Хрустальная сосна - Улин Виктор Викторович - Страница 88

Просто подошел вечером к НИИ и стал ждать Виолетту. Как школьник девочку на точке возле школы, не смея позвонить домой или найти каким-то иным способом…

Виолетта показалась минут за двадцать до конца рабочего дня. Я шагнул ей навстречу из теплой январской метели — и она, кажется, даже не удивилась.

Я схватил ее за руку, и некоторое время мы шли молча. Виолетта ни о чем не спрашивала, и я не сразу решился заговорить.

— Вета… — наконец начал я, вспомнив, что через квартал будет улица, где она сворачивала на трамвай. — Вета, знаешь что…

— Что?… — тихо повторила она, словно предчувствуя все, что я собирался сказать.

— Вета… Я тоскую по тебе… И я… Я тебя хочу.

Последнее слово далось мне с большим трудом; кажется ни разу в жизни я еще не говорил его никому.

Виолетта молчала.

— Вета… Пойдем ко мне… Я…

— Женя, — мягко сказала она, останавливаясь и глядя на меня. — Женя, я тебя понимаю, но…

— Но дома муж, — продолжил я, чувствуя обрушившееся отчаяние; но с чего, собственно говоря, я думал что после одного раза на работе она согласится и дальше встречаться со мной…

— Женя, муж ни при чем, даже если бы он был…

Я молчал. Дальше было примерно ясно.

— Женя, я не могу с тобой быть, пойми…

— Но… Но тогда…

— Тогда… Тогда я ощутила необходимость вывести тебя из оцепенения, встряхнуть и заставить вспомнить, что ты мужчина… И это удалось, Но дальше…

— А почему нельзя дальше?

— Женя, ты знаешь сколько мне лет?

— Тебе… Ну… — я мгновенно решил сбавить год по сравнению с тем, что представлял. — Ну, тридцать девять, а что?

— Женя, Женя… — она горько усмехнулась, глядя на меня. — Ты мне льстишь, хоть и не умеешь этого делать. Я старше тебя на двадцать три года.

— Двадцать… три… — сраженный пробормотал я.

— На двадцать три. У меня сын старше, чем ты…

— Ну и что, — попытался возражать я. — Но ведь нам было хорошо вместе…

— Пойми, Женя… — не слушая, продолжала Виолетта. — Тебе сейчас двадцать пять, мне — сорок восемь. Через десять лет ты будешь в самом расцвете сил, а я…

— Но… Но я же не собираюсь на тебе жениться, — сгоряча сказал я и тут же поправился. — Хотя и это возможно… Я хочу просто встречаться с тобой. И… и хотел бы, чтоб ты жила со мной. Потому что мне с тобой хорошо, а я не могу один…

— Женя… — грустно сказала она. — Не хотела тебе говорить, но придется…

До нашего с тобой случая я уже лет пять не занималась сексом… И лет семь или восемь при этом ничего не чувствовала…

— Но… Но разве тебе не было хорошо со мной… — я уцепился за последнюю соломинку. — Ты же… ты же сама говорила, что тебе со мной хорошо…

— Говорила… Потому что хотела оживить тебя. Хотела, чтобы ты распрямился и принял решение…

— Значит… — все падало куда-то в головокружительную бездну.

Бюст Виолетты — две роскошные, хоть давно не действующие молочные железы с восхитительными сосками — был передо мной. Он как ни в чем ни бывало выпирал из-под пушистой шубы, и я мог его коснуться, но теперь стало ясно, что это не нужно, никому не нужно…

— Значит, все было… напрасно… И тебе было все равно…

— Значит… — кивнула она.

Я отвернулся и зашагал прочь.

— Женя! Постой Погоди!

Я обернулся. Виолетта держала меня за рукав; в глазах ее что-то блестело.

— Женя, пойми… Я не так выразилась… Прости меня, если можешь… Я имела в виду… — она отчаянно держалась за меня. — Что я боюсь. Боюсь привязаться к тебе, а потом оказаться не нужной, когда состарюсь, а ты будешь полон сил.

— Я никогда уже не буду полон сил, — тихо ответил я. — Я уже сейчас старше тебя…

— И еще, Женя! — Виолетта схватила меня за обе руки и встряхнула, пытаясь заглянуть мне в глаза. — Это неверный путь. С тобой случилось несчастье, твоя жизнь рухнула. Я попыталась дать тебе толчок. Теперь ты должен все строить сам. Сам по-новому делать себя. Я тупо молчал, думая лишь о том, что никогда больше не буду больше играть ее тяжелыми грудями, никогда не испытаю ощущения себя в ней…

— Если мужчина на переломном этапе связывает жизнь с женщиной, которая годится ему в матери… Да-да, в матери, — повторила Виолетта, хотя я не возражал. — То ничего хорошего у него в жизни уже не будет. Потому что он должен быть сам глава и лидер, и только тогда он сможет…

Виолетта говорила что-то еще — правильные, рассудительные и абсолютно верные для постороннего человека слова. Не дослушав, я высвободил руки и пошел прочь Не оглядываясь и не ощущая снега, что сыпал прямо в лицо.

Вернувшись домой, открыл свежую бутылку водки и выпил в один прием, двумя стаканами подряд. Напился молниеносно тяжело. Потом меня выворачивало наизнанку в туалете. Обнимая унитаз, ударяясь подбородком о его холодный край, я от всей души мечтал умереть. Потому что жить дальше было уже вовсе незачем.

Я никогда не думал, что разумный мужчина может так сходить с ума от желания быть с женщиной.

Уйдя от Виолетты, я не пытался искать с нею встреч, потому что понял бесполезность. В самом деле она, сумела совершить однократный толчок и вывела меня на орбиту. И сгорела сама, оставив меня в полном мучительном одиночестве.

Я сидел дома или ходил по улицам; заглядывал исподтишка в лица встречным женщинам — а внутри меня даже не грызло; меня жгло разрушительное желание. Я хотел женщину, мне требовалось снова войти во влажную женскую плоть. Причем не поспешно и не за шкафом, а в нормальной обстановке много раз подряд, чтоб удовлетворить то не нашедшее выхода желание, что аккумулировалось в прошлой весны. Которого я сам не осознавал, пока Виолетта не сдвинула что-то и не обрушила лавину, накрывшую меня с головой. Я больше не мог думать вообще ни о чем. Кроме как о женщине. О женском теле, услужливом в удовлетворении моих желаний. Ночью я просыпался и шарил рукой около себя. Я пытался снова ласкать себя Инниными вещами — но увы, они полностью потеряли свой запах и стали для меня непритягательными, как простые тряпки. Наверное, лучше всего было взять проститутку. Насытиться ею — может быть, хватило бы одной — до потери сознания и успокоиться, и начать думать о своем будущем. Но я не сделал этого. Причем по самой прозаической причине. Я не боялся заразиться венерическими болезнями: с одной стороны, я мало что о них знал, с другой — жизнь как-то незаметно утратила самоценность. И я даже не брезговал ими. И, разумеется, меньше всего меня волновали вопросы морали. Просто я знал, что на проститутку — хорошую профессионалку, а не на дешевую уличную шлюху, один вид которой вызывает рвотный рефлекс — у меня не хватит денег. Я представлял себе, что настоящие продажные женщины дежурят в холлах гостиниц, постояльцами которых являлись в нашем городе рыночные грузины, и мог предполагать расценки. А я меня было крайне мало денег. Да что там говорить — у меня их почти не было. Я почти ничего не ел, потому что все отнимала водка. Единственное средство спасения.

Заняться сексом, конечно, можно было не с одной лишь на свете Виолеттой и вовсе не обязательно с проституткой. Это я тоже прекрасно понимал. Теоретически знал, что в мире женщин больше, чем мужчин. И найти себе кого-то для интимных встреч в принципе не должно было составлять проблем. Но вся беда заключалась в том, что у меня практически не имелось пригодных к этому делу знакомых. В последние годы круг общения составляли только семейные пары, общие для нас с Инной. Прежние, институтские подружки — из коих некоторые, возможно, и не отказались бы нырнуть ко мне в постель — давно растерялись; к тому же наверняка большинство из них вышли замуж. Новых я не завел, а в последние полгода вообще от всех отстал. Я вспоминал колхоз — какими манящими и доступными бывали окружавшие меня девушки… Я кусал себе локти, за свою глупость, меня съедала горечь неиспользованных возможностей. Особенно часто вспоминал я Ольгу, ее прохладное тело, и татуированную грудь. Потом пришло на ум, что он, кажется, собиралась позвонить после возвращения из колхоза и, конечно, не собралась: мне вообще никто не звонил, кроме мамы да Инны с поручениями. Впрочем, тут я был не прав: возможно, она и звонила, пока я лежал в больнице… Где, кстати, у мня имелись все шансы вплоть до продолжения — но я сам, своей глупой рукой, порвал бумажку с адресом медсестры Зои. Конечно, я мог элементарно заглянуть к ней на работу — надеясь, что за минувшее время ее желание быть со мной не угасло — но я не сумел пересилить страх вновь войти в то здание, даже просто приблизиться к нему…