Фиктивная помолвка - Бэлоу Мэри - Страница 42

• Предыдущая
• 42/49
• Следующая

После дневной суматохи ей отчаянно хотелось немного побыть в тишине, и, закрыв за собой деревянную калитку, она с облегчением почувствовала, что найдет здесь умиротворение. Воздух в саду, спрятавшемся среди густых, по-летнему пышных деревьев, был тих и напоен ароматом роз, покрывавших стены, и только щебетание птиц и жужжание невидимых насекомых нарушали тишину. Оливия чувствовала душевное опустошение. Дочь уехала, ее не будет несколько месяцев, а когда она вернется, все равно уже будет жить не в Раштоне, а в доме своего мужа. Оливии оставалось ждать только редких визитов. Сев на свой любимый камень – центр скалистой горки, – обхватив колени, Оливия смотрела на окружавшие ее цветы, вдыхала их аромат и корила себя за подавленное настроение в день свадьбы дочери. Несмотря на утреннее признание, София, несомненно, была абсолютно счастлива и явно влюблена в лорда Фрэнсиса, а он – в нее. Днем Оливия с тревогой смотрела на молодоженов, особенно беспокоясь о своей юной дочери, и надеялась, надеялась всей душой, что они будут счастливы вместе. Но Оливия понимала, что причина ее подавленного настроения в ней самой. Ей казалось, что жизнь кончилась: брак распался давным-давно, София вышла замуж, а на следующий день она оставит Марка. Одни прощания, все кончается, и ничто не начинается. И все же ей только тридцать шесть лет.

Не начинается. Если только не… Но этого не могло быть. Во всяком случае, не могло быть сейчас, в ее возрасте, если их старания были безуспешными все те годы после рождения Софии до момента расставания. Это была бы злая и эксцентричная шутка судьбы, ведь у нее замужняя дочь, которая сама меньше чем через год может стать матерью. «И все же ничего невозможного в этом нет», – подумала Оливия, глядя на лужайку, усеянную маргаритками, с которыми садовники вели постоянную борьбу. Четыре раза в три разных дня она и Маркус были близки, и теперь у нее задержка на несколько дней. Уткнувшись лбом в колени, Оливия убеждала себя, что глупо впадать в панику, когда ничего определенного нет, но и питать надежду нельзя, что она будет горько разочарована, если в ближайшие дни выяснится – а это непременно так и будет, – что надежды не оправдались. «Не следует начинать надеяться, – сказала себе Оливия, – что появится что-то – кто-то, – кто заполнит пустоту в сердце, что часть Марка будет со мной еще какое-то время».

Когда Маркус пришел, она дремала, сидя в том же положении. Услышав стук щеколды на калитке, Оливия поняла, что ожидала прихода мужа. Он, должно быть, догадался, где она, и пришел сказать «прощай». Завтра они простятся при всех, и Оливия не очень стремилась к прощанию наедине, но она знала, что Маркус придет.

– Оливия, – позвал он, и она подняла голову с колен. – Они счастливы, правда? Ведь мы правильно поступили, не стали убеждать Софию отказаться от свадьбы после того, как она сегодня утром рассказала нам правду?

– Они по-настоящему счастливы. По-моему, в этом нет никаких сомнений, Маркус. Девочка вся светилась счастьем. И Фрэнсис смотрел на нее с такой же гордостью, как и мы с тобой тогда… И с такой же любовью, я уверена.

– Тяжело остаться без дочери, верно? Такое чувство, словно мы на самом деле потеряли ее.

– Раштон уже никогда больше не будет ее домом. И Клифтон тоже.

– И все же не годится впадать в уныние.

– Да.

– Оливия, она сделала это ради нас. Чтобы мы снова были вместе.

– Да.

– А юный Фрэнсис не упустил свой шанс и согласился на дурацкий спектакль.

Оливия снова прижалась лбом к коленям и скорее почувствовала, чем увидела, что он, как и в прошлый раз, подойдя ближе, поставил ногу на камень рядом с ней.

– София думает, что добилась успеха. Она зачем-то рано утром прибежала к тебе в комнату, когда я не спал, увидела нас вместе в постели и пришла к единственному естественному для нее выводу.

– Бедняжка.

– Ты все еще намерена уехать завтра с Эммой и Кларенсом?

– Да. Я мечтаю вернуть свою жизнь в привычное русло.

– Не хочешь немного задержаться, отдохнуть здесь?

– Маркус, здесь я не могу отдыхать.

– Ты о чем-нибудь жалеешь, Оливия? – после долгого молчания спросил граф. – Если бы можно было начать сначала, ты могла бы в чем-нибудь повести себя иначе? Быть может, простила бы меня?

– Я простила тебя задолго до того, как ты перестал меня об этом просить, – после длинной паузы ответила она, подняв голову. – Поняла, что ты поддался минутной слабости и искренне жалеешь об этом. Но я не могла продолжать жить так, будто ничего не произошло, Маркус. Я не верила, что могла бы любить тебя так же нежно, как любила всегда, или доверять тебе так же слепо, или быть тебе таким же близким другом. Мне казалось, что все испорчено, и я не видела, как это можно исправить.

– А теперь слишком поздно. Мы уже почти целую жизнь прожили порознь, и у нас осталась, вероятно, лишь небольшая привязанность. Теперь уже слишком поздно, не так ли, Оливия? У тебя ведь есть Кларенс.

– Да. – «A y тебя Мэри», – подумала она, опять опустив голову. – Четырнадцать лет – это слишком много. Мы совершили ужасную ошибку, но теперь исправлять ее слишком поздно. – Оливия вспомнила леди Монингтон, маленькую, довольно невзрачную женщину, которая шесть лет была его любовницей, женщину, которая производила впечатление умной и рассудительной – в общем, была вполне подходящей подругой для Марка. Но Оливия добровольно отказалась от своих супружеских прав и теперь не могла обременять мужа новыми проблемами. С Мэри он познал духовный покой, так он сказал. – Да, теперь слишком поздно, – повторила она.

– Он хороший человек. Думаю, почти достойный тебя. Я всегда удивлялся, почему он не проявляет особой склонности к женитьбе. Не понимал, что он тоже любит тебя. Но его преданность вознаграждена. Ты счастлива с ним, Оливия?

Она с трудом сглотнула, пытаясь сформулировать ответ, и ничего не сказала. Вероятно, если бы Маркус узнал правду, ему стало бы стыдно, стыдно собственной любовной связи, а ей не хотелось, чтобы он снова почувствовал себя виноватым. Много лет назад она наказала его сильнее, чем он того заслуживал.

– Оливия, – Маркус нежно коснулся рукой ее затылка, – я с удовольствием освободил бы тебя для него, но это повлекло бы за собой грандиозный скандал, и во всем, несомненно, обвинили бы тебя.

– Мне не хотелось бы, чтобы София была дочерью разведенных родителей.

– Да. – Маркус убрал руку. – И я не хочу, чтобы между нами была ненависть, ее было предостаточно. Оливия, мы проведем вместе Рождество, если к тому времени София и Фрэнсис вернутся домой из Италии?

– Вероятно, они поедут к Уильяму и Роуз. – Она снова взглянула на Маркуса.

– София захочет быть с нами.

– Подождем, там будет видно. Но если она захочет, то, конечно, Маркус.

– Возможно, не пройдет и года, как мы станем дедушкой и бабушкой. – Улыбнувшись, он погладил ее по щеке костяшками пальцев.

– Да, – с трудом выдавила она.

– Я был бы рад снова иметь в семье ребенка. Кажется, совсем недавно София была маленькой, правда?

– Над нами смеялись, считая нас эксцентричными, – с улыбкой напомнила Оливия, – потому что мы никогда не оставляли Софию в детской с няней, а почти все дни проводили с ней.

– И ночи тоже. Маленькая шалунья никогда не спала, помнишь? Мне кажется, я протоптал дырку в ковре детской, пока часами носил ее на руках из угла в угол.

– Ты всегда нянчился с ней. У меня не хватало сил, и ты, как правило, отправлял меня в кровать.

– А няня похрапывала в своей кровати, – со смехом сказал он.

– О, Маркус, хорошее было время.

– Да, было. Возможно, мы еще получим удовольствие от наших внуков. Но эта мысль абсурдна. Ты – бабушка? Тебе всего тридцать шесть, а выглядишь ты еще моложе.

Оливия едва заметно улыбнулась.

– Что ж, это все в будущем. Возможно, в далеком будущем. А завтра тебе предстоит долгое утомительное путешествие. У тебя есть все необходимое, Оливия?

– Эмма и Кларенс составят мне компанию.

• Предыдущая
• 42/49
• Следующая