Властелин колец
Две твердыни - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 25

Он возложил руку на круглую голову Гимли; гном поднял глаза и внезапно рассмеялся.

– Точно, Гэндальф! – признал он. – Но почему ты в белом?

– Теперь мне пристало белое одеяние, – отвечал Гэндальф. – Можно даже сказать, что я теперь Саруман – такой, каким ему надлежало быть. Но это потом, расскажите-ка о себе! Я не тот, кого вы знали! Я сгорел в черном пламени, захлебнулся в ледяных подземных водах. Забылось многое из того, что было мне ведомо прежде, и многое ведомо заново – из того, что было забыто. Я отчетливо вижу дали, а вблизи все как в тумане. Рассказывайте о себе!

– Что ты хочешь узнать? – спросил его Арагорн. – Столько всякого приключилось с тех пор, как мы вышли из Мории; это долгая повесть. Скажи нам сперва про хоббитов – ты нашел их, они целы и невредимы?

– Нет, я их не нашел и не искал, – покачал головой Гэндальф. – Долины Привражья были покрыты мглой, и я не знал, что их захватили в плен, пока орел не сказал мне об этом.

– Орел! – воскликнул Леголас. – Я видел орла в дальней выси: последний раз над Привражьем, четвертого дня.

– Да, – подтвердил Гэндальф, – это был Гваигир Ветробой, тот, что вызволил меня из Ортханка. Я послал его в дозор, следить за Великой Рекой и разведать новости. Немало, однако, укрылось от его орлиного глаза в лесах и лощинах, и то, чего он не увидел, потом разузнал я сам. Хранитель Кольца ушел далеко, и подмоги ему не будет ни от меня, ни от вас. Черный Властелин едва не отыскал свое орудие всевластья; но этого не случилось, отчасти и потому, что я из заоблачных высей противился его непреклонной воле и отвел ее от Кольца: Тень пронеслась мимо. Но я тогда обессилел, совсем обессилел – и долго потом блуждал во мраке забвенья.

– Значит, про Фродо ты все знаешь! – обрадовался Гимли. – Где он, что с ним?

– Этого я не знаю. Он избегнул страшной опасности; но впереди его ждут другие, еще пострашнее. Он решился один-одинешенек идти в Мордор и отправился в путь – вот все, что мне известно.

– Не одинешенек, – сказал Леголас. – Похоже, Сэм увязался за ним.

– Вот как! – Гэндальф улыбнулся, и глаза его блеснули. – Увязался, значит? Это для меня новость, впрочем предвиденная. Хорошо! Хорошо, что это сбылось! Мне стало легче на сердце. Присядьте и расскажите подробнее о своих злоключениях.

Друзья уселись у его ног, и Арагорн повел рассказ. Гэндальф долго слушал молча, прикрыв глаза и положив руки на колени, и вопросов не задавал. И лишь когда Арагорн поведал о гибели Боромира и о скорбном отплытии его праха по Великой Реке, старик вздохнул.

– Ты сказал не все, что знаешь или о чем догадался, друг мой Арагорн, – мягко заметил он. – Бедняга Боромир! А я-то недоумевал, что с ним приключилось. Трудное выпало испытание ему, прирожденному витязю и военачальнику, Галадриэль говорила мне, что с ним неладно. Но он победил себя – честь ему и хвала. Значит, недаром мы взяли с собой юных хоббитов – даже если только ради Боромира. На самом же деле – не только ради него. Орки, на свою беду, дотащили их до Фангорна… да, мелкие камушки обрушивают горный обвал. Далекий гул его слышен уже сейчас – и горе Саруману, если он не успеет укрыться от лавины за крепостными стенами!

– В одном ты вовсе не изменялся, дорогой друг, – сказал ему Арагорн. – Ты по-прежнему говоришь загадками.

– Да? Разве? – отозвался Гэндальф. – Нет, я просто говорил вслух сам с собой. Стариковский обычай: избирай собеседником мудрейшего – молодежи слишком долго все объяснять.

Он рассмеялся, но теперь и смех его был ласков, как теплый солнечный луч.

– Меня молодым не назовешь, даже в сравненье с королями древности, – возразил Арагорн. – Ты разъясни, попробуй, а я постараюсь понять.

– Как же мне вам разъяснить, чтоб всем троим было понятно? – призадумался Гэндальф. – Ладно, попробую – вкратце и как нельзя проще. Враг, разумеется, давно уже выведал, что Кольцо в наших руках и что оно доверено хоббиту. Он знает, сколько нас отправилось в путь из Раздола, знает, кто мы такие, про всех и каждого. Покамест неведома ему лишь наша цель. Он думает, что все мы держим путь в Минас-Тирит, ибо так он поступил бы на нашем месте. И поступил бы мудро, подрывая и умаляя враждебную мощь. Сейчас он в великом страхе ждет внезапного появления неведомого и могучего недруга, который наденет Кольцо, дабы низвергнуть его былого Властелина и самому воцариться на черном троне. Что мы хотим лишь низвергнуть, а не заменить его – это превыше его разумения. Что мы хотим уничтожить Кольцо – это ему и в самом страшном сне не приснится. Таков неверный залог нашей удачи, зыбкое основанье надежды. Опережая призрак, он поспешил с войной: ведь если первый удар – смертельный, то второго не надо. И вот по мановению его зашевелились – раньше намеченного – давно и втайне снаряжавшиеся полчища. Мудрый глупец! Ему бы всеми силами охранять Мордор, чтоб туда муха не залетела, и всеми средствами охотиться за Кольцом – и не было бы у нас никакой надежды: с помощью самого Кольца он быстро отыскал бы его Хранителя. Но взор его рыщет за пределами Мордора и вперяется в Минас-Тирит. Скоро, очень скоро на Гондор обрушится грозная буря.

Ибо уже известно ему, что лазутчики, высланные наперехват Хранителям, сгинули без следа. Кольцо не отыскалось, и заложников-хоббитов ему не доставили. Если бы удалось хоть это, судьба наша повисла бы на волоске. Но не стоит бередить сердце ужасами испытаний, ожидавших хрупкую стойкость наших малышей в застенках Черного Замка. Пока что планы Врага сорвались – благодаря Саруману.

– Так, значит, Саруман – не предатель? – удивился Гимли.

– Предатель, конечно, – сказал Гэндальф. – Вдвойне предатель. Ну не чудеса ли? Из наших недавних горестей горше всего казалась нам измена Сарумана; к тому же, сделавшись владыкой и воеводой, он большую силу набрал. Он сковал угрозой Мустангрим, и отсюда не шлют дружины в Минас-Тирит, на защиту от нашествия с востока. Но изменник всегда сам себе петлю вьет. Саруман возмечтал овладеть Кольцом или же захватить хоббитов и выпытать у них всю подноготную. А удалось ему на пару с Сауроном всего лишь вихрем домчать Мерри и Пина к Фангорну, и они как раз вовремя оказались там, куда бы иначе нипочем не попали!

А обоюдные подозрения путают их планы. В Мордоре о битве у опушки ничего не знают, спасибо ристанийским конникам; зато известно, что в Привражье были захвачены в плен два хоббита и что их умыкнули в Изенгард вопреки веленью Черного Властелина. Теперь ему надо остерегаться Изенгарда на придачу к Минас-Тириту. И если Минас-Тирит падет, худо придется Саруману.

– Как жаль, что наши друзья поневоле мешают им сцепиться! – заметил Гимли. – Будь Изенгард и Мордор соседями, дрались бы они между собой, а нам было бы легче разделаться с обессиленным победителем.

– Мощь победителя возросла бы вдвое, а сомнения исчезли бы, – возразил Гэндальф. – Да и куда Изенгарду воевать с Мордором – разве что Саруман прибрал бы к рукам Кольцо, но теперь это ему больше не грозит. Он и сам еще не ведает, в какую петлю угодил. Вообще ему многое невдомек. Он так спешил ухватить добычу, что не усидел дома, вышел навстречу своим лазутчикам. Но опоздал: лишь куча пепла осталась от его свирепой своры. Недолго он здесь бродил. Его сомнения и помыслы ясны мне до смешного. В лесной науке он не смыслит: что ему Фангорн! Он решил, что конники перебили всех без разбора и спалили все трупы, а были с орками пленники или нет – это ему неизвестно. Он ничего не ведает ни о распре своих молодцов с посланцами Мордора, ни о Крылатом Супостате.

– Какой еще Крылатый Супостат! – перебил Леголас. – Я его подстрелил из лориэнского лука над Взгорным Перекатом; он рухнул в воду. Нагнал он на нас страху. А что это было за чудище?

– Это чудище стрелой не достанешь, – сказал Гэндальф. – Ты спешил всадника, добро тебе, но он опять верхом. Это назгул, один из Девятерых, они теперь носятся на крылатых тварях. Скоро эти невиданные чудища, черной тучей затмевая небеса, нависнут над последними ратями Запада, и ужас оледенит сердца наших воинов. Но пока что им не велено перелетать за Великую Реку, и Саруман еще не проведал о новом обличье Кольценосцев. В мыслях у него одно Кольцо: а вдруг его нашли на поле брани? Что, если оно теперь у Теодена, конунга Мустангрима, что, если он распознает Кольцо и сумеет им воспользоваться? Это страшит Сарумана больше всего; потому он и кинулся назад в Изенгард, чтобы удвоить и утроить натиск на Ристанию. А угроза таится вовсе не там, куда обращен его воспаленный взор. Угроза у него под боком: про Древня-то он и думать забыл.