Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник) - Сименон Жорж - Страница 28

На какое-то время Мегрэ как будто выпал из реальности. Он и сам не понял, как так получилось. Задумался о недавнем слиянии судебной и криминальной полиции, о возникших из-за этого трениях, которые и привели его в Лусон! Его сослали в Лусон, где…

– Смотрите!

Бывший таможенник нервно вцепился в руку Мегрэ.

Ну-ну! Такого просто не могло быть. Одна мысль о том, что эти два старика… Эта несчастная лестница, которую поддерживала Дидин… Морской бинокль… Тщательные расчеты времени прилива…

– Свет погасили…

Не было ничего необычного в том, что в такой час в доме судьи погас свет.

– Идемте… Отсюда плохо видно.

И Мегрэ пошел, ступая на цыпочках, чтобы не скрипнули доски моста. И эта сирена, подвывавшая, будто охрипшая корова…

Вода плескалась почти у самых хижин. Один из идущих задел ногой разорванную сетку.

– Тише!..

И тогда они увидели, как в доме судьи открылась дверь. На пороге показался невысокий человек. Посмотрел направо, налево, скрылся в коридоре.

В следующий момент случилось невероятное. Человек показался снова, согнувшись в три погибели под тяжестью длинного мешка, который он волочил прямо по грязи.

Наверное, ему было очень тяжело. Через четыре метра он уже остановился, чтобы отдышаться. Дверь в дом оставалась открытой. До моря было метров двадцать-тридцать, не меньше.

– Иэх!..

Комиссар отчетливо услышал это напряженное «иэх!», когда человек снова напряг все мускулы, поудобнее перехватив мешок. Шел дождь. Рука таможенника нервно дрожала, вцепившись в широкий рукав пальто Мегрэ.

– Вы видите!..

Видел! Все случилось так, как предсказывала старуха, как предвидел бывший таможенник! Этот человек, конечно, – не кто иной, как судья Форлакруа. А то, что он тащил по грязи, без всяких сомнений, было безжизненным человеческим телом.

Суть фантасмагории заключалась в том, что судья ничего не знал. Он думал, что находится совершенно один в этой мокрой ночной тьме. Время от времени луч маяка выхватывал поношенный плащ, фетровую шляпу… Мегрэ даже разглядел сигарету во рту у судьи – правда, дождь ее погасил.

Между ними оставалось не больше четырех метров. Комиссар и муж Дидин стояли возле небольшой сторожки. Они и не думали прятаться. Судья не видел их просто потому, что не смотрел в их сторону. Ему было очень неудобно. Тяжелый мешок, который он тащил, зацепился за стальной трос, натянутый поперек набережной на высоте около двадцати сантиметров. Нужно было каким-то образом преодолеть это препятствие. У судьи никак не получалось это сделать. Он явно не привык к тяжелой физической работе. Ему было жарко, он провел рукой по лбу.

И тут Мегрэ, не особо раздумывая, не выбирая правильного момента, самым непринужденным тоном произнес:

– Скажите-ка, старина…

Судья повернул голову и увидел обоих: огромную фигуру Мегрэ и тщедушного таможенника. Было слишком темно. Распознать выражение лица судьи было невозможно. Прошло несколько долгих секунд. Затем раздался голос. Спокойный, разве что не слишком уверенный голос:

– Прошу прощения! Кто вы?

– Комиссар Мегрэ.

Он сделал шаг к судье, но все равно почти ничего не мог разглядеть. Ноги комиссара почти касались трупа, завернутого, как ему показалось, в мешки. Почему-то в этот момент судья произнес с удивлением и явным уважением в голосе:

– Мегрэ из криминальной полиции?

В окрестных домах спали люди. В той стороне, где ночь шелестела дождем, старик Барито отыскивал под черной водой ямы на дне и расставлял свои верши.

– Пожалуй, так даже будет лучше…

Это снова заговорил судья.

– Не хотите ли зайти?

Он сделал несколько шагов, будто бы совсем забыв о трупе. Вокруг стояла такая тишина, было так на удивление спокойно, что само время текло медленно и лениво.

– Наверное, правильнее будет отнести тело обратно в дом? – с сожалением вспомнил судья.

Он наклонился. Мегрэ помог. Дверь так и стояла незапертой. Таможенник, которого Форлакруа не узнал, остался переминаться на пороге, никак не решаясь войти следом.

– Благодарю вас, Уло! – обратился к нему Мегрэ. – Мы увидимся завтра утром. И я буду весьма признателен, если до тех пор никто не узнает о том, что здесь произошло. Месье Форлакруа, в доме есть телефон?

– Да, но после девяти часов вечера нас не соединяют.

– Минутку, Уло. Позвоните из почтового отделения, попросите соединить с номером 23 в Лусоне. Это гостиница. Попросите к аппарату инспектора Межа и передайте ему, чтобы немедленно ехал сюда.

Вот и все! Теперь в коридоре остались только они вдвоем. Судья включил свет. Снял шляпу, с которой капала вода, плащ… Ночь с ее тайнами отступила за порог. В свете электрической лампы стоял невысокий худощавый человек с правильными чертами лица, обрамленного длинными светлыми, с проседью, волосами. Они были такими тонкими, что невольно возникало подозрение, не парик ли это.

Он посмотрел на свои испачканные руки, потом на мешок. Только теперь Мегрэ заметил, что труп действительно завернут в мешки из-под угля: один был натянут на голову и тело, другой – на ноги. Мешки были небрежно сшиты грубой ниткой.

– Хотите взглянуть на него прямо сейчас?

– Кто это? – спросил Мегрэ.

– Не знаю. Снимайте пальто и проходите, прошу вас…

Судья тщательно вытер руки платком, открыл дверь, щелкнул еще одним выключателем – и они оказались на пороге большой комнаты, в глубине которой потрескивал камин.

Ничего в столь необычный момент не могло поразить Мегрэ больше, чем обволакивающее тепло этой комнаты, залитой мягким светом – такой уютной, так радующей глаз… Деревянные балки на потолке зрительно делали помещение ниже, хотя, чтобы оказаться в комнате, им пришлось спуститься на две ступени. Пол был выложен белыми плитами, на которые были брошены два-три коврика. А вдоль белых стен – полки, бесконечные полки с книгами.

– Садитесь, комиссар. Насколько я помню, вы любите тепло…

На старинном столе – снова книги. Два кресла напротив очага. И дикой кажется мысль, будто за этой дверью, зашитый в два мешка из-под угля…

– Мне очень повезло, что судьба послала мне такого человека, как вы. Хотя, признаться, я не совсем понимаю… Я думал, вы в Париже, и…

– Меня перевели в Лусон.

– На мое счастье. Не думаю, что обычный сотрудник полиции смог бы разобраться и вникнуть… Разрешите?

Из сундука в стиле ренессанс были извлечены серебряный поднос, пузатая бутыль и хрустальные бокалы. При мягком, хорошо продуманном освещении эти предметы переливались удивительно красивыми бликами. В воздухе возникла атмосфера тонкого, изысканного комфорта.

– Бокал арманьяка, прошу вас. На самом деле… Только что пришло в голову… Как этот кривой недотепа-таможенник вообще оказался замешан в дело?

Лишь теперь, в этот самый момент, Мегрэ полностью осознал ситуацию. Он увидел себя со стороны: тело погружено в мягкое кресло, ноги вытянуты поближе к огню, бокал с арманьяком греется в руках. Он понял, что молчит, а говорит и спрашивает этот маленький, утонченный и спокойный человек, который всего несколько минут назад тащил труп, чтобы бросить его в море.

– Прошу прощения, месье Форлакруа, но мне кажется, что пришло время задать вам несколько вопросов…

Судья повернул к нему лицо, на котором застыло выражение удивления и мягкого упрека, и воззрился на комиссара своими незабудковыми глазами:

– Почему? Я думал, вы совсем другой человек. Впрочем… Как пожелаете.

Он больше ничего не добавил. Только вежливым жестом склонил голову, показывая, что весь обращен во внимание. Знакомый Мегрэ жест, указывающий, что собеседник немного туг на ухо.

– Вы только что сказали, что не знаете… этого человека…

Боже правый, как трудно! Насколько сложными становятся самые простые вещи, когда позволяешь себе вот так увязнуть в блаженстве домашнего уюта!

– И я подтверждаю. Я не видел этого человека ни разу в жизни.