На грани полуночи (ЛП) - Маккена Шеннон - Страница 32

Шон был гибким парнем, но подобный уровень эмоциональной гимнастики не входил в его репертуар.

Лицемер. Какое право он имеет беситься, что Лив трахается с тем, кто ей нравится? Он сам использовал шесть презервативов – или их было семь? – в текиловом угаре с двумя доступными девчонками из бара «Дыра».

Хотя, если быть полностью справедливым и точным, он ни с кем не был обручен, когда трахал этих цыпочек.

Мысли о том, что он никогда не давал ни одной женщине больше, чем дала ему сегодня Лив, рождали тупую боль в груди. И, разумеется, еще больнее, когда тебя вежливо отвергают. Он делал это много раз и не гордился этим.

Одна из его бывших так называемых подружек, Сандра, была аспиранткой в университете Вашингтона и изучала клиническую психологию. Пухлая, кудрявая блондинка в заумных очках в роговой оправе и с красивыми розовыми сосками. Она объяснила ему динамику его патологического состояния, дала номер хорошего терапевта и список с местными группами поддержки и программами двенадцати шагов [28] для зависимых от секса.

И все это перед тем, как сказала ему катиться к чертовой матери.

Он это заслужил. Все, что она сказала, было чертовски верно, но даже понимание этого не стоило и выеденного яйца. Все всегда повторялось – зуд, который вынуждал его искать секса, заигрываний и обольщения никуда не девался. Редко когда требовалось много времени, стоило только включить обаяние. Он занимался со своими подружками безопасным, горячим и долгим сексом. Ничего другого он гарантировать не мог.

Но его связи зачастую длились не больше недели. А как правило, и того меньше.

В некотором смысле Шон любил их всех, даже Стейси и Кендру. Он знал, что они заслуживают лучшего. Он терпеть не мог причинять им боль. Иногда он с тоской думал, как было бы здорово, если бы он мог с помощью одной только силы воли осуществить невозможные фантазии кого-нибудь из них.

Всего-то и нужно – выбрать одну милую девушку, с которой ему весело. Дать ей какие-нибудь чертовы обещания и изо всех сил попытаться их сдержать.

Проще простого. Разве нет?

И разве не этим занимаются все парни вокруг?

Нет. Что-то всегда останавливало его всякий раз, когда он испытывал желание попробовать. Предчувствие катастрофы. Или, может быть, наблюдение за тем, как его братья и их жены любят друг друга, купаясь в большой полной пузырьков ванне истинной любви.

Иногда от этого сводило зубы, но, черт побери, со стороны казалось, что им весело. Они выглядели ужасно довольными, как бы ни пытались это скрыть.

Хотел бы он убедить всех тех девушек в том, какие они красивые. В том, что заслуживают большего от окружающих их бесполезных низкопробных мужиков, включая его самого. Но он не мог спорить с этой сосущей болью в кишках. Не мог контролировать ее, не мог избавиться от нее или попросту не обращать внимания.

Ощущения походили на скорбь. А по части скорби Шон был профи.

Едва начиная чувствовать эту боль, он сваливал. Если же пытался заставить себя задержаться хоть на время из-за чувства вины, упрямства, одиночества или чего-то еще, то становилось только хуже и хуже, пока совсем не выбивало из колеи. И это ох как хреново. Полный отстой.

Не имело значения, насколько ему нравилась девушка, каким классным был секс или как сильно ему хотелось, чтобы все было иначе.

Шон часто задавался вопросом, почему вынужден без конца повторять всю эту унылую драму. Он любил секс, но ненавидел врезаться в кирпичную стену, построенную из знания еще до встречи с девушкой, чем все закончиться.

Но не сегодня. Произошедшее в спальне Лив было фильмом, которого он еще не видел. Ускоряющийся пульс, захватывающий сюжет. Закрывая глаза, Шон видел ее голое тело, чувствовал ее запах на своих руках. Будто она маяк, а он настроен на его частоту. Ему даже не требовались инфракрасные очки. Ему просто нужно было следовать за своим членом, как лозоискатель [29] идет за своей ивовой веткой.

Шона охватило странное чувство. Призрачные пальцы посылали холод и покалывание по позвоночнику. Он замер, прислушиваясь.

Медленно повернулся на триста шестьдесят градусов, но в такой темноте ни хрена не увидел.

По коже поползли мурашки, сердце забилось быстрее. На этом участке дороги он был уязвим для снайпера, сидящего на вершине холма с видом на Эндикотт-Хаус. Если, конечно, у парня был инфракрасный прицел.

Да, это была всего лишь сверхбдительная, параноидальная болтовня старого сумасшедшего Эймона, вечно крутящаяся у него в голове. Он знал это, но все равно инстинкт и тренировки вместе взятые были слишком сильны, чтобы сопротивляться.

Шон бросился вниз по склону, скользя по осыпающемуся гравию, задыхаясь от пыли, которую сам же и поднимал. Врезавшись в куст, он раскинул руки, чтобы замедлить падение, затем друг за другом посыпались удар, царапина, ушиб и короткий поток матов.

Он обрадовался, приземлившись в сухом русле ручья, где припарковал свой новенький джип «вранглер». Параноидальные гены – это как заноза в заднице.

Вернувшись домой, первым делом Шон включил компьютеры и инфракрасные камеры в офисе, после чего ввел коды маячков.

На экране монитора появилась карта. На месте Эндикотт-Хаус замигала куча иконок. Грудь сдавило, словно тисками.

Ему нужно было успокоиться.

Во-первых, Лив обручена с ядовитой змеей. Во-вторых, она трахалась с ним ради удовольствия, просто потому, что ей захотелось. В-третьих, не было ни единого шанса искупить прошлое, потому что ей было наплевать. В-четвертых, она не нуждалась в его защите или помощи. В-пятых, она уезжает.

А он будет просто сидеть и наблюдать за передвижением мигающих маячков.

Все верно. У него нет причин сидеть здесь, наблюдая за своей вспотевшей рукой, дрожащей на компьютерной мышке.

Единственный способ заставить ее вернуться и восстановить книжный магазин – раздавить этот кусок дерьма. А раз уж Шон входил в число подозреваемых, то сделает себе одолжение, уладив эту проблему. Это поможет ему реабилитироваться за то, что «сунул нос или любую другую выступающую часть тела» туда, куда не следовало. При мысли о лекции Дэви к горлу подкатил комок. Прости, старик.

Шон открыл документ и начал переписывать из памяти все электронные письма, которые преследователь отправлял Лив. Начав работать, Шон тут же почувствовал себя лучше. Было бы обалденно приволочь Tи-Рекса к двери Эндикотт-Хаус, держа чешуйчатого ублюдка за шиворот, пока бы тот извивался и орал. А потом бросить его на колониального стиля крыльцо.

Вот вам, народ. Небольшой знак моего уважения.

В этом месте стоило посмеяться над собой. Преданный пес, приносящий мертвого кролика своему хозяину. Виляя хвостом, подпрыгивая, надеясь на то, что его погладят по голове.

Влюбленный дурак.

Недоумевая, Гордон отодвинул прицел винтовки. Что за хрень? Судьба только что предоставила ему шанс изменить в этом задании соотношение выгоды к риску в свою пользу. Он замедлил дыхание, разум погрузился в глубокое спокойствие, готовясь спустить курок и распотрошить череп ублюдка, который так его бесил. Но вдруг Макклауд остановился и исчез из поля зрения. Когда же он обнаружил парня, тот уже смотрел на вершину холма, прямо на Гордона. Его глаза блестели, как у волка.

Затем он испарился. Образ в прицеле покачнулся и задрожал. Это испугало Гордона. Ночь была безлунной, между ними находился лесистый горный склон, и ветер должен был доносить запах ублюдка. Гордону хотелось испытать облегчение, превратив Макклауда в кусок мяса.

Он издал раздраженный звук, когда жертва ускользнула прямо из-под носа. Все сорвалось, и его денежки уплыли. Killus interruptus [30]. Гордон захихикал над собственной шуткой. Завелась машина. Фары двинулись вперед, разрезая деревья и ускоряясь на склоне. Задние фонари обрисовали кривую и исчезли.