Послание к Ефесянам - Стотт Джон - Страница 2

Эти два стиха послания порождают три вопроса: кто автор послания; кому оно адресовано и в чем состоит главная идея послания?

Следуя установленным правилам своего времени, уже в первой строке послания автор представляется нам, называя себя апостолом Павлом.

То, что автором послания является апостол Павел, принималось без оговорок повсеместно с I в. вплоть до начала XIX в. Но случилось так, что начиная с 1820-х гг. немецкие ученые решились поставить под сомнение аутентичность этого послания. Этот скептицизм по поводу авторства широко распространен и сегодня. Приведем лишь один из примеров: «Существует множество причин думать, что это послание написано не Павлом, и даже не относится ко времени его жизни»[9].

Большинство комментаторов обращают внимание на специфичный стиль этого послания и необычную для Павла лексику: они выделяют некоторые слова, которые не появляются в других посланиях Павла, и несколько его любимых слов, которые не встречаются здесь. Они также добавляют, что стиль этого текста менее живой, чем обычно. Марк Барт, например, написал о «многословном и витиеватом слоге» и о «вычурном, напыщенном стиле» послания[10]. Но это довольно субъективное суждение. Кроме того, лингвистические и стилистические аргументы не представляются нам четкими доказательствами. Почему человек такого оригинального ума, как Павел, должен был ограничиваться узкими рамками определенного словарного запаса и неизменных стилистических особенностей? Различные темы требуют различных слов, а перемена жизненных обстоятельств вполне может повлиять на авторский стиль.

Но есть еще два более существенных аргумента, бросающих тень сомнения на аутентичность послания. Первый аргумент – исторический, а второй – богословский. В историческом плане представляется интересным одно несоответствие. В Книге Деяния святых Апостолов, где описана история жизни Павла, сказано о его близком знакомстве с эфесской церковью. Это контрастирует с теми безличностными отношениями «понаслышке», о которых можно говорить, читая Послание к Ефесянам. Первый визит Павла в Эфес был непродолжительным (Деян. 18:19–21), зато его второе посещение растянулось на три года (Деян. 19:1-20:1,31). В это время Павел систематически обучал эфесян «всенародно и по домам». Местные жители хорошо узнали апостола, и именно во время этого последнего расставания со старейшинами церкви со слезами, объятиями и целованием проявилась любовь эфесян к Павлу (см.: Деян. 20:17–38, особенно ст. 18, 20, 34 и 36–38). Поэтому-то и удивительно, что в Послании к Ефесянам не содержится никаких личных приветствий, подобных тем, что есть в других посланиях Павла (например, в гл. 16 Послания к Римлянам сразу двадцать шесть человек упоминаются по именам). Здесь же Павел обращается к своим читателям лишь с общими словами, желая мира «братиям» и «благодати со всеми, неизменно любящими Господа нашего Иисуса Христа» (6:23,24). Свое собственное положение автор характеризует словом «узник» (3:1; 4:1; 6:20), но нам непонятно, что ему известно о читателях. Он призывает их жить в единстве и моральной чистоте, но не приводит никаких примеров безнравственного поведения, о которых он вспоминает, например, в Первом послании к Коринфянам. Апостол в общих выражениях касается коварства лжеучителей (4:14), но не называет никакой конкретной ереси, как он это делает в посланиях к галатам или колоссянам. Более того, автор ничем не обнаруживает своего личного знакомства с читателями. Напротив, он лишь «слышал» об их вере и любви, а они – о его служении благовестия (1:15; 3:2–4).

Такой безличностный характер послания, конечно, вызывает удивление. Но и это еще не дает нам право утверждать, что его автор не Павел. Возможны и другие объяснения. Павел мог обращаться к группе асийских церквей, а не просто к одной церкви в Эфесе или, как предполагает Марк Барт, «не ко всей церкви в Эфесе, а лишь к ее членам с языческим прошлым, к людям, которые были обращены и крещены после его ухода из города и которых он не знал лично»[11].

Второй аргумент, который выдвигается против авторства Павла – богословский. По этому вопросу доводы комментаторов совершенно различны. Подчеркивается, например, что в Послании к Ефесянам, в отличие от других посланий, где авторство Павла не вызывает сомнения, роль Христа принимает вселенские масштабы; что сфера Его интересов – «на небесах» (это уникальное выражение появляется здесь пять раз), где действуют начальства и власти; что темой переживаний выбрана церковь; что слово «оправдание» совершенно не упоминается; что термин «воссоединение» употребляется для характеристики отношений иудеев и язычников, а не грешников и Бога; что спасение изображается не как смерть с Христом, а только как воскресение с Ним; и, наконец, что в этом послании нет ни слова о втором пришествии нашего Господа. Но каждый из этих аргументов можно рассматривать лишь как сравнительно незначительное смещение акцентов. И абсолютно ясно, что послание содержит богословие апостола Павла – даже те, кто отрицает авторство Павла, вынуждены признать, что оно «до предела полно отголосками подлинно Павловых писаний»[12].

В добавление ко всему вышесказанному об отличии этого послания Павла от других, в письме присутствует некий чужеродный «запах», который осязают некоторые читатели. Никто не выразил этого лучше, чем Марк Барт в своей ранней работе «Broken Wall» (1959). Он назвал первый раздел своей работы «Загадочное послание Павла» и представил его как «странника у двери». Но что же странного в Послании к Ефесянам? Барт перечисляет: доктрина о предызбрании, акцент на интеллектуальном озарении, «суеверие» (под которым он подразумевает ссылки в послании на ангелов и бесов), «экклесиастицизм», который отделяет церковь от мира, «морализаторство» в учении Павла о семейных взаимоотношениях, которые он называет «патриархальными, автократичными, буржуазными», а также отсутствие оригинальности, широты, дерзновения и радости. Вот как Марк Барт описывает свои общие впечатления об авторе Послания к Ефесянам: «Этот странный человек напоминает сироту-найденыша; он говорит витиеватым языком, предлагает концепцию детерминизма, страдает интеллектуализмом, сочетая веру в Христа с суеверной демонологией, стоит на позициях экклесиастицизма и заканчивает банальным морализаторством»[13].

Когда я впервые прочитал эту рецензию, то удивился – о Послании к Ефесянам ли говорит доктор Барт, – настолько его выводы отличались от моих личных впечатлений. Но, продолжив читать, я понял, что и Барт не был удовлетворен собственным суждением. Во-первых, он признается в некоем карикатурном преувеличении, а затем объясняет это желанием шокировать своего читателя, дав ему почувствовать, что переживают нехристиане, когда подходят к искаженному Евангелию. Наконец, желая «сгладить углы», он изображает «очарование от знакомства», которое переживают люди, узнавшие Послание к Ефесянам лучше. Мы влюбляемся в это послание и в его автора, считает Барт. Это происходит по трем причинам.

Во-первых, поражает заступнический характер Послания к Ефесянам. Больше, чем в других посланиях Нового Завета, в нем ощущаются «характер и форма молитвы». Когда кто-то спорит с нами, то он может (или не может) убедить нас; но когда этот кто-то молится за нас, мы чувствуем его отношение к нам. «Так же дело обстоит и со странником у двери. Послание к Ефесянам завоевало право войти, ибо ходатайственная молитва убеждает всех его читателей»[14].