Флибустьер. Вест-Индия - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 72

— Электричеством, — вымолвил Серов.

— Да, так здесь написано, — кивнул Пьетро.

— Алюминием, — снова подсказал Серов. Пьетро остановился и посмотрел на него:

— Вы все же читали эту книгу, синьор? Но как, если вы не знаете итальянского?

— Не знаю. И я ее не читал.

— Тогда откуда же…

Прервав его движением руки, Серов усмехнулся:

— Это совсем другая повесть, достойный Пьетро. У меня, как и у вас, есть свои маленькие секреты.

Он позвонил в колокольчик, вызвал слугу и велел подать вина и фруктов. Чтение продолжалось до обеда, потом, при свечах, до ужина, пока глаза утомленного Пьетро не начали слезиться. Серов отпустил его спать, а сам долго сидел на веранде, блуждая мыслью в прошлых и будущих веках. Еще он думал о том, что вряд ли стоит переводить книгу мессира Леонардо или знакомить с нею людей, пусть самых ученых и образованных во Франции, Англии или России. Не потому, что Джулио Росано ошибался, считая ее божественной вестью, переданной ангелом, но по другой причине. Человеку не дано знать грядущее. Пока не дано, уточнил про себя Серов. Когда-нибудь, быть может, пришельцы из будущего станут явлением обычным, и это изменит мир гораздо сильнее, чем электричество или радио. Ну, пусть с этой проблемой разбираются потомки! А в данный момент…

Его взгляд остановился на последних прочитанных страницах, где говорилось о двадцатом веке, о первой его четверти. Мировая война, революция, резня в России, танки, пулеметы, авиабомбы, ядовитые газы, миллионы убитых и искалеченных… А дальше что? Описание еще одной глобальной бойни от полюса до полюса и множества войн помельче… Что там у нас приключилось? Хиросима, Корея, Вьетнам, Палестина, Афганистан, ядерное оружие, масштабный геноцид и, наконец, новые беды в любезном отечестве… Само собой, кроме ужасного, мерзкого, есть и великое — компьютеры, полеты в космос, линии связи, опутавшие мир, и чудеса медицины. Но объяснить это труднее, чем ужасное, ибо к ужасам люди привычны, и значит, повесть о грядущем вселит страх.

Страх или желание что-то изменить…

Возможно ли это? — подумал Серов. Нет, вряд ли. Даже наверняка не выйдет — ни мир, ни историю не изменишь. Эти восемь аномальных зон, проклятые места, что существуют на Земле, в общем-то, доступны, особенно в последний век. И сопка Крутая, и фиорд в Норвегии, и те, что на Аляске и Печоре, в Ираке, Гималаях и Сахаре, не говоря уж о Бермудском треугольнике. Ему, Серову, известно о двух десятках провалившихся, но их, конечно, больше — может быть, сотни человек, и почти все — к гадалке не ходи! — из двадцатого века. Они могли бы такого порассказать! И написать — хоть на папирусе или бумаге, на коже или глиняных табличках, и даже высечь на камнях. Вполне вероятно, что говорили и писали, пытались стать мессиями, пророками, провидцами, предупредить о великих свершениях и грозных бедах… Но мир к ним не прислушался. Мир двигался своей дорогой, не выполняя ничьих предначертаний, и все происходило в нем как должно.

И все-таки, все-таки…

— Все-таки береженого Бог бережет, — пробормотал Серов, захлопнул книгу и спрятал ее в ларец.

Через две недели Серов и Шейла обвенчались в протестантской часовне Бас-Тера. Церемония была скромной; на ней присутствовали Тегг и Стур, расписавшиеся как свидетели жениха и невесты, а также дюжина пиратов с «Ворона», одетых по такому случаю в потрепанные камзолы и вооруженных до зубов. Губернатора не звали.

После венчания был дан салют из десяти мушкетов, затем Серов отнес супругу в шлюпку на руках, и через несколько минут они поднялись на палубу фрегата. Здесь пахло ромом и цветами; цветы устилали тропу к капитанской каюте, а ром плескался в кружках, поднятых в честь новобрачных.

Вскоре ром был выпит, на борт погрузили последние бочки с пресной водой, и «Ворон», распустив паруса, покинул столицу Тортуги. В море выходили с большой поспешностью; солдаты де Кюсси уже заняли форт и тоже могли разразиться салютом. Конечно, если бы мокрый порох удалось поджечь — по несчастливой случайности, во время последнего ливня пороховой погреб затопило.

Конечной целью экспедиции были балтийские воды, но в данный момент путь «Ворона» лежал не на восток, а на юго-запад, к острову Ямайка, в город Кингстон. Когда фрегат обогнул Эспаньолу и в головах у экипажа прояснилось, Серов поднялся на квартердек и объявил, что после Кингстона судно направится в Европу. Однако не в Британию или Францию, где королевский суд и частные лица могут иметь претензии к команде, а в Московию, в северную державу, где можно неплохо заработать на войне со шведами. Шведы, конечно, не так богаты, как испанцы, однако не бедны, а климат, кабаки и женщины в Московии много лучше, чем на вест-индских островах. Кроме того, корабль будет уже не разбойничьим, а капером на службе русского государя, который щедр и благоволит честным воинам. Ну а если кто служить не жаждет и не желает возвращаться в Старый Свет, тот может сойти на берег в Кингстоне с выходным пособием в триста песо. На этом все.

— Все! — рявкнул первый помощник Стур. — Ну, висельники, кто в Московию — на шканцы, а кто решил оставить «Ворон», пусть тащится на бак. Да поживее, моча черепашья!

Лишь семеро двинулись на бак, но в Кингстоне «Ворон» покинули шестнадцать корсаров, все — британцы. Война за испанское наследство разгоралась, в местном порту теснились боевые корабли, и среди них было несколько пиратских — бриг «Черный пес» Тома Махони, шхуна Дейва Одноглазого «Азарт», большой трехмачтовый корабль «Принц морей» и три или четыре другие посудины. Прошел слушок, что вся эта флотилия, при поддержке британских судов, атакует берега французской Луизианы, а если добыча окажется не очень обильной, завернет в испанскую Флориду. Всем капитанам были нужны рубаки и стрелки, знавшие, как взяться за мушкет, и кое-кто на «Вороне» не совладал с искушением.

Серов из-за этого не беспокоился — с ним остались сто четыре человека, вполне достаточно, чтобы взять на абордаж и потопить любую шведскую лоханку. Кроме того, ему удалось нанять хирурга, датчанина Дольфа Хансена, волею случая заброшенного на Ямайку и мечтавшего вернуться в Старый Свет. Ввиду грядущих баталий лекарь являлся ценным приобретением.

В Кингстоне они пробыли восемь дней, задержавшись из-за наследства Шейлы. Дом в Ла-Монтаньи и винокуренное заведение Стерна и Пратта, барбадосских компаньонов, не представляли особой коммерческой ценности, а вот поместье Брукса на Ямайке считалось весьма обширным, богатым и прибыльным. Плантации сахарного тростника лежали милях в двадцати от Кингстона, у залива Портленд, и здесь, на берегу, находился поселок с господской усадьбой, конюшней, лачугами негров и огромными сараями, в которых вытапливали патоку и сахар. Патоку перегоняли в ром, ром разливали по бочкам, сахар ссыпали в мешки, а затем мешки и бочки отправлялись к пирсам Кингстона и ожидающим погрузки кораблям. По другую сторону Атлантики сахар и ямайский ром шли по хорошей цене.

Предприятие выгодное, и желающих приобрести плантации долго искать не пришлось. Тем не менее эта задержка тревожила Серова больше, чем потери в экипаже, — надвигалась поздняя осень, а с нею свирепые бури и ливни. Правда, ван Мандер клялся, что до ноябрьских штормов они успеют добраться до Невской губы.

Наконец с делами было закончено, и «Ворон», покинув рейд Кингстона, отправился в плавание. Путь теперь лежал на северо-восток; они снова миновали Наветренный пролив между Кубой и Эспаньолой, потом Малый и Большой Инагуа, два клочка суши, что замыкают цепочку Багам, потом крошечный архипелаг Кайкос, окруженный стенами рифов и гневно ревущими водами. «Вышли в океан, — сказал в тот день ван Мандер и, сделав паузу, добавил: — Девятьсот миль до Бермудских островов, а там — еще пять тысяч до Старого Света. Мир велик, капитан! Жизни не хватит, чтобы его обойти». «Не хватит», — согласился Серов, а про себя не в первый раз подумал, что через три столетия все изменится. Планета не станет меньше, но расстояния будут соизмеримы не с человеческой жизнью, а только с временем бодрствования или сна. Десять — пятнадцать часов в любую сторону, и ты в Нью-Йорке или Лиме, в Токио или Кейптауне, в Мельбурне или Коломбо. Так будет, обязательно будет, а пока… Пока тихоходное судно ползет по земному шару, будто ничтожная мошка на гигантском глобусе.