Нортэнгерское аббатство - Остин Джейн - Страница 16

– Старейший в королевстве.

– Такой, как в книжках?

– В точности – до мелочей.

– Ну в самом деле – в нем есть башни, есть галереи?

– Да целые дюжины.

– В таком случае я хотела бы увидеть его; но я не могу – я не могу поехать.

– Не можешь поехать! Возлюбленное созданье, о чем ты говоришь?

– Я не могу поехать, потому что… – и она опустила глаза, страшась улыбки Изабеллы, – я жду юную госпожу Тилни и ее брата, мы уговорились прогуляться за городом. Они обещали прийти в двенадцать, только был дождь; однако теперь прояснилось, и, я думаю, они вот-вот придут.

– Ничего они не придут, – вскричал Торп. – Когда мы сворачивали на Броуд-стрит, я их видел – у братца ведь фаэтон с гнедыми?

– Я даже и не знаю.

– А я знаю – у него фаэтон с гнедыми; я его видел. Вы же о том человеке говорите, с кем плясали вчера?

– Да.

– Точно, я видел его, он как раз свернул на Лэнсдаун-роуд, вез благородного вида девицу.

– В самом деле?

– Да клянусь; тотчас его узнал, и у него, похоже, добрые животины.

– Как странно! Вероятно, они решили, что для прогулки чересчур слякотно.

– Вполне могли, ибо я в жизни такой слякоти не видал. Гулять! Да тут гулять возможно не более, чем летать! За всю зиму такой слякоти не бывало – куда ни глянь, грязи по щиколотку.

Изабелла сие подтвердила:

– Драгоценнейшая моя Кэтрин, ты даже вообразить не можешь, как грязно; пойдем, ты должна поехать с нами; теперь-то ты не можешь отказаться.

– Я бы с радостью посмотрела замок; только можно мы его осмотрим целиком? Каждую лестницу, каждый апартамент?

– Да-да, каждый уголок и закуток.

– Но что, если они выехали всего на час, пока не станет суше, и вскоре придут?

– Вы ничем не рискуете, не тревожьтесь: я слыхал, как Тилни окликнул человека, что верхом проезжал мимо, и сказал, что они направляются аж в Уик-Рокс.

– Тогда я поеду. Мне поехать, госпожа Аллен?

– Поступай, как тебе приятнее, моя дорогая.

– Госпожа Аллен, уговорите ее, – хором возопили все. Г-жа Аллен не осталась глуха.

– Что ж, дорогая моя, – молвила она, – тебе, по видимости, следует поехать.

И через две минуты они отбыли.

Чувства Кэтрин, коя забиралась в экипаж, пребывали охвачены крайней нерешительностью и разрывались меж сожаленьем об утрате одного великого удовольствия и надеждой на скорое обретенье другого, почти равного первому, хоть и лишенного подобья. Она не могла отмахнуться от мысли, что брат и сестра Тилни поступили с нею не слишком любезно, столь охотно отказавшись от уговора и не прислав записки с извиненьями. Со времени, когда они условились отправиться на прогулку, миновал всего час; и невзирая на все, что Кэтрин в протяженьи сего часа выслушала касательно непомерной грязи, собственные наблюденья подсказывали ей, что можно было бы прогуляться без особых затруднений. Весьма болезненно было сознавать, что Тилни ею пренебрегли. С другой же стороны, восторг, даруемый исследованьем замка, подобного Удольфо, каким фантазия уже нарисовала ей замок Блэйз, явился превосходным балансом, кой утешил бы ее почти в любом горе.

Они резво промчались по Палтни-стрит, а затем по Лораплейс, не обменявшись почти ни словом. Торп беседовал с жеребцом, а Кэтрин размышляла поочередно о нарушенных обещаньях и разрушенных арках, фаэтонах и фальшивых панно, Тилни и тайных ходах. При подъезде к Арджайл-билдингз, однако, голос спутника понудил ее очнуться:

– Кто эта девица, что так пристально взирала на вас, когда мы проезжали?

– Кто? Где?

– Справа на тротуаре – ее, должно быть, уже и невидно.

Кэтрин развернулась и узрела, что по улице, опираясь на руку брата, медленно шагает юная г-жа Тилни. Равно увидела Кэтрин, что брат и сестра смотрят на нее.

– Стойте, стойте, господин Торп! – в нетерпеньи вскричала она. – Это юная госпожа Тилни; это она. Как вы могли – зачем вы сказали, что они уехали? Стойте, стойте, я сию минуту сойду и отправлюсь к ним. – Но что толку? Ее спутник лишь стегнул жеребца, побудив того к бодрой рыси; брат и сестра Тилни, чрез мгновенье отведшие взгляд, вскоре исчезли за углом Лора-плейс, а еще чрез мгновенье саму Кэтрин умчали к рынку. И все равно еще целую улицу она молила его остановиться: – Пожалуйста, прошу вас, остановитесь, господин Торп. Я не могу ехать. Я не поеду. Я должна вернуться к юной госпоже Тилни. – Однако г-н Торп лишь смеялся, щелкал хлыстом, понукал жеребца, неразборчиво вскрикивал и мчал дальше; и Кэтрин, злясь и досадуя, никак не могла сбежать, а посему принуждена была оставить мольбы и сдаться. От упреков ее, впрочем, г-н Торп не спасся. – Как вы могли – зачем вы меня обманули, господин Торп? Зачем вы сказали, будто видели, как они ехали по Лэнсдаун-роуд? Я бы ни за что на свете такого не допустила. Они, должно быть, решили, что я повела себя так странно, так грубо! И проехала мимо, слова не сказав! Вы не представляете, как я сердита; мне не будет радости ни от Клифтона, ни от чего угодно. Я бы лучше – в десять тысяч раз лучше – немедля сошла и вернулась к ним. Как вы могли – зачем говорили, будто видели их в фаэтоне?

Торп защищался очень упорно, твердил, что в жизни не встречал двух людей, столь друг на друга похожих, и едва ли готов был признать, что видел не Тилни.

Поездка их, даже когда сия дискуссия завершилась, не обещала чрезмерного приятства. Кэтрин подрастеряла учтивость, кою выказывала на прошлой прогулке. Юная дева слушала неохотно, и ответы ее были кратки. Лишь замок Блэйз утешал ее; сие она временами предвкушала с удовольствием; впрочем, дабы не лишиться обещанной прогулки, а особенно дабы брат и сестра Тилни не думали о ней дурно, она с радостью отдала бы все счастье, кое способны были даровать замковые стены, – счастье бродить долгой чередою высоких комнат, являющих взору остатки мебели великолепной, хоть и заброшенной много лет назад; счастье остановиться в узком петляющем коридоре пред низкой решетчатой дверью, и даже счастье, коим осеняет светильник, их единственный светильник, погаснув под внезапным порывом ветра и оставив их в кромешной тьме. Тем временем путешествие продолжалось бестревожно; уже завиднелся Кейншэм, когда оклик Морлэнда, ехавшего позади, вынудил друга его остановиться, дабы выяснить, в чем дело. Второй экипаж подъехал ближе, и Морлэнд сказал:

– Нам лучше вернуться, Торп; сегодня уже слишком поздно; ваша сестра полагает так же. Мы всего час назад выехали с Палтни-стрит, одолели немногим более семи миль; надо думать, нам предстоят еще по меньшей мере восемь. Так не пойдет. Мы чересчур поздно выехали. Лучше нам отложить сие до иного дня, а сейчас возвратиться.

– Да мне все равно, – отвечал Торп довольно сердито, тотчас развернул жеребца, и все они направились обратно в Бат.

– Если б эта ч… животина, что у вашего брата, побыстрее бегала, – вскоре молвил Торп, – мы бы распрекрасно успели. Мой жеребец дорысит до Клифтона за час, если его не дергать, а я чуть руку не сломал – все поводья тянул, чтоб он подстроился под эту одышливую клячу. Дурак Морлэнд, что не держит своей лошади и двуколки.

– И вовсе нет, – с жаром отвечала Кэтрин, – потому что он безусловно не может себе этого позволить.

– И отчего же он не может себе этого позволить?

– Оттого, что у него недостаточно денег.

– И чья же в том вина?

– Я виноватых не знаю.

На сие Торп отвечал манером громким и невнятным, к коему нередко прибегал, в том смысле, что ч… дурно быть скаредою и коли те, кто в деньгах купается, не могут себе ничего позволить, он уж и не знает, кто может; сего Кэтрин и не пыталась уразуметь. Лишенная того, чему надлежало утешить ее в первом ее лишении, она все менее склонна была являть приятство или находить таковое в спутнике; до возвращенья на Палтни-стрит она не вымолвила и двух десятков слов.

В дверях лакей поведал ей, что спустя несколько минут после ее отъезда заходили джентльмен и дама, спрашивали Кэтрин; он сказал, что она отбыла с г-ном Торпом, и дама осведомилась, не оставлена ли ей записка; а когда лакей сказал «нет», поискала карточку, но сообщила, что у нее при себе карточки нету, и с тем ушла. Обдумывая сии душераздирающие вести, Кэтрин медленно всходила по лестнице. Наверху ее встретил г-н Аллен, кой, выслушав резоны столь скорого возвращенья, молвил: