День «Д». 6 июня 1944 г. - Амброз Стивен - Страница 7

В начале 1944 г. нацистская Германия столкнулась с серьезной проблемой: она захватила такую территорию, которую была не в состоянии оборонять. Но психология завоевателя требовала от Гитлера принятия мер по защите каждого дюйма оккупированных земель. Вермахту приходилось проявлять большую изобретательность, чтобы исполнить указания своего шефа. На военную службу начали призывать школьников и престарелых мужчин, иностранных граждан, стали сооружать стационарные оборонительные укрепления. Пришлось изменить тактику боевых действий, перейти на другие виды вооружений. Высокомобильная армия 1940–1941 гг., оснащенная легкими, скоростными танками и моторизованной пехотой, в 1944 г. уступила место тяжеловесным, малоподвижным соединениям с массивной, еле ползущей броневой техникой и зарывавшимися в окопы солдатами.

В нацистской Германии все решения принимал Гитлер. Он хорошо уяснил уроки предыдущей мировой войны, которые показывали, что Германия не может победить в борьбе на истощение. Поэтому вначале Гитлер делал ставку на блицкриг. Но его блестящие планы потерпели крах поздней осенью 1941 г. в России. И тогда он допустил одну из своих самых непоправимых ошибок: объявил войну Соединенным Штатам в то самое время, когда Красная Армия начала контрнаступление под Москвой!

Это было самое дурацкое из всех диких решений Гитлера. По условиям «Стального пакта», от него не требовалось помогать Японии, так как договор носил чисто оборонительный характер: если одна из сторон (Италия, Германия или Япония) подвергнется нападению, то другие должны оказать ей содействие. Но 7 декабря на Японию никто не нападал, а сама Япония не пришла на помощь Германии в июне 1941 г., когда немцы вторглись в Советский Союз. Это также было одним из самых индивидуалистических решений Гитлера. Фюрер не счел нужным с кем-либо посоветоваться. Гитлер перечеркнул свои долгосрочные планы покорения мира, согласно которым решающая борьба против Соединенных Штатов оставлялась следующим поколениям, которые смогли бы воспользоваться ресурсами Советского Союза и остальной части Европы. Можно предположить, что ему следовало бы по крайней мере спросить у своих военачальников о возможных последствиях объявления войны против Соединенных Штатов или хотя бы поговорить об этом с Герингом, Гиммлером, Геббельсом и другими сподвижниками. Но он ни с кем не говорил и 11 декабря просто поставил рейхстаг перед свершившимся фактом.

Летом 1942 г. вермахт вновь попытался использовать тактику блицкрига против Красной Армии, но уже в меньших масштабах (одна армейская группировка на одном фронте, а не три армейские группировки на трех фронтах), хотя пришел к тому же результату, когда началась зима. К концу января 1943 г. почти четверть миллиона немецких солдат, сражавшихся под Сталинградом, сдались в плен. В июле 1943 г. вермахт предпринял последнее наступление на Восточном фронте, под Курском. Красная Армия остановила его, при этом немцы понесли огромные потери.

После Курска у Гитлера не оставалось надежды на военную победу в борьбе с Советским Союзом. Но это еще не означало, что его дело потерпело полное поражение. На Восточном фронте Гитлер располагал еще всеми возможностями, чтобы выиграть время; а оно работало на фюрера, поскольку странное содружество – Великобритании, Советского Союза и Соединенных Штатов, по его мнению, должно было неизбежно развалиться.

Гибель Гитлера и полный крах нацистской Германии, без всякого сомнения, привели бы к распаду этого противоестественного союза. Но фюрер хотел, чтобы разрыв произошел тогда, когда еще мог принести ему пользу. И у Гитлера были все основания думать, что такое могло случиться, если бы ему удалось убедить Сталина в том, что не следует возлагать надежды на Соединенные Штаты и Великобританию. Сталин вполне мог решить, что победа в войне один на один достанется Красной Армии слишком высокой ценой. И если бы Красная Армия вернулась на позиции, которые она занимала в июне 1941 г., то есть в восточную часть Польши, тогда, возможно, Сталин пошел бы на переговоры о мире на принципах разделения Восточной Европы между нацистами и коммунистами.

С августа 1939 г. и до июня 1941 г. нацистская и советская империи объединились на основе того, что поделили между собой Восточную Европу. Чтобы возвратиться к прежнему положению, Гитлеру надо было доказать Сталину, что немцы еще способны нанести Красной Армии непоправимый урон. Для этого ему требовались боеспособные солдаты и военная техника. Чтобы заполучить их, нужно было снять напряжение на Западном фронте. А для этого предстояло отразить англо-американское вторжение через Ла-Манш.

Вот почему день «Д» имел решающее значение[3] . Совершенно ясно на это указывает директива фюрера № 51 от 3 ноября 1943 г.: «В течение последних двух с половиной лет наши основные усилия мы направляли на ожесточенную и приносящую большие потери борьбу против большевизма… Ситуация теперь другая. Угроза с Востока остается, но еще большая опасность грядет с Запада: англо-американская морская высадка! На Востоке потеря даже большой части захваченного нами обширного пространства не нанесет смертельного удара по жизнеспособности Германии.

Другое дело – на Западе! Если врагу удастся прорвать нашу оборону по широкому фронту, то это приведет к незамедлительным и ужасающим последствиям». (Гитлер имел в виду, что англо-американское наступление через Ла-Манш в 1944 г. создало бы непосредственную угрозу индустриальному сердцу Германии – Рейнско-Рурскому региону.) Юго- восточная часть Англии находится ближе к Кельну, Дюссельдорфу и Эссену, чем Берлин. Иными словами, осенью 1943 г. передовая линия фронта на Востоке отстояла от Берлина более чем на 2000 км, в то время как на Западе она проходила на расстоянии всего лишь 500 км от Рейнско-Рурской области и в 1000 км от Берлина. В случае успешного продвижения Красная Армия в 1944 г. частично заняла бы Украину и Белоруссию, которые имели существенное, но не столь принципиальное значение для поддержания военной индустрии Германии. Англо-американский прорыв в 1944 г. привел бы к захвату Рейнско-Рурского региона, жизненно важного для обеспечения военной мощи Германии.