Подвиг на Курилах - Меерович Ефим Израилевич - Страница 21

Матросы дружно ухватились за нижний край кровли. Та поднялась, но сейчас же свирепый ветер сбросил ее вниз.

Дождь лил не переставая. Было холодно так, что немели пальцы. Брюки на Иване намокли, стали тяжелыми и липли к ногам.

Когда крышу сбросило во второй раз, он почувствовал, что ободрал до крови руку пониже локтя. Но только еще ожесточеннее вцепился в мокрые, тяжелые бревна.

Ветер дул в крышу, сбитую из досок и покрытую толью, как в парус, поэтому она снова и снова падала вниз на руки и плечи матросов. Наконец, между двумя порывами ветра ее удалось поставить на место. И тотчас же застучали молотки.

— Навалились, братцы! — озорно выкрикивал Огарков.

«Братцы» наваливались, тяжестью своих тел удерживали дрожащую под порывами бури кровлю. Крышу крепили скобами, гвоздями, проволокой.

«Ага, попалась! — радовался Кобзарь. — Попалась!»

Он бил и бил молотком, уже не чувствуя теперь стужи. Его захватил этот неожиданный поединок с разбушевавшейся стихией, в котором человек обязательно должен выйти победителем.

Когда крышу надежно закрепили, Иван повернулся туда, откуда дул ветер, нагоняя дождь. Кто-то из пробегавших мимо толкнул его в бок.

— Что стоишь? Бежим греться! Теперь не сорвет. Порядок!..

А утром по стенам комнаты блуждали солнечные зайчики. Будто ничего и не было.

Кобзарь вышел на крыльцо, глянул в сторону океана и замер, восторженный, зачарованный. Океан отсвечивал мириадами блесток. Крупные птицы величаво кружились над волнами, и свежий ветер налетал на берег, покачивая белесые стволы берез на склонах сопок.

Кобзаря определили в первый расчет наводчиком. Причем командир орудия заговорил с ним так, словно они давным-давно служили вместе.

Как-то так получилось, что Кобзарь сам начал ему рассказывать о себе. А старшина внимательно слушал о его родителях, о братьях, о пребывании в учебном отряде.

— Ведь там я, товарищ старшина, изучал не такое орудие, как у вас, — поделился с ним своими сомнениями Иван. — Справлюсь ли с обязанностями наводчика?

— Вот тебе раз, — улыбнулся тот. — А писарь-то небось уже приказ на машинке отстукал. Как же теперь? — И погасив улыбку, успокоил: — Не робей, справишься. Я помогу, товарищи поддержат. Народ у нас душевный. Вот познакомишься с расчетом — сам убедишься.

На следующее утро Кобзарь вместе со всем расчетом пришел на батарею. Поджав обветренные губы, он оглядел орудие. Подумал с горечью: «Наводчика называют хозяином орудия. Какой же я хозяин, если не знаю своего хозяйства? Вот сейчас старшина начнет спрашивать, а что мне ответить?..»

— Сегодня, — сказал старшина, начиная занятие, — мы повторим устройство и назначение основных частей орудия.

Было ли предусмотрено повторение? Скорее всего нет. Кобзарь догадался, что командир проводит это занятие, желая ознакомить с орудием нового наводчика.

Когда во время перекура у орудия остались они вдвоем — старшина и наводчик, командир, шевельнув бровью, спросил:

— Ну как, товарищ Кобзарь, настроение?

— Вроде улучшается, — улыбнулся Иван. — Но первое время, чувствую, будет трудновато…

— Не обещаю, что и потом будет легко. Первое же время придется потрудиться вдвойне. Что тебя больше всего смущает? — переходя на «ты», спросил старшина.

— Прицельное приспособление, оптика. Мне с такой еще не приходилось иметь дело.

— Запомнить несложно. Главное, научиться пользоваться с умом. Договоримся так: ежедневно будем заниматься с тобой дополнительно.

— Вот спасибо!

Теперь они часто задерживались у орудия после занятий. Кроме того, Кобзарь сидел вечерами над наставлениями. И с каждым днем все яснее становилось ему устройство орудия, взаимодействие частей.

С помощью командира постепенно овладел Кобзарь и прицельным приспособлением, твердо запомнил назначение каждой шкалы с делением. Все оказалось не таким уж сложным, как он представлял себе.

Прошло какое-то время, и ему уже самому не верилось, что когда-то терялся при малейшем изменении установки угломера. На дополнительном занятии, бывало, скомандует старшина «Правее 2–4», а он начинает в уме высчитывать, сколько получится.

— Складываете? — нахмурился старшина. — Повторяю, не следует этого делать. Говорите, в школе пятерки получали по математике? Тем более! Надо производить изменение установки угломером автоматически. Сделайте сначала два полных оборота барабана вправо, затем, вращая барабан в ту же сторону, прибавьте нужные цифры. Окончательный результат получится сам собой. Никаких ошибок!

Снова и снова тренировался наводчик. Вместе с командиром расчета. С товарищами. Один. После отбоя, лежа в постели, видел перед глазами узенькие черточки делений и цифры, которые ему — наводчику не всегда положено складывать и вычитать.

Старшина наблюдал, с каким старанием отрабатывает матрос все приемы. «Напористый, — отмечал он про себя. — Из такого толк будет».

Нечего и говорить, что Кобзарь перед стрельбами места себе не находил. Как-то справится с обязанностями наводчика? К немалому своему удивлению действовал он очень спокойно и уверенно, словно стрелял до того десятки раз.

…После окончания стрельб было объявлено, что орудийный расчет отстрелялся хорошо.

— Ну, доволен результатами? — спросил у Кобзаря старшина.

— Никак нет!

— Это почему?

— Потому, что слышал: в батарее традиция — стрелять только на «отлично». А мы, выходит, отступили от нее….

Он стоял, широкоплечий, крепкий, с плотно сжатыми губами и упрямым подбородком.

— Ну что ж… Результаты зависят от самого человека.

Первые лычки на погоны старший матрос Кобзарь нашивал под добродушные шутки и подначки товарищей. Так это было принято у них, моряков, может быть, самых жизнерадостных людей на свете.

«Кобзарь Иван Андреевич, 1915 года рождения, национальность — украинец, соцположение — крестьянин, образование 7 классов. В РК ВМФ с 1937 года, младший сержант, кандидат в члены ВКП(б) с марта 1939 года, кандидатская карточка 266627, на заседании парткомиссии тов. И. А. Кобзарь присутствует.

Рекомендуют: Товарцов Степан Николаевич, Гольтенин Михаил Васильевич, Афанасьев Иван Федорович.

Первичная партийная организация приняла тов. Кобзаря в члены ВКП(б), как отличника боевой и политической подготовки, дисциплинированного воина, вполне достойного быть членом большевистской партии.

Постановили: утвердить решение партийной организации подразделения. Принять тов. Кобзаря И. А. в члены ВКП(б)».

(Из протокола заседания партийной комиссии).

…Незадолго до высадки десанта на Курилы Кобзарю удалось побывать в городе. Откуда ему было знать, что в последний раз пересекает эту широкую площадь, последний раз любуется привольно и широко раскинувшейся Авачинской бухтой…

Как зачарованный стоял он у самого края отвесного обрыва, где перед ним была видна как на ладони — вся бухта.

По ней сновали юркие посыльные суда, неторопливо отходили от причалов тяжелогруженые океанские пароходы, у длинных деревянных пирсов, как стая гончих, притаились стремительные катера с совками торпедных аппаратов, вытянутых вдоль низкосидящих бортов.

Небо высокое, чистое, на нем ни облачка, ни тучки. И под стать ему море, спокойное, неподвижное. Ветви низкорослых камчатских березок, которыми засажен приморский сквер, как солдаты в походном строю, не шелохнутся. Снеговые вершины Вилючинской сопки вроде огромной сахарной головы, у подножия которой зеленые заросли.

Диковатая красота приморской природы! Город, вставший, как часовой, на самом краю советской земли…

Потом, уже на переходе, Иван Кобзарь чаще всего вспоминал почему-то тот отвесный обрыв над морем и спокойную, величавую Авачинскую бухту.

Три головных десантных корабля с бойцами первого броска, среди которых находился и старший сержант Иван Кобзарь, повернув к острову Шумшу, уменьшили ход до самого малого. Тихо, с приглушенными моторами скользили они по зыбкой воде пролива.