Леди полночь (ЛП) - Клэр Кассандра - Страница 29

Сама того не замечая, Эмма подалась вперед, пытаясь лучше разглядеть иллюзию.

– Что это? Магические фотографии?

– Воспоминания, сохраненные магическим способом, – объяснил Иарлаф.

– Иллюзии, – заметил Джулиан. – А иллюзии лгут.

Иарлаф повел рукой, и изображение изменилось. Перед Эммой вдруг появился мертвый мужчина, которого она нашла в том переулке три ночи назад. Изображение было очень точным – сходилось все, вплоть до гримасы ужаса у него на лице.

– Лжет ли эта? – спросил Иарлаф.

Эмма посмотрела на него.

– Так ты его видел. Должно быть, ты нашел его раньше меня. А я все думала…

Иарлаф закрыл ладонь, и сверкающие частицы слюды осели на пол, словно капли дождя. Иллюзии исчезли.

– Видел. Он уже был мертв. Я не мог ему помочь. Я оставил его тебе.

Эмма ничего не ответила. По картинке было ясно, что Иарлаф говорил правду.

К тому же, фэйри не умели лгать.

– Мы знаем, погибли и Сумеречные охотники, – сказал Кьеран.

– Сумеречные охотники часто погибают, – заметил дядюшка Артур. – Им негде спрятаться.

– Это не так, – возразил Кьеран. – Есть места, где они под защитой.

– Мои родители… – начала Эмма, не обращая внимания на Джулиана, который качал головой, словно говоря: «Не рассказывай им, не делись информацией, ничего им не выдавай». Она понимала, что он, скорее всего, прав, фэйри любили выпытывать секреты и оборачивать их против тебя, но если есть хоть шанс, хоть маленький шанс, что им что-то известно… – Тела моих родителей нашли с такими же письменами на коже. Это было пять лет назад. Когда Сумеречные охотники попытались переместить тела, те рассыпались в прах. Мы знаем о письменах исключительно потому, что нефилимы успели сделать фотографии.

Кьеран взглянул на нее, сверкнув глазами, откровенно нечеловеческими: черный глаз был слишком темен, а серебристый сиял металлическим блеском, но вместе они создавали впечатление ослепительной, неземной красоты.

– Мы знаем о твоих родителях, – сказал он. – Знаем об их гибели. Мы знаем, что их тела были покрыты письменами на демоническом языке.

– Они были изуродованы этими письменами, – поправила его Эмма, дыша неровно и быстро и чувствуя на себе взгляд Джулиана, как молчаливое напоминание о том, что он рядом, о том, что он поддерживает ее. – Обезображены. А не покрыты.

Кьеран и бровью не повел.

– Еще мы знаем, что вы долгие годы пытались расшифровать эти письмена, но не добились успеха. Мы можем помочь вам с этим.

– Что именно вы предлагаете? – уточнил Джулиан. Его глаза, да и вся его поза выражали обеспокоенность. Эмма чувствовала его напряжение и сдержалась, хотя ей очень хотелось засыпать пришельцев вопросами.

– Ученые Неблагого Двора исследовали письмена, – сказал Иарлаф. – Похоже, это древний язык фэйри. Из тех времен, которые вы, люди, и не помните. Из тех времен, когда на земле еще и не слыхивали о нефилимах.

– А фэйри были крепче связаны со своими демоническими прародителями, – хрипло добавил Артур.

Кьеран презрительно изогнул губы, словно дядюшка Артур оскорбил его.

– Наши ученые уже приступили к переводу, – сказал он и вытащил из кармана плаща несколько листов тонкой, похожей на пергамент бумаги. Эмма узнала столь хорошо знакомые ей письмена. Под рунами виднелись слова, написанные тонким почерком.

Сердце Эммы забилось чаще.

– Они перевели первую фразу, – объяснил Кьеран. – Она похожа на заклинание. И здесь наши знания нас подводят: Волшебный народ не творит заклинаний, это удел чародеев…

– Вы перевели первую фразу? – воскликнула Эмма. – И что в ней говорится?

– Мы скажем вам, – ответил Иарлаф, – и поделимся с вами тем, что уже успели выяснить наши ученые, если вы примете наши условия.

Джулиан с подозрением посмотрел на них.

– Почему вы перевели только первую фразу? Почему не весь текст?

– Едва ученые раскрыли смысл самой первой фразы, Король Неблагого Двора запретил им продолжать изыскания, – сказал Кьеран. – Это заклинание черной магии, демонической по своей природе. Король не пожелал, чтобы она пробудилась среди фэйри.

– Но вы могли бы продолжить сами, – возразила Эмма.

– Король запретил всем фэйри прикасаться к этим словам, – осадил ее Иарлаф. – Но это не значит, что отныне мы не будем вмешиваться в дело. Мы полагаем, что эти строки, эти письмена, могут помочь вам найти убийцу, как только они будут поняты.

– И вы хотите, чтобы мы перевели все остальное? – уточнил Джулиан. – Используя готовую фразу в качестве ключа?

– Не только, – сказал Иарлаф. – Перевод – лишь первый шаг. Он приведет вас к убийце. Как только вы найдете его, вы должны будете передать преступника Королю Неблагого Двора, чтобы он предстал пред судом за убийство фэйри и получил свое наказание.

– Вы хотите, чтобы мы провели для вас расследование? – удивился Джулиан. – Мы – Сумеречные охотники. Мы связаны Холодным перемирием, как и вы. Нам запрещено помогать Волшебному народу, запрещено даже принимать вас здесь. Вы ведь знаете, как мы рискуем. Как вы смеете просить о таком?

В голосе Джулиана слышалась ярость – он разбушевался не на шутку, хотя предложение фэйри и не было таким уж неожиданным. И все же Эмма не могла его винить. Она понимала, что он видел, глядя на фэйри, особенно на фэйри с разноцветными глазами Дикого Охотника. Он видел суровые берега острова Врангеля. Он видел пустую комнату Института, где больше не было Марка.

– Расследование касается не только их, – тихо сказала Эмма. – Но и меня. Все это связано с моими родителями.

– Я знаю, – кивнул Джулиан, и его гнев как будто испарился, уступив место боли. – Но, Эмма, так ведь нельзя…

– Почему вы пришли сюда? – перебил его Артур, лицо которого посерело. – Почему не к какому-нибудь чародею?

Прекрасные черты Кьерана исказились в гримасе отвращения.

– Мы не можем обратиться к чародеям, – сказал он. – Ни один из детей Лилит не желает иметь с нами дела. Холодный мир сделал нас изгоями среди обитателей Нижнего мира. Но вы можете навестить верховного колдуна Малкольма Фейда или самого Магнуса Бейна и потребовать ответа на свой вопрос. У нас связаны руки, но вы… – это слово он произнес с особым презрением. – Вы свободны.

– Вы обратились не к тому семейству, – ответил ему Артур. – Вы просите нас нарушить ради вас Закон, как будто мы обязаны Волшебному народу. Но Блэкторны не забыли, что вы у них отняли.

– Нет! – воскликнула Эмма. – Нам нужны эти бумаги, нужны…

– Эмма, – строго сказал ей Артур. – Хватит.

Эмма опустила голову, но кровь кипела в ее жилах, а сердце решительно выстукивало бунтарский марш. Если фэйри уйдут и заберут с собой бумаги, она найдет способ отследить их, добыть информацию, узнать все необходимое. Как угодно. Даже если Институт не мог так рисковать, она готова была все поставить на карту.

Иарлаф внимательно посмотрел на Артура.

– Не думаю, что стоит принимать столь поспешное решение.

Артур сжал зубы.

– Почему ты так говоришь, сосед?

«Добрые соседи». Давно забытое название Волшебного народа.

Ответил ему Кьеран:

– Потому что существует кое-что такое, чего вы желаете больше всего на свете. Поможете нам – и мы вам это отдадим.

Джулиан побледнел. Эмма так поразилась его реакции, что не сразу поняла, на что именно намекают фэйри. Когда же ее настигло осознание, сердце подпрыгнуло у нее в груди.

– И что же это? – прошептал Джулиан. – Что есть у вас такого, что мы можем пожелать?

– Входи, – велел Кьеран. – Что скажете?

Дверь Убежища, которая выходила во двор Института, отворилась, и внутрь вошел посланец в коричневом одеянии. Он двигался молча, очень грациозно, без промедления и без страха – в его движениях вообще не было ничего человеческого. Дойдя до выложенной на полу ангельской руны, он остановился. В полной тишине он поднял руки к капюшону и впервые сделал паузу.

Руки были человеческими. Легкий загар, длинные пальцы.