Второй удар гонга - Кристи Агата - Страница 7

– В чем дело, мистер Саттерсвейт?

– Что-то с чашкой. Тут что-то не так, – сказал ему мистер Саттерсвейт. – Не позволяйте молодому человеку из нее пить.

Доктор Хортон воззрился на чашку.

– Но, дорогой мой…

– Я знаю, что говорю. У него была красная, – проговорил мистер Саттерсвейт, – но она упала и разбилась. Ему поставили вот эту, голубую. А он не различает синее и красное, не так ли?

Доктор Хортон озадачился.

– Не хотите ли вы сказать… Не хотите ли… Так же, как Том?

– Как Том. Том не различает цвета. Вы ведь знаете об этом, не так ли?

– Конечно, знаю. Об этом все знают. Сегодня он опять в разных шлепанцах. Том не видит, где красное, где зеленое.

– Молодой человек тоже.

– Но… Но это невозможно. Роланд… Роланд прекрасно различает цвета.

– Немного странно, не так ли? – сказал мистер Саттерсвейт. – Кажется, я правильно понял: дальтонизм. Ведь это так называется?

– Да, именно так.

– Женщины, как правило, не страдают дальтонизмом, но передается он именно по женской линии. Значит, хотя Лили прекрасно различала цвета, ее сын, скорее всего, должен был бы унаследовать этот недостаток.

– Но, дорогой мой Саттерсвейт, Тимоти – сын Берил, а не Лили. Сын Лили – это Роланд. Я понимаю, они довольно похожи. Рост, цвет волос и все такое… Возможно, вы просто их спутали.

– Нет, – сказал мистер Саттерсвейт. – Ничего я не спутал. Я все понял. И вижу сходство. Роланд – сын Берил. Ведь, когда Симон женился во второй раз, дети были еще совсем маленькие, не так ли? Женщине, на попечение которой оставлены два младенца, поменять их местами нетрудно, особенно если оба рыжеволосые. Сын Лили Тимоти, а Роланд – сын Берил. Берил и Кристофера Эдена. Иначе от кого бы мальчик унаследовал дальтонизм? Я все понял. Уверяю вас, так оно и есть.

Доктор Хортон перевел взгляд на Тимоти, который, не слыша их разговора, все еще стоял, изумленный, с голубой чашкой в руках.

– Я видел, как она покупала эти чашки, – продолжал мистер Саттерсвейт. – Выслушайте меня, доктор. Вы должны меня выслушать. Мы знакомы с вами много лет. И вы знаете, что, коли уж я решился на чем-то настаивать, значит, так оно и есть.

– Святая правда. Не помню даже, чтобы вы хоть раз ошиблись.

– Заберите у него эту чашку, – сказал мистер Саттерсвейт. – Проверьте ее сами или отнесите на анализ какому-нибудь химику, проверьте, что в ней. Я видел, как ее сегодня купила миссис Жийа. В магазине в деревне. Она знала, что красная разобьется, и тогда она заменит ее голубой, и что Тимоти этого не заметит.

– По-моему, Саттерсвейт, вы сошли с ума. Но хорошо, я сделаю то, что вы просите.

Он приблизился к столу и потянулся за чашкой.

– Позволь-ка взглянуть на твою чашку, – сказал доктор Хортон.

– Пожалуйста, – ответил Тимоти. Вид у него был недоуменный.

– Кажется, она с трещиной, вот посмотри. Любопытно.

На лужайке показалась Берил. Быстрым шагом она направилась к ним.

– Что вы делаете? В чем дело? Что происходит?

– Ничего, – беспечно отозвался доктор Хортон. – Я лишь хочу проделать для молодых людей один небольшой опыт с чашкой чая.

Он посмотрел ей в лицо и заметил отразившиеся в нем сначала страх, потом ужас. Не пропустил этого и мистер Саттерсвейт.

– Не хотите ли и вы поучаствовать, Саттерсвейт? Давайте, знаете ли, проведем небольшой эксперимент. Испытаем новый фарфор. С недавних пор его делают новым методом.

Спокойно переговариваясь, все двинулись по дорожке. Первым шел доктор, за ним мистер Саттерсвейт, за мистером Саттерсвейтом Роланд и Тимоти.

– Как по-твоему, что задумал наш док? – сказал Тимоти.

– Понятия не имею, – сказал Роланд. – Похоже, у него новая потрясающая идея. Ах, да потом узнаем. Поехали лучше пока покатаемся на велосипеде.

Берил Жийа резко остановилась. Она повернулась и быстро зашагала к дому. Том крикнул ей вслед:

– Что-нибудь случилось, Берил?

– Я вспомнила, что должна еще кое-что сделать. Только и всего, – сказала Берил Жийа.

Том Аддисон вопросительно взглянул на Симона.

– У твоей жены неприятности?

– У Берил? Насколько мне известно, ничего подобного. Вероятно, она просто опять вспомнила про очередную мелочь. Тебе помочь, Берил? – крикнул он.

– Нет, нет. Сейчас я вернусь. – Она повернула голову в сторону Тома, который лежал, вытянувшись, в своем кресле. И сказала вдруг неожиданно резко: – Ах вы старый болван. Вы опять надели разные шлепанцы. Они же разные. Вы что, не видите, что один красный, другой зеленый?

– Неужели я опять перепутал? – сказал Том Аддисон. – По мне, знаете ли, они совершенно одинаковые. Может быть, это и странно, но для меня это так.

Миновав Тома, Берил ускорила шаг.

Тем временем мистер Саттерсвейт и доктор Хортон подошли к домику у въездных ворот. Мимо промелькнул велосипед.

– Сбежала, – сказал доктор Хортон. – Из-за вот этого. Наверное, нам следовало ее задержать. Как вы думаете, она вернется?

– Думаю, нет, – сказал мистер Саттерсвейт. – Наверное, это наилучшее решение вопроса, – задумчиво добавил он.

– Что вы этим хотите сказать?

– Довертон старинный дом, – сказал мистер Саттерсвейт. – Старинный дом, старинное имя. Хорошее имя. Его носили много хороших людей. Им не нужен скандал, но, если правда выйдет наружу, скандала не миновать. По-моему, пусть лучше едет.

– Тому она сразу не понравилась, – сказал доктор Хортон. – Сразу. Он был очень мил с ней и вежлив, но она ему не понравилась.

– Кроме того, нужно подумать и о мальчике, – сказал мистер Саттерсвейт.

– О мальчике? Вы имеете в виду…

– Роланда. Не стоит ему сообщать о том, что собиралась сделать его мать.

– Но зачем она это сделала? Для чего?

– Вы больше не сомневаетесь? – сказал мистер Саттерсвейт.

– Нет. Нисколько. Я, Саттерсвейт, видел, как она переменилась в лице. Я сразу понял, что вы не ошиблись. Но зачем?

– Наверное, из жадности, – сказал мистер Саттерсвейт. – Своих денег, насколько я понимаю, у нее нет. Первый ее муж, Кристофер Эден, был наверняка славный малый, но едва ли он что-то после себя ей оставил. Внук Тома Аддисона унаследует немалую сумму. Очень даже немалую. Это поместье стоит огромных денег. И львиную долю наследства Том наверняка завещает внуку. Наверное, она хотела, чтобы это досталось ее сыну, а значит, и ей. Она жадная женщина.

Неожиданно мистер Саттерсвейт оглянулся.

– Что-то горит, – сказал он.

– Бог ты мой, действительно горит. Ах, да это же пугало. Мальчишки, наверное, подожгли. Ничего страшного. Там поблизости ни стогов, ни амбаров. Прогорит, и все.

– Да, действительно, – сказал мистер Саттерсвейт. – Ну что же, доктор, пожалуй, я пойду. Вам ведь не понадобится моя помощь?

– Я уже и так знаю, что найду здесь. Конечно, я не уверен, что именно, но теперь у меня, как и у вас, нет ни малейшего сомнения в том, что в этой голубой чашке смертельное зелье.

Мистер Саттерсвейт вернулся по дорожке через ворота. И пошел дальше вниз к реке, где на другом берегу полыхало пугало. Еще дальше, за пугалом, полыхал закат. Прекрасный закат. Краски его играли, высвечивая полнеба и горевшее пугало.

– Значит, это и есть твой путь, – сказал мистер Саттерсвейт.

Он слегка вздрогнул, увидев возникший вдруг в отблесках пламени силуэт стройной высокой женщины. На женщине было светлое, с перламутровым отливом платье. Она двигалась навстречу. Мистер Саттерсвейт замер и не мог отвести глаз.

– Лили, – сказал он. – Лили.

Теперь он видел ее совершенно отчетливо. Это действительно была Лили. Она шла еще слишком далеко, и лица было не разглядеть, но он все равно ее узнал. На мгновение он подумал: интересно, видят ли ее все или только он. Потом негромко, почти шепотом, произнес:

– Все в порядке, Лили, твоему сыну больше ничего не грозит.

Она остановилась. Поднесла к губам руку. Мистер Саттерсвейт не видел, но понял, что она улыбнулась. Лили коснулась пальцами губ и послала ему воздушный поцелуй, а потом повернулась и пошла обратно. Она шла к тому самому полю, где догорало пугало.