Высокие маки - Бэгшоу Луиза - Страница 13

• Предыдущая
• 13/89
• Следующая

Когда она толкнула дверь, зазвенел колокольчик.

— Добрый день, чем могу быть полезен? — Мужчина лет шестидесяти встал из-за прилавка.

— Я надеюсь… — вежливо ответила Нина, — я слышала, вы уволили Леона, и хотела бы наняться вместо него.

Хозяин покачал головой.

— Я никем его не собираюсь заменять. Я уже третьего ребенка нанимаю в этом месяце, а толку чуть. Сидят, жуют жвачку и болтают с покупателями.

— Я не такая, правда. У меня есть опыт в работе и есть рекомендации, — настаивала Нина.

— Извини, золотко. Попытайся где-нибудь еще.

Нина с горечью проглотила разочарование и уже хотела уйти, как вдруг старик добавил:

— Кто мне нужен — так это бухгалтер. Или волшебник.

Он похлопал ладонью по лежащим перед ним квитанциям и вздохнул.

— А что у вас за бумаги? — спросила Нина.

— 0 — хо-хо. — Старик снова покачал головой. — Детка, никогда не держи магазин. Ослепнешь раньше времени.

— Я могу с этим справиться, — сказала она, подходя к прилавку и не обращая внимания на удивленное лицо хозяина. — Правда. Мои родители держали магазин, и я привыкла… — Он чуть не сказала «делать», но заменила на «помогать». — Я привыкла помогать заказывать товары и проводить инвентаризацию.

— Да? У тебя хорошо с математикой? — спросил старик.

— Высший балл. Слушайте, почему бы вам не разрешить мне посидеть и рассортировать счета? Если вы сочтете, что я вам пригожусь, дайте месяц сроку. Ну а если нет, я перестану вам надоедать. — Нина с трудом сдерживала дрожь волнения в голосе.

Он секунду помолчал, потом кивнул.

— Ну, я думаю, в этом нет ничего страшного.

— Меня зовут Нина Рот, — представилась она с некоторым облегчением.

— Фрэнк Мэлоун, — сказал старик, пожимая ей руку. — Итак, ты знаешь, что делать с этими бумажками?

Нина начала работать в «Зеленой планете». Она сделала новые заказы, помыла окна, покрасила в розовый цвет дверь. Маленький список цен, который Фрэнк держал на прилавке, заменила на большой кусок картона, на котором четко вывела расценки и скидки. По сравнению с хаосом, царившим у ее матери, «Зеленая планета» была просто раем.

Очень скоро Нина могла точно сказать хозяину, что продается, а что нет. В округе пошли разговоры, покупателей стало больше. Нина обслуживала вежливо, по-деловому, она старалась выучить имена постоянных клиентов. На Фрэнка это произвело большое впечатление.

— Как тебе удается столько работать? — спросил он однажды вечером, когда она прочесывала фармацевтический каталог. — Тебе не стоит сидеть допоздна, иногда надо развлекаться.

— А я люблю работать, — искренне призналась Нина.

Она ничуть не лукавила. Она на самом деле любила работать. В голове роился миллион идей по улучшению дела, а Фрэнк Мэлоун готов был попробовать все. Он вдовел семь лет, магазин был единственным, что у него осталось, а Нина Рот сделала это место таким приятным. Когда пошла прибыль, он повысил ей зарплату. Не намного, но это лучше, чем ничего. Нина отрабатывала все часы. Она работала как дьявол. С одной стороны, потому что в таком светлом, просторном магазине проводить время гораздо приятнее, чем в захудалой комнатенке мотеля. А с другой — она не из тех, кого тянет развлекаться. Ну и конечно, она знала, что должна стать совершенно необходимой для Фрэнка Мэлоуна, прежде чем случится неизбежное.

Прошло четыре месяца.

— Как поживает моя любимица? — однажды утром спросил Фрэнк, когда Нина вошла в магазинчик.

— Хорошо. Вы знаете, Фрэнк, стоит подумать о рекламе. Надо развесить плакаты в городе. И напечатать объявление в местной газете.

— Слишком дорого.

— Окупится через месяц. — Она сняла пальто и повесила в закутке.

Старик что-то пробормотал.

— Что? — спросила Нина, обернувшись.

Он указал на ее живот.

— Ты немного поправилась. Тебе идет. Тебе вообще надо больше есть.

Нина решила набраться смелости. В конце концов ему придется когда-то узнать.

— Дело не в этом, Фрэнк. Я беременна. :

Выражение удивления появилось на старом лице.

— Ты беременна?

Она кивнула.

Лицо старика потемнело.

— А у тебя есть друг?

— Нет.

Серые глаза Нины ничего не выражали. Фрэнк почувствовал себя неловко. Нина такая серьезная, такая смелая девочка. Ей семнадцать лет, а по зрелости ума можно дать все пятьдесят. Ясное дело, она не в настроении обсуждать это.

— Тебе нужна помощь?

— Нет. — Она одернула себя за резкость и добавила:

— Но все равно спасибо.

Собирая два месяца назад свои скудные вещи, она думала только об одном: найти жилье и работу, чтобы платить за него, а все деньги потратить на аборт. Конечно, ужасно потерять стипендию, но она ни секунды не смогла бы выдержать дома. Нина хотела жить отдельно от родителей, оказаться подальше от колледжа Святого Михаила Архангела, от одноклассников, которые смеялись над ней, и на миллионы миль подальше от Джеффа Глейзера. Боль от того, как он с ней обошелся, была невыносима. Джефф сказал, что она ничто, родители относились к ней немногим лучше. Нина чувствовала себя такой одинокой, такой обиженной. Ей казалось, что она умрет.

Ни за что не хотела она брать у Джеффа и цента. В его мире за деньги покупалось все. Но Нина поклялась; она не продается. Она найдет работу и заплатит сколько надо, чтобы вырвать этого ублюдка из своего тела. А к следующему году уже сама станет распоряжаться собственной жизнью и подаст заявление в колледж.

Трудно определить, в какой момент она передумала.

Начав работать в «Зеленой планете», Нина хотела пойти на прием к доктору, но все время откладывала. Она говорила себе: надо как следует устроиться, но промелькнули две недели, потом три, а она все не шла к врачу.

Как-то летним вечером она проходила по Атлантик-авеню мимо арабских кондитерских и ларьков. Она наблюдала за одетыми в черное матерями, нянчившими своих детишек, и вдруг ощутила неожиданную нежность. А однажды Нина увидела маленькую девочку, топавшую в магазине за своей мамой, и подумала: ведь ее собственный ребенок может быть вот таким. Эта мысль отложилась в подсознании. Нина не испытывала никаких неприятных ощущений по утрам, не было никакой страсти к сардинам или особым сандвичам — ничего такого.

Ее пышное от природы тело, казалось, ничуть не изменилось. Разве что немного увеличилась грудь.

Два месяца работы, третий месяц беременности, отметила про себя Нина, расставляя банки с детским яблочным соком. И вдруг застыла, уставившись на ярлык с изображением младенца, похожего на херувимчика, с беззубой улыбкой на личике. И тут она поняла, что передумала. Нина захотела ребенка. Не важно, кто его отец.

Она хотела кого-то любить. Она хотела водить ребенка в парк, покупать ему куклы, кубики, хотела играть с ним, заботиться о нем так, как никогда ее родители не заботились о ней. Она понимала, это звучит эгоистично, но именно так она чувствовала.

— Слушай, Нина, ты, наверное, шутишь, — выговаривала она себе. — А как же колледж? Думаешь, сумеешь учиться с ребенком на руках?

Ну что такое колледж? Другой, нереальный мир, мир Джеффа и Святого Михаила. А ее жизнь — настоящая, в которой надо зарабатывать деньги, платить за жилье. Она выживет без всякой ученой степени.

Нина нова посмотрела на яблочный сок.

С ребенком у нее будет что-то вроде семьи. А это уже немало.

Да, конечно, будет трудно, пытался образумить ее надоедливый голос. Но Нина приняла решение. «Трудности — это то, к чему я привыкла».

Нина навсегда запомнила день, когда она поговорила с Фрэнком. День был очень холодный, серый и слякотный, повсюду рождественские украшения, фонарики хануки в нескольких витринах — в общем, еще одна Нью-Йоркская зима. Нина поймала себя на том, что заглядывает в магазин игрушек, смотрит на всяких святых, королей, неоновых Санта-Клаусов, и представляла, как бы она справляла Рождество со своим ребенком. Единственное, почему ей не нравилось быть еврейкой, — из-за Рождества. Некуда пойти. Хануку невозможно сравнить с Рождеством, с его елками, лампочками, открытками, подарками, которыми осыпают тебя, куда бы ты ни пошел. Она невольно испытывала вину перед ребенком, который лишался всего этого. Дело даже не в деньгах — просто родители-евреи игнорировали двадцать пятое декабря. Уж ее-то родители точно, хотя Нина была уверена, они делали это ради того, чтобы сэкономить деньги, а не по религиозным соображениям.

• Предыдущая
• 13/89
• Следующая