглощают людей и манипулируют ими; они производят ложное сознание, которое невосприимчиво к собственной лжи… Так возникает образец одномерного мышления и поведения» (там же, с. 132–133). Задача правящего класса – превратить «научный и технический прогресс в инструмент господства» (там же, с. 135).

Развитию тенденции рационализации мешает «растущая иррациональность целого, расточительство и ограничение производительности, потребность в агрессивной экспансии, постоянная угроза войны, обострившаяся эксплуатация, бесчеловечность. Все это указывает на историческую альтернативу: плановое использование ресурсов для удовлетворения жизненных потребностей при минимуме затрат на тяжелый труд, превращение свободного времени в действительно свободное, умиротворение борьбы за существование» (там же, с. 141).

Маркузе указывает на важность нравственных моментов и связывает их с обретением истинного сознания. «Люди должны обрести вместо ложного сознание истинное, вместо непосредственного интереса – настоящий. Они смогут сделать это, только почувствовав потребность изменить свой образ жизни, отказаться от того, что имеют от общества» (там же, с. 122). Что может кардинально изменить ситуацию? «Великий Отказ» от потребительских ценностей и соединение самого развитого сознания с самой эксплуатируемой силой – опальных и изгоев, лиц, находящихся на периферии современного общества.

Суть психологических аспектов власти заключается не в том, чтобы заставить человека делать что-то силой, а в том, чтобы убедить его, что он должен иметь именно такие взгляды и поступать в соответствии с ними. Здесь на первый план выходит свойство власти, которое названо хитростью, а помогает ей доверчивость народа.

В основе психологической теории власти лежат идеи популярного в США бихевиоризма, направления в психологии, идущего от знаменитых опытов И.П. Павлова. Бихевиористы изучают возможности управления поведением человека, и не удивительно, что этим направлением заинтересовались политологи. Основатель психологической теории власти – американский представитель бихевиоризма Г. Лассуэл (1902–1978). В основе данной теории лежит убеждение, что важнейшим атрибутом власти является формирование общественного мнения путем политической рекламы, специальной подачи информации, ее нацеленного комментирования с обращением к различным референтным группам, выявляемым с помощью опросов и политических рейтингов. Тем самым методы социологии и политологии применяются с целью манипулирования сознанием населения, и еще раз убеждаемся, что наука представляет собой обоюдоострый меч, который спасает и наносит раны. Здесь очень хорошо можно увидеть различие между политикой и политологией. Политология не заставляет принять какую-либо точку зрения, а проясняет сознание людей. В этом разница между политологом и имиджмейкером.

Важность информационных моментов несомненна. Информационно-развитая система ничего не отбрасывает, но все модифицирует в соответствии со своими целями, прежде всего самосохранения; она стремится утвердить статус-кво – динамическое, но без потери устойчивости. Это близко к модной ныне концепции устойчивого развития.

Кстати сказать, СССР проиграл Западу в «холодной войне» не потому, что был слабее, а потому что Запад тоньше вел информационную войну и психологически сильнее воздействовал на сознание жителей «социалистического лагеря». Значение психологических моментов в дальнейшем будет все более и более увеличиваться.

Концепция национального интереса относится к внешней политике и подчеркивает вторую сторону обеспечения власти – силу. Ее разработчик Г. Моргентау (1904–1982), американский политолог немецкого происхождения, один из основоположников школы «политического реализма», который «базируется на трех постулатах: основным субъектом международных отношений является национальное государство, выражающее свои интересы в категориях силы (т. е. они обусловлены той силой, которой он обладает); следствием этого, внутренней пружиной, двигающей международные отношения, становится борьба государств за максимизацию своего влияния во внешней среде; оптимальным ее состоянием видится международное (региональное) равновесие сил» (Антология мировой политической мысли. Т. II. М., 1997, с. 500).

Моргентау определяет силу как все, «что связано с установлением и поддерживанием контроля одного человека над другим. – от физического насилия до самых тонких психологических связей, позволяющих одному разуму властвовать над другим» (там же, с. 501).

Политическую власть Моргентау определяет как «психологическое отношение между теми, кто ее осуществляет, и теми, над кем она осуществляется» (там же, с. 502). Такое определение могли бы дать сторонники психологической теории власти. «Это влияние проистекает из трех источников: ожидание выгоды, боязнь проигрыша, уважение или любовь к людям и институтам. Оно может осуществляться приказами, угрозами, убеждением, харизмой человека или института либо сочетанием любых этих факторов» (там же, с. 503).

Вывод Моргентау таков: «Внешнеполитические цели должны формулироваться через призму национального интереса и быть поддержаны адекватной мощью» (там же, с. 505). Концепция национальных интересов заставляет вспомнить фразу, сказанную известным английским политиком Г.Д. Пальмерстоном: «У Англии нет постоянных друзей и врагов, есть только постоянные интересы».

Концепция национальных интересов снимает моральные ограничения с межгосударственных отношений. В соответствии с ней можно делать все, что на благо национальным интересам, используя рычаги, которые присущи власти: силу и хитрость. Это видим в современном мире, нынешняя однополюсность которого позволяет все шире основывать внешнюю политику на силе, оставляя место в информационной сфере для хитрости. Последняя преобладает во внутригосударственных отношениях властвующей элиты с населением, тогда как первая – в международных отношениях. Эта концепция показывает, насколько наивно утверждать, что у какого-либо государства нет врагов, а только друзья. Концепция национального интереса не оставляет камня на камня от данной веры, действительно соответствуя «политическому реализму».

Сравнивая политологические концепции XIX и XX веков, можно сделать вывод о сближении противоположных позиций по линии: демократия – элитаризм. Демократические концепции эволюционировали от классической теории демократии Токвиля в сторону новой теории демократии, которая признала несостоятельными и утратившими силу многие традиционные представления, претендовавшие на роль неотъемлемых свойств демократии, – о народном суверенитете, обшей воле, представительстве, а взамен им ввела более скромные утверждения о рыночности, плюралистичности и партисипаторности демократии. Теория элит также продвинулась по пути к элитарной демократии, хотя исследования основоположника данного направления Р. Миллса порой напоминают выводы Парето и Моска.

1. Каковы основные положения классической теории демократии?

2. В чем суть теории элит?

3. Как формулируется закон олигархизации Михельса?

4. Как предполагал бороться с бюрократизацией М. Вебер?