Немного женатый - Бэлоу Мэри - Страница 19
- Предыдущая
- 19/63
- Следующая
– Надеюсь, тетя Джемайма здорова? – вежливо осведомилась Ева.
– Я полагаю, все остальные уже уехали, – продолжал он, – и женщина, что называет себя экономкой, которая за этот год довела этот дом до упадка, уже уходит. – Он вынул карманные часы и сверился с ними. – Осталось две минуты отведенного времени всему этому стаду, чтобы они убрались отсюда. И тебе тоже, Ева. По доброте душевной я даю тебе еще час. Через час приедут мои люди и с ними, приходский констебль, который отвезет всех к судье. Мы же не можем обременять приход расходами на, бродяг, не так ли? А теперь извини меня, должны подъехать мои фургоны, и мне надо проследить за их разгрузкой.
– Сесил, – сказала Ева, – я вынуждена попросить тебя уехать. Пора обедать, я не нахожу тебя достаточно любезным, чтобы пригласить к столу. Мне не нужно ничего из твоих вещей, которые ты собираешься внести в мой дом. Я даже запрещаю тебе это делать. Пожалуйста, уходи немедленно!
– А теперь послушай ты, Ева. – Сесил выпятил грудь, его лицо побагровело. – Мне наплевать на твои уловки, и я не посмотрю, что ты моя кузина. Я никогда тебя не любил, и сегодня я могу сказать тебе это в открытую. Ты должна уехать немедленно, сию же минуту. Тебе была предоставлена возможность взять с собой личные вещи, но ты упустила ее. А теперь убирайся без шума, или мне придется воспользоваться кнутом.
В голосе Сесила, как заметил Эйдан, появилась сильная валлийская певучесть. Полковник кашлянул, и Моррис, резко повернувшись, заметил тень у окна. Выражение его лица мгновенно стало подобострастным и радостным.
– Милорд! – воскликнул он. – Вы снова здесь? Ты должна была мне сразу же сказать, Ева, и я дал бы тебе еще пару часов, чтобы принять своего гостя… могу я сказать, нашего гостя? Что значат несколько часов для близких родственников? Вы, вероятно, поймете меня, милорд. Моя дорогая матушка всю свою замужнюю жизнь прожила в коттедже, хотя, надо признать, в очень удобном и просторном, и теперь ей не терпится въехать в наш новый дом. Если бы что-то зависело только от меня, я бы с радостью предоставил Еве время до конца недели.
– Кто-то здесь упомянул о кнуте? – Эйдан выступил вперед.
Моррис добродушно рассмеялся.
– Родственники могут пошутить, не правда ли?
– А… – Эйдан неторопливо сделал несколько шагов к Моррису. Он оказался довольно близко к нему, и тому стала ясна разница в росте между шестью футами с небольшим и всего пятью. – Меня недавно обвинили в отсутствии чувства юмора, и теперь я понимаю, что не без основания. Я решил, что вы сказали это всерьез.
На этот раз смех Морриса прозвучал еще неестественнее.
– К тому же я не люблю шуток, – сказал Эйдан. – Даже в шутку я не могу позволить вам угрожать кнутом моей жене.
Последовала короткая напряженная пауза.
– Вашей жене? – У Морриса отвисла челюсть.
– Моей жене.
Моррис снова рассмеялся весело и игриво.
– Это вы-то не любите шуток, – сказал он, подмигивая Эйдану. – Нет чувства юмора? Да это самое смешное, что я когда-либо слышал, уверяю вас, милорд. И когда же было оглашение? Ха-ха! Вы об этом забыли?
– Мисс Ева Моррис, – холодно сказал Эйдан, – оказала мне честь, выйдя за меня замуж позавчера в Лондоне по особому разрешению. Теперь она леди Эйдан Бед-вин, владелица Рингвуд-Мэнора. И пару минут назад я слышал, как она велела вам убираться отсюда.
– Но послушайте…
– Вы можете уйти по доброй воле, – сказал Эйдан, – или я помогу вам… но не кнутом, можете не волноваться. Только трус или уличный хулиган угрожает кнутом или другим оружием тем, кто слабее его. Однако прежде чем вы уйдете…
– Замужем! Вы женились на Еве? – Лицо Морриса налилось кровью, он брызгал слюной, собравшейся в уголках его рта. Эйдан догадался, что только сейчас Моррис начинает осознавать происшедшее.
– Замужем за джентльменом, Сесил, – подтвердила Ева. – Так что я законная владелица Рингвуд-Мэнора, а не ты.
– Нет! – Он повернулся и злобно посмотрел на нее. – Этого не может быть! Да слышал ли кто-нибудь о браке по особому разрешению? Он не может быть законным. А если вы утверждаете это, то вы лжете – это или обман, или пустая болтовня. Я разоблачу вас, и вы за это поплатитесь. И вы не дождетесь от меня ни жалости, ни снисхождения…
– Молчать! – Почти бессознательно Эйдан перешел на тон и выражения, которые употреблял, командуя солдатами, имевшими неосторожность вызвать своим поведением его гнев на поле боя или на параде. Он не повышал голоса, не делал угрожающих жестов, но его повелительный тон произвел впечатление на Морриса. Побледнев и вытаращив глаза, он повернулся к Эйдану.
– Хотя вы и кузен моей жены, – Эйдан почти вплотную подошел к Моррису, и тому пришлось откинуть голову, чтобы видеть его лицо, – я не заметил в ваших словах или вашем поведении и намека на родственные чувства к ней. Вы здесь нежеланный гость, сэр. Как только я закончу, вы уедете и больше никогда не вернетесь сюда. Никогда! И даже не переступите границу парка. Я понятно говорю?
Сесил Моррис молча смотрел на него.
– Я понятно говорю? – понизив голос, переспросил Эйдан.
– Да, – только и произнес Сесил.
– Когда я в ближайшем будущем уеду в свой полк, я оставлю свою жену здесь, – продолжал Эйдан. – Но у меня, Моррис, длинные руки и могущественные друзья в Англии, включая моего брата, герцога Бьюкасла, которым вы так восхищались во время нашей первой встречи. И если я услышу хоть слово о том, что вы беспокоите или надоедаете леди Эйдан Бедвин, мои руки с помощью моих друзей достанут вас и вам не поздоровится. Вы меня поняли?
– Да, – жалобно пискнул Сесил.
– Хорошо. – Эйдан, заложив руки за спину, продолжал сверху вниз смотреть на него еще несколько секунд. Он знал, что долгое молчание – сильное оружие, от которого дрожали колени у самых строптивых его солдат. – А теперь уходите.
Моррис повернулся и взглянул на Еву. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, но снова закрыл его. И правильно поступил. Эйдан с удовольствием воспользовался бы случаем схватить его за шиворот и, спустив с лестницы, выволочь во двор, где стояла карета Морриса. Ожидая, что Эйдан будет его преследовать, Моррис, спотыкаясь, поспешил к двери и торопливо схватил пальто и шляпу. Эйдан закрыл за ним дверь и, приподняв бровь, посмотрел на жену.
Ее глаза смеялись.
– О, как я рада, что вы остались. Ни за что на свете я бы не пропустила такое зрелище. Это было сделано безупречно. Вы вели себя безукоризненно.
Ева подбежала к Эйдану с протянутыми руками. Он взял их в свои и крепко пожал.
– Признаюсь, – сказал он, – я тоже получил большое удовольствие.
– Благодарю вас! – воскликнула Ева, отвечая ему пожатием. – Я так благодарна вам за все. Вы никогда не поймете, как я вам благодарна!
Ева раскраснелась и выглядела такой же оживленной и хорошенькой, какой была два дня назад в Лондоне. Она подставила Эйдану свое лицо. Он наклонился к ней, но не затем, чтобы заговорить. Как-то случилось, что их губы встретились и слились в долгом поцелуе, пока они, разжав руки, словно обжегшись, не отшатнулись друг от друга.
Какого черта! Это был самый мучительный и постыдный момент в жизни Эйдана, особенно потому, что Ева стояла перед ним, раскрасневшаяся, с широко раскрытыми от растерянности глазами, а он не сумел придумать ничего иного, как спрятать руки за спину и откашляться.
– Прошу прощения…
– Это я прошу прощения…
Они заговорили одновременно, как в какой-то дурацкой греческой комедии. Помоги ему Бог! Он только что поцеловал свою жену, или она поцеловала его. Одним словом, кто-то из них сделал это первым.
– Прошу прощения, – повторил он. – Я поднимусь наверх посмотреть, уложил ли денщик мои вещи.
– А вы не останетесь на ланч?
Нет. Ему пора. Эйдан начинал интересоваться Евой как личностью. Он уже видел в ней добросердечную, преданную, с чувством юмора женщину. Но ему не следовало много о ней думать. Больше того, он уже не однажды ловил себя на похотливых мыслях, особенно прошлой ночью, когда, лежа в постели, подумал, что проводит ночь под одной крышей со своей женой в первый и последний раз. Это была пугающая и коварная мысль. По некоторым размышлениям ему показалось предательством так думать о Еве.
- Предыдущая
- 19/63
- Следующая
