Чистилище. Охотник - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 33

Ламия бросила звериную тушу и кинулась к логову напролом.

Дети были мертвы. Она поняла это еще до того, как протиснулась в убежище, которое раньше казалось ей таким надежным.

Она завыла.

Ярость охватила её. Ламия кинулась на ближайшее дерево, пахнущее людьми. Ударом когтистой лапы сорвала со ствола лоскут коры. Перекусила низко нависающий сук, обломила клык.

Следы! Кругом были следы! И чужие запахи…

Она кинулась вправо, перепрыгнула влево, низко припала к земле, закружилась на месте. Пазл в её зверином мозгу сложился, и она кинулась догонять врага, скрывшегося в лесу…

Заседание Совета проходило под открытым небом при всём народе – чего не случалось, наверное, лет шесть, если не больше. Толпа молчала – Борис не помнил, чтобы собравшиеся люди так себя вели. Даже шепотков не было. Дети кашлянуть боялись. Взрослые ловили каждый звук, каждое слово, произнесенное членами Совета.

Борис слушал выступающих и мрачнел. Он чувствовал взгляды и не решался поднять глаза.

С каждой минутой он всё ясней понимал, что бесконечная говорильня членов Совета ни к чему не приведет. Они так и будут повторять одно и то же, переливая из пустого в порожнее.

Решение должен принять он.

И выбора у него нет.

Борис медленно поднялся с широкой скамьи, установленной на небольшом возвышении. Выступающий в этот момент Фадей Дёмушкин оборвал фразу на полуслове и повернулся к Главе Совета, ожидая услышать нечто важное.

Но Борис молчал, глядя себе под ноги.

– В лесу им нас не найти, – вернулся к своей мысли Фадей, так и не дождавшись выступления Главы. – А жить здесь они не приучены. Разделимся, уйдем к старым стойбищам, переждем до осени.

– Нет, – сказал Борис. И вновь стало так тихо, что был слышен звон мошкары; и опять все посмотрели на Главу. А он молчал, пряча взгляд.

– Будем драться, – неуверенно произнес Сима Ларин, встав около Фадея. – Убьем этих троих, выследим оставшихся, нападем внезапно. И скормим их трупы Ламии. Накормим её, чтобы нас не тронула.

– Нет, – опять обронил слово Борис.

На макушке сосны застучал обманутый тишиной дятел. Со ствола ели соскочила белка, пробежала перед сомкнувшимися людьми, словно не замечая их или принимая за нечто неодушевленное.

– Они получат то, что хотят, – сказал Борис и обвел толпу взглядом. – Я отдам им Коктейль. И я готов передать им Кодекс, если потребуется.

Он выдержал паузу, опять опустил взгляд и продолжил, понимая, что не все одобрят сказанное им:

– Да, они чужаки. Но они такие же люди, как и мы. Да, они убили наших товарищей, друзей и родственников. Но и мы убили кого-то из них. – Он поднял руку к небу, и многие в толпе повторили его жест.

– Капитан Рыбников пытался спасти каждого, кто его слышал, – сказал Борис. – Он обращался ко всем, и он не делил людей на чужих и своих. Капитан Рыбников указывал путь каждому, кто хотел по нему идти. И я верю, что он сейчас здесь, он смотрит на нас и одобряет мои слова. Жизни людей – вот что ценно. Мы должны сохранить их, если это возможно. Должны сделать всё для этого. Вот почему я отдам чужакам Коктейль.

Толпа ожила. Кто-то нахмурился, кто-то, напротив, просветлел лицом. Зазвучали первые голоса – пока неуверенно, негромко.

– А что делать с Ламией?! – заорал Тим Гладышев, расталкивая соседей и пробираясь ближе к членам Совета. – Что, если она вернется?!

– Откуда ты знаешь, Тим, что Ламия приходила в деревню? – спросил у него Борис. Он шагнул навстречу охотнику, испытывая жгучее желания взять его за грудки и вытряхнуть из него душу. Зачем он прилюдно заговорил о Ламии? Зачем напомнил о ней? Люди и без того напуганы, им бы решить проблему с чужаками…

– Никто не видел Ламию здесь! – прокричал Борис так, чтобы все могли его услышать. – Мы знаем только, что какой-то мут ворвался в дом на окраине и утащил в лес девочку. Почему вы решили, что это была Ламия? Разве она сбежала бы так быстро, забрав только одну жертву?..

Он осмотрел толпу и вдруг заметил вдалеке несколько человек, бредущих по улочке, ведущей к лесу. Борис узнал Геннадия Салина, догадался, что на плече у охотника висит выбившийся из сил, едва переставляющий ноги Тагир Сагамов. За Геннадием вышагивал Юрка Лопухин, тащил оружие. Позади него, отстав метров на тридцать, шел Кирюха Лабанов, нес что-то на плече, придерживал обеими рукам. Борис сначала решил, что это убитый олененок. Но, приглядевшись, убедился, что Кирюха несет девочку.

Люди, не понимая, на что уставился Глава Совета, заволновались, стали поворачиваться, приподнимаясь на цыпочки, вытягивая шеи. Толпа заколыхалась, загудела, зароптала.

– С чего вы взяли, что это вообще был мут?! – прокричал Борис, пытаясь привлечь внимание к себе. – Девочка могла просто сбежать в лес, спасаясь от опасности!

Он вдруг увидел, как Медина приподняла голову, и голос его зазвенел:

– Она живая! Смотрите сами! Разве мутант оставил бы девочку жить?!

Толпа раздалась в стороны. Люди дружно поднимали руки, обращая ладони к небу, тихими, но искренними словами наперебой благодарили братьев-защитников за чудесное спасение девочки. Доктор Зотов уже спешил к вернувшимся землякам – он-то меньше всех в общине надеялся на заступничество высших сил. Кирюха передал девочку доктору, Геннадий опустил Тагира на траву, прислонил его спиной к бревенчатой стене «резиденции», а сам поднялся к лавке Совета, повернулся лицом к людям и объявил, не замечая, как мертвеет лицо Главы Совета:

– Ламия рядом! Мы нашли её логово!

– Возвращаются, – сказал Айрат и сменил позицию – перекатился за обрубок бревна, в торце которого торчал небольшой побитый топорик.

Витька Бумбук успел окопаться – отрыл окоп для стрельбы лёжа, украсил бруствер какими-то цветочками, сделал углубление под гранаты. Большого смысла в укрытии не было, но надо же было чем-то заняться, пока дикари совещаются.

– Кучно идут, – сказал он. – Если что, положу одной очередью.

– Не придется, – уверенно ответил Кира Баламут и встал, одной рукой придерживая древко белого флага, развевающегося на окрепшем ветру.

– Что решили? – спросил он у Бориса, когда тот приблизился метров на семь.

– Мы отдадим вам Коктейль.

– Рад слышать. А мы вернем вам заложников.

– Но нам нужно время.

– Опять?!

– Коктейль надо приготовить.

– Это долго?

– Завтра он будет готов.

– А ты меня не обманываешь, Борис?

– Нет. Зачем?

– Тянешь время, например.

– Наоборот. Я тороплюсь. Коктейль уже варится. Но подождать всё же придется.

Кира Баламут посмотрел на товарищей. Те, похоже, устали бездельничать. Дай им волю, и они перебили бы половину племени, а остальных угнали бы на базу – пусть Чистые разбираются, пытают выживших, что это за Коктейль такой и как его готовить.

– Ну ладно, – согласился Кира. – Ты карту читать умеешь?

– Конечно.

– Тогда давай вот о чем договоримся… – Баламут достал карту, отошел в сторонку, поманив за собой Бориса. Тот оглянулся на сопровождающих, жестом велел им оставаться на месте, а сам последовал за чужаком.

Они сели на помосте, сбитом из тёсаных досок, в двадцати шагах от яранги, украшенной замысловатым флюгером. Баламут разложил потертую карту, ткнул пальцем в точку, расположенную в полукилометре от КП, который фактически являлся обычным походным лагерем.

– Знаешь эту высоту, Борис?

– Да. Охотники зовут её Медвежьей Головой.

– Разве она похожа на голову медведя?

– Нет. Просто много лет назад один человек размозжил там себе голову. У него было прозвище Медведь.

– Избавь меня от подробностей, – сказал Баламут. – Мы будем ждать Коктейль на этой высоте. Два дня. Если через два дня мы ничего не получим, заложники будут убиты. Я понятно объясняю?

– Да. Мы принесем Коктейль на Медвежью Голову. Обещаю!

– И поспешите, если это возможно…