Архив Шерлока Холмса. Открытие Рафлза Хоу (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 23

Только не было у него ни друзей, ни родни… По крайней мере, я о таких никогда не слышал. Надо сказать, он очень гордился тем, что у него такая редкая фамилия. Это-то и свело нас. Я работал адвокатом в Топике[36], и вот однажды ко мне явился старик, которому до смерти хотелось познакомиться с однофамильцем. Для него это превратилось просто в навязчивую идею. Он решил во что бы то ни стало выяснить, существуют ли еще в мире другие Гарридебы. «Найдите мне еще одного!» — сказал он мне. Но я ответил ему, что я занятой человек и не собираюсь тратить жизнь на разъезды по всему миру в поисках Гарридебов. «И все-таки, — настаивал он, — это именно то, чем вы будете заниматься, если все пойдет так, как я задумал». Я тогда подумал, что он шутит, но скоро мне стало понятно, насколько серьезно он говорил.

Дело в том, что не прошло и года после нашей встречи, как он умер. Старик оставил завещание, и это было самое странное завещание, которое когда-либо видели в Канзасе. Все его состояние делилось на три части, и одна из них должна была стать моей при условии, что я отыщу еще двух Гарридебов, которые поделят между собой остаток. Каждому достанется по пять миллионов долларов, но мы не имеем права прикоснуться к этим деньгам и пальцем до тех пор, пока не соберемся втроем.

Разве можно было упускать такой шанс? Я тут же бросил свою юридическую практику и отправился колесить по свету, надеясь отыскать однофамильцев. В Штатах не нашлось ни одного. Сэр, я, можно сказать, прочесал страну вдоль и поперек, но ни одного Гарридеба так и не выловил. Тогда я отправился в Англию и наткнулся на эту фамилию в лондонском телефонном справочнике. Два дня назад я встретился с этим человеком и объяснил суть дела. Но в своем роду он единственный мужчина, как и я. У него есть несколько родственников, но все они женщины, а в завещании четко говорится о трех взрослых мужчинах. Так что, как видите, одно место еще свободно, и, если вы поможете нам его заполнить, мы с радостью оплатим ваши труды.

— Ну как, Ватсон? — улыбнулся Холмс. — Я же говорил вам, дело очень необычное. Сэр, мне кажется, что прежде всего вам стоило дать объявление в газетах в разделе о розыске родственников.

— Я так и сделал, мистер Холмс. Ни одного ответа.

— Эх, действительно, довольно любопытная задачка! Я, пожалуй, займусь ею, когда у меня будет время. Между прочим, интересное совпадение: вы приехали из Топики, а у меня был в этом городе знакомый, уже покойный, с которым я переписывался. Доктор Лизандер Старр, в 1890 он был мэром.

— Как же, старый добрый доктор Старр! — воскликнул наш гость. — Его имя до сих пор вспоминают с уважением. Ну что ж, мистер Холмс, я полагаю, нам остается только держать вас в курсе. Думаю, через день-два мы дадим о себе знать. — С этим заверением наш американец поклонился и ушел.

Холмс закурил трубку. Какое-то время он сидел молча, на лице его застыла загадочная улыбка.

— Ну? — наконец не выдержал я.

— Я думаю, Ватсон… Просто думаю.

— О чем?

Холмс вытащил трубку изо рта.

— О том, Ватсон, зачем понадобилось этому человеку го родить весь этот вздор. Я хотел спросить его об этом напрямую (иной раз грубая лобовая атака действует лучше всего), но потом решил, пусть он считает, что одурачил нас. На этом человеке английский пиджак, затертый на локтях чуть не до дыр, и брюки, которые, судя по мешкам на коленях, в нóске не меньше года, однако по этому документу и по его собственным словам, он — провинциальный американец, недавно прибывший в Лондон. В разделе о поисках пропавших родственников объявления, о котором он говорит, не было. Вы знаете, что я слежу за этой рубрикой. Это мое излюбленное укрытие, из которого я поднимаю дичь, и уж такого фазана я бы не пропустил. Ни с каким доктором Лизандером Старром из Топики я тоже знаком не был. Как видите, кругом ложь. Я думаю, этот человек действительно американец, но за годы жизни в Лондоне его акцент стерся. Но что за игру он ведет и какой смысл этих нелепых поисков Гарридебов? Нам стоит заняться этим делом, потому что этот человек — мошенник, искусный и хитрый. Теперь мы должны выяснить, не является ли второй наш корреспондент тоже обманщиком. Позвоните ему, Ватсон.

Вызвав указанный в телефонном справочнике номер, на другом конце я услышал тонкий дрожащий голос.

— Да-да, я мистер Натан Гарридеб. Это мистер Холмс?..

Я бы хотел поговорить с мистером Холмсом.

Мой друг взял трубку, и я услышал обычный «односторонний» диалог:

«Да, он приходил. Насколько я понял, вы с ним не знакомы близко… Долго?.. Всего два дня!.. Да-да, конечно, это очень заманчивое предложение. Вы сегодня вечером будете дома? Вашего однофамильца, надо полагать, у вас я не застану?.. Очень хорошо, в таком случае мы наведаемся к вам, потому что я хотел бы поговорить с вами без него… Со мной будет доктор Ватсон… По вашей записке я понял, что вы нечасто выходите из дома… Думаю, мы будем около шести.

Американскому адвокату необязательно сообщать о нашем визите… Прекрасно. До встречи!»

Был чудный весенний вечер, и даже крошечная Литлрайдер-стрит, отходящая от Эджвер-роуд совсем рядом со зловещим Тайберном, казалась залитой золотом и неимоверно красивой в косых лучах заходящего солнца. Дом, к которому мы направлялись, оказался большим старым строением в раннем георгианском стиле, с плоским кирпичным фасадом, который украшали лишь два эркера на первом этаже. На нем и жил наш клиент, а эркеры, как потом выяснилось, были окнами его огромной гостиной, в которой он проводил часы бодрствования. Когда мы подходили к дому, Холмс указал на медную табличку, на которой значилась та же самая редкая фамилия.

— Она здесь уже несколько лет, Ватсон, — заметил он, обратив мое внимание на ее потускневшую поверхность. — По крайней мере, это его настоящая фамилия. Это надо заметить.

Подъезд в доме был общий, и в холле висел большой список обитателей дома, в котором значились не только фамилии жильцов, но и названия располагавшихся здесь контор. Здесь не жили семьями, дом этот скорее был приютом для холостяков, предпочитающих свободный образ жизни. Наш клиент сам открыл нам дверь, извинившись, что его домработница уходит домой в четыре. Мистер Натан Гарридеб оказался очень высоким, тощим и сутулым господином лет шестидесяти с лишним, с абсолютно лысой головой и подвижными конечностями. Лицо у него было серовато-бледное, такой нездоровый оттенок кожи характерен для людей, совершенно не занимающихся физическими упражнениями. Большие круглые очки и небольшая козлиная бородка вместе с немного выдвинутым вперед из-за сутулости лицом придавали ему вид человека въедливо-любопытного. Впрочем, в целом он производил впечатление добродушного чудака.

Комната, в которую он провел нас, была столь же интересна, как и ее обитатель. Просторная, с рядами застеклен ных шкафов и полок вдоль стен, густо уставленных всевоз можными геологическими и анатомическими образцами, она походила на небольшой музей. По обеим сторонам от входа висели ящики с бабочками и мотыльками. Огромный стол посреди комнаты был завален книгами и бумагами, из которых торчал, поблескивая, высокий медный окуляр мощного микроскопа. Осмотревшись повнимательнее, я не мог не подивиться разнообразию интересов хозяина комнаты. В одном углу стояла витрина с древними монетами, в другом — шкафчик с кремневыми инструментами. За столом высился большой стеллаж с окаменелостями, наверху которого выстроились в ряд слепки черепов с подписями: «Неандерталец»[37], «Гейдельбергский человек»[38], «Кроманьонец»[39]. Было очевидно, что здесь живет ученый, занимающийся не одной, а сразу несколькими отраслями науки. Нас он встретил с кусочком замши в правой руке, которым протирал какую-то древнюю монету.

— Сиракузы…[40] Период расцвета, — пояснил он, показывая кусочек металла. — Ближе к упадку качество монет сильно ухудшилось, но в период расцвета им не было равных, хотя некоторые специалисты отдают предпочтение александрийской[41] школе. Присаживайтесь, мистер Холмс, стул вон там, кости я сейчас уберу. А вы, сэр… Ах да, доктор Ватсон… Если вас не затруднит, отодвиньте японскую вазу в сторонку. Как видите, я живу в окружении вещей, которые меня больше всего интересуют. Мой врач все распекает меня за то, что я не бываю на воздухе, но зачем мне куда-то ходить, если здесь у меня столько интересного? Могу вас уверить, составление подробного каталога содержимого одного из таких шкафов занимает не меньше трех месяцев.