Сновидения - Робертс Нора - Страница 4

– Больше похоже на вывих, чем на перелом, – сказала Ева.

– Согласна. У вас хороший глаз! Такое впечатление, что кто-то схватил ее за палец и выкрутил, пока сустав не щелкнул.

Девинтер достала очки-микроскоп, приладила на лице, легонько стукнула по ним пальцем, включив фонарик с лучом, направленным вниз.

– В зубах несколько дырок, постоянные зубы, которые прорезываются к двенадцати годам, уже наличествуют. Одного зуба нет. Еще я вижу повреждение глазницы. Левой. Старая травма.

Девинтер медленно и методично осматривала скелет.

– Повреждение капсулы плечевого сустава. Опять похоже на вывих – кто-то схватил за руку и с силой вывернул. Вот здесь еще: стрессовый перелом левой лодыжки.

– Жестокое обращение. Классические признаки.

– Согласна, но все эти повреждения мне надо будет исследовать в лабораторных условиях.

Она обернулась к Еве, глаза ее за линзами специальных очков казались огромными.

– После этого смогу сказать поконкретнее. Теперь мне надо ее переместить, чтобы осмотреть останки Жертвы Один.

– Пибоди! – позвала коллегу Ева.

Та просунула в проем голову.

– Слушаю, шеф!

– Помоги-ка мне поднять эти кости.

– Только осторожно! – предостерегла Девинтер. – Хорошо бы их вообще вынести, и пускай Доусон готовит к транспортировке. Знакомы с Доусоном?

– Да. Давай, Пибоди, поднимаем и выносим.

– Бедная девчонка! – вздохнула та, потом ухватилась за пленку и вместе с Евой подняла мешок, как гамак. – А что это за супермодель? – негромко поинтересовалась она, когда они перенесли останки в главную комнату.

– Новый судебный антрополог, – ответила Ева и окликнула стоявшего в стороне мужчину: – Доусон!

Старший криминалист обернулся, и она помахала.

– Скажи, чтобы готовил останки к перевозке, – велела она Пибоди, а сама вернулась к Девинтер.

– Примерно того же возраста. Учитывая строение черепа, могу предположить смешанную расу. Скорее всего, помесь азиатской и негритянской крови. Во мне этого тоже намешано. И опять никаких внешних повреждений. Заживший перелом большеберцовой кости, чистенький.

Девинтер медленно и аккуратно перемещалась вокруг скелета.

– Других повреждений или переломов не вижу. Все повреждения, в обоих случаях, старые, давно зажившие. Ни одно не было причиной смерти и не было получено непосредственно перед смертью или незадолго до нее.

В луче ее фонарика что-то сверкнуло.

– Погодите-ка! – Ева нагнулась и через глазницу вгляделась в глубь черепа. – Там что-то есть. – Схватив пинцет из своего набора инструментов, она просунула его внутрь и подцепила крошечный источник мерцания.

– Вот уж воистину глаз-алмаз! – похвалила Девинтер. – А я пропустила.

– Серьга.

– Думаю, серьга в нос. Может, в бровь. Гвоздик совсем короткий, так что склоняюсь к первому варианту. Выпала в процессе разложения.

Ева сунула находку в пакет для вещдоков и запечатала.

– Попробуем получить ДНК и начнем лицевую реконструкцию. Полагаю, вы захотите установить личность так скоро, как только наши возможности позволяют.

– Правильно полагаете.

– А вот установление причины и времени смерти может затянуться дольше. Мне потребуется подробная история здания, время возведения перегородки и первоначальное назначение объекта.

– Данные уже собирают.

– Отлично. Пусть Доусон этот скелет тоже подготовит к отправке. Я начну над ними работать незамедлительно и свяжусь с вами, как только появится что-то существенное. Надеюсь на плодотворное сотрудничество, лейтенант!

Ева снова ответила на рукопожатие, и тут раздался крик.

– Тут у нас еще один!

Она переглянулась с Девинтер.

– Похоже, вы еще здесь не закончили.

– Как и вы.

К тому моменту, как они закончили, было обнаружено двенадцать тел.

Ева метр за метром обследовала здание. Начала с южной стены, где криминалисты аккуратно вырезали большой квадрат гипсокартона, разложив небольшие образцы пыли и обломков по пластиковым пакетам для анализа. Внутри узкого проема были сложены друг на друга три тюка с останками. Она осмотрела их вместе с Девинтер.

Скелеты женские, в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет. Как и в первых двух случаях, на некоторых были следы давнишних травм, но ни намека на явное повреждение, послужившее причиной смерти. Вместе с останками Ева нашла три сережки-гвоздика и одну колечком, серебряную.

Остальное пространство первого этажа было разделено несколькими перегородками. Здесь же находились два небольших туалета, давно уже лишенных оборудования.

К тому моменту как Ева и Девинтер стали подниматься по открытой железной лестнице на второй этаж, эксперты успели обнаружить еще пять тел.

– Расовая принадлежность опять разнородная, – сообщила Девинтер. – И снова все останки женские, примерно той же возрастной группы. Есть повреждения, которые я могла бы охарактеризовать как перенесенное в детстве насилие, но ни одно не явилось причиной смерти. Тот, кто это сделал, охотился за женщинами постпубертатного возраста, но еще далеко не взрослыми. Все кости принадлежат девочкам-подросткам, некоторые, по-видимому, в детстве подвергались жестокому обращению.

– На протяжении ряда лет это здание служило своего рода убежищем, – подал голос Рорк.

Ева сунула в пакет кольцо, которое, скорее всего, носилось на пальце ноги, и обернулась.

– Каким убежищем?

– Документация обрывочная. Во время Городских войн здание использовалось как своеобразный приют для детей и подростков – тех, кто потерял родителей. Импровизированный детский дом.

– Эти тела не лежали здесь со времен Городских войн.

– Почему? Это возможно, – возразила Девинтер. – Вот исследую останки в лабораторных условиях – тогда довольно точно смогу определить временной отрезок.

– Но не со времен Городских войн, – повторила Ева. – Перегородка поставлена много позже. И потом: зачем во время войны их надо было бы так прятать? В годы Городских войн люди гибли толпами. Захотел убить несколько девочек, а потом избавиться от тел? Просто вынеси на улицу и брось. К тому же, – продолжала она, не дав Девинтер возразить, – как ты станешь их убивать, заворачивать в пленку, складировать, да потом еще воздвигать стены, чтобы их спрятать, если у тебя в здании полно людей? Тебе нужно время, нужно уединение.

– Да, теперь вижу, вы правы. Я просто имела в виду, что, с точки зрения патологоанатома, эти останки могут датироваться тем временем. Но пока мы не проведем всех исследований, мы ничего точно сказать не сможем.

Ева выпрямилась и протянула Пибоди пакеты с вещдоками.

– В документах есть что-нибудь о том, как долго это здание служило приютом для сирот Городских войн?

– Это я как раз и пытаюсь выяснить, – ответил Рорк. – Пока мы знаем, что первый и второй этажи были оборудованы под спальни. На третьем и четвертом находились ванные комнаты общего пользования.

– Насколько я могу судить, – вставил Пит, – ванные комнаты были оборудованы в самом конце Городских войн или непосредственно после них. Я сужу по материалу стен – начинка-то практически не сохранилась. В те времена народ не заморачивался разрешениями, инспекциями и правилами. По остаткам водопровода могу сказать, что трубы и прочие коммуникации были проложены тяп-ляп из того, что было. Аналогичная история с кухней на втором этаже и с двумя туалетами внизу.

– И никаких следов модернизации?

– Ну… – Он почесал в затылке. – Латали кое-что из подручных средств. Брали что подешевле. Почему мы и стенкам-то этим значения не придали. Видно было, что они поставлены позднее, но в этом доме за столько лет бог знает сколько всего наворотили.

– Так. Тут спальни. – Ева вышла в большое открытое помещение и внимательно его рассмотрела. Представила себе ряды узких коек, дешевые шкафчики размером с ящик или комоды для пожитков.

Она испытала это на себе – жизнь в казенном общежитии, приюте для обездоленных, неблагополучных, трудных ребят. Сама она подходила под все три определения. И не забыла того унижения и неприкаянности, какими был наполнен для нее каждый день и каждая ночь в том приюте.