Истории, от которых не заснешь ночью - Хичкок Альфред - Страница 35

• Предыдущая
• 35/61
• Следующая

За все пять лет он только один раз услышал ласковое слово и увидел единственную ласку; в своем неведении неукротимого животного, каким был, он бросился однажды на руку человека милосердного и вонзил в нее свои клыки. Миссионер из Санрайза, только прибывший в эти места, не зная, совершил эту неосторожность. И в течение долгих шести месяцев он был совершенно не в состоянии написать своей семье письмо в Соединенные Штаты, а хирург из Мак-Квестшена вынужден был пройти триста километров по льду, чтобы как можно скорее предупредить заражение крови.

И люди, и собаки искоса смотрели на Батара, когда он отваживался сунуться в стойбище. Люди встречали его, готовые всегда защитить себя пинком ноги, а собаки — вздыбившейся шерстью и обнаженными клыками. Однажды охотник, ставящий капканы, дал-таки пинка Батару. Как молния, пасть собаки впилась в ногу смельчака и разорвала в клочья его ногу. Раненый убил бы собаку, не вмешайся Леклер, который со зловещим взглядом бросился между ними, держа в руке охотничий нож. Убить Батара, черт побери! Леклер приберегал эту радость для самого себя. Когда-нибудь это случится, если только… Ба!.. Да кто знает? Рано или поздно, но проблема будет решена. Потому как стали они действительно друг для друга истинной проблемой. Само дыхание обоих противников представляло собой угрозу и вызов для каждого.

Ненависть связывала их значительно сильнее, чем могла бы связать их нежность. Леклеру хотелось сломить волю Батара и заставить его ползать перед ним на брюхе и стонать у своих ног. А Батару… Леклер знал, что происходило в голове у собаки. Не один раз читал он это в его глазах… Да и так было все ясно, и когда Батар прохаживался где-то за его спиной, хозяин следил за ним из-за плеча.

Многие удивлялись, видя, как Леклер отказывается от огромных денег за собаку.

— Когда-нибудь ты ее убьешь и все потеряешь, — сказал Джон Хэмлин, глядя, как собака, недвижимая, валяется на снегу, куда ее одним ударом ноги швырнул хозяин. А зрители видели, что ребра у нее все переломаны, но никто и не осмеливался в этом убедиться.

— Месье Хэмлин, — возразил ему сухо Леклер, — это мое дело.

Все спрашивали себя, почему Батар не убегал от хозяина. Никто не мог этого понять. Один Леклер знал, что его держит. Живя на свежем воздухе, вдали от человеческих голосов, он понимал, что таилось за шумом ветра и бури; он понимал дыхание ночи и шепот зари. Как-то неясно, смутно, но все-таки слышал, как растут травы, как набирают силу деревья и как взбухают и взрываются почки. Он догадывался о неуловимом языке всего, что двигалось в природе, о зайце, пойманном в капкан, о мрачной вороне, сотрясающей воздух широкими крыльями, о медведе с разинутой пастью, бредущем под луной, о волке, скользящем как серая тень в сумерках. Леклер ясно и четко понимал намерения Батара. Он знал, почему собака не убегает, и по этой причине он все чаще и чаще поглядывал через плечо за спину.

Смотреть на Батара, когда он гневался, было страшно. Не однажды бросался он и хватал за глотку Леклера, но хозяин тотчас же швырял его в снег, хватал хлыст и забивал животное до полусмерти. Терпеливо Батар ждал своего часа. Еще в ранней молодости, когда он достиг расцвета своих сил, он решил, что пришло время отомстить за себя. С широкой грудью, с крепкими мышцами, крупнее любой собаки, с вздыбившейся на шее шерстью, Батар всеми своими повадками напоминал волка.

Однажды, когда Леклер спокойно спал в своем меховом спальном мешке, Батар, считая, что выдался благоприятный момент, подкрался к нему с кошачьей гибкостью, пригибая голову к земле. Напрягая единственное здоровое ухо, Батар сдерживал дыхание, а голову поднял только один раз, когда вплотную приблизился к хозяину. Тогда он остановился и стал рассматривать обнаженную и бронзовую от загара шею, напоминающую шею быка с узловатыми мышцами, ритмично вздымающуюся в такт дыханию. Из пасти собаки потекла слюна при воспоминании о разорванном ухе, о многочисленных побоях, полученных совершенно несправедливо, и жертвой которых он являлся. И тогда бесшумно бросился на спящего.

Леклер проснулся, почувствовав клыки на своем горле, и, похожий в этом на животных, он тотчас же осмыслил и все происходящее, и то, какими возможностями он располагал. Обеими руками он сжал дыхательное горло собаки, а потом выскочил из своего мехового спальника, чтобы дать свободу своим ногам. Но тысячи предков Батара, которые с разбега вгрызались в горло оленей, чтобы их повалить на землю, эти предки передали и ему свой опыт. И когда Леклер захотел раздавить его всем своим весом, он поднял свои задние лапы и расцарапал ему кожу и мышцы груди и живота. Когда он почувствовал тело человека, который поднимается, стеная от боли, он еще сильнее сжал свои клыки на горле обидчика и тряхнул его. Собаки, соратники Батара по упряжке, окружили его и начали рычать. Батар, почти бездыханный и полуживой от борьбы, чувствовал, что их челюсти готовы разорвать его на куски. Но какое это имело значение в сравнении с тем, что больше всего на свете ему нужна была жизнь этого человека. Он не перестанет его рвать, царапать, трясти и кусать, пока у него останется хоть капля силы. Леклер сдавил обеими руками горло Батара, и Батар, едва дыша, разжал челюсти, чтобы дать возможность хоть капле воздуха проникнуть в его легкие. С застывшими и стеклянными глазами он отпустил горло своего хозяина и высунул черный и вспухший язык.

— Чертов демон! — бросил Леклер, а рот и горло его были залиты кровью. Он отбросил оглушенного Батара далеко от себя.

Видя, как другие собаки набросились на Батара, он прогнал их. Животные отступили, образовали на снегу широкий круг и начали облизывать себя. Шерсть на их шеях вздыбилась.

Батар быстро пришел в себя и на звук голоса Леклера поднялся на дрожащих лапах.

— Проклятое, грязное животное! Ты мне за это заплатишь!

Батар глотнул свежего воздуха, как благодатного вина, всеми своими легкими, и силы вернулись к нему. Он бросился прямо на лицо Леклера, но челюсти его щелкнули в воздухе с каким-то металлическим стуком. Мужчина и собака начали кататься по снегу Безумный от ярости, Леклер нанес ему удар кулаком. Потом они разошлись и снова оказались лицом к лицу и продолжили схватку, описывая круги. Леклер мог бы схватить нож или подобрать с земли свое ружье, но животное, словно с цепи сорвалось. И поэтому он предпочитал прикончить собаку при помощи только своих рук и зубов. И снова Батар бросился на него, но Леклер ударом кулака опрокинул его, напал на него и вонзил свои зубы в плечо собаки до кости.

Этот спектакль напоминал первобытные времена. На поляне среди чернеющего леса волкодавы, образовавшие кольцо, смотрели на двух животных, бьющихся друг с другом лицом к лицу, щелкающих челюстями, которые рычали, задыхались, обезумевшие от смертельной ярости и бешенства, раздирая друг друга, царапая друг друга с первобытным зверством. Леклер занес свой кулак над ухом Батара, обрушил его и оглушил животное. Собака рухнула. Человек прыгнул на поджатые ноги собаки и начал пинать ее, как если бы хотел раздавить. Задние лапы у Батара были разбиты еще до того, как его палач остановился, чтобы передохнуть, перевести дыхание.

— А-а-а! А-а-а! — хрипел Леклер, потрясая кулаком, не способный произнести ни одного слова.

Однако Батар не признавал себя побежденным. Он лежал не двигаясь. Верхняя губа его вздернулась слегка, напоминая кривую улыбку. Он лежал, готовый издать рычание, которое его онемевшая глотка не в состоянии была сделать. Леклер ударил его ногой, но вялые челюсти животного снова сомкнулись на его лодыжке, не задев даже кожи.

И тут уж Леклер схватил свой хлыст и начал хлестать собаку, крича при каждом ударе:

— На сей раз я тебя укрощу! Боже милостивый, я сломаю тебя!

Наконец, обессилев от потери крови, мужчина рухнул рядом со своей жертвой и последним усилием воли водрузил свое тело на тело Батара, чтобы сберечь его от клыков волкодавов, которые приближались все ближе и ближе, с глазами, горящими от ненависти.

• Предыдущая
• 35/61
• Следующая