Что, если?.. - Донован Ребекка - Страница 34

– Так это там ты была? С ними праздновала День благодарения?

– Да. Там на кухне людей не хватало, вот я и помогала. Давно у меня, пожалуй, такого славного праздника не было. – Ниель поворачивается ко мне. – Слушай, ты мне расскажи что-нибудь про свою сумасшедшую семейку, а?

Я ясно понимаю, что беседа о ней самой закончена. Никогда не знаю, что она захочет мне поведать в следующий раз, когда я ее увижу. И сколько бы она ни рассказывала, этого всегда мало.

– Ну, – со смехом говорю я. – Тут не знаешь даже, с чего и начать.

– Готова поспорить, что свадьбы у вас празднуют с размахом.

– А мне, пожалуй, такая свадьба больше нравится, – отвечаю я, въезжая на стоянку отеля и выбирая местечко возле совсем засыпанной снегом машины.

– Мне тоже, – говорит Ниель, и глаза у нее светлеют.

Мы уже собираемся выходить из пикапа, но она медлит.

– Э-э-э… не хочешь забрать свою куртку, вокруг пояса повязать? – Она приподнимает брови, глядя на прореху у меня на штанах, и старается сдержать улыбку.

– Вот черт! – отвечаю я, чувствуя, что заливаюсь краской.

Тянусь к заднему сиденью за пакетом с одеждой, достаю рубашку, что была на мне с утра, завязываю ее на поясе. Пока Ниель захлопывает дверцу, прихватываю заодно пакет с мобильником от Рей и прячу его в своих шмотках.

Идя через холл отеля, я упорно смотрю в пол. Я понимаю, что мы привлекаем внимание – в свадебных нарядах, облепленных снегом. Готов поклясться, что слышу перешептывания, но не хватало еще оглядываться, чтобы убедиться.

Мы заходим в лифт, Ниель нажимает кнопку четвертого этажа и вдруг начинает хохотать:

– Нет, серьезно, это один из лучших дней в моей жизни.

Я гляжу на нее:

– Правда?

Она кивает, все еще улыбаясь. Я улыбаюсь в ответ, но тут лифт останавливается. Как только мы заходим в номер, я направляюсь прямиком в ванную, снимать мокрую – да вдобавок еще и рваную – одежду. Снять штаны оказывается не легче, чем надеть, и ноги у меня красные как черт знает что – так замерзли. Больше всего на свете мне хочется сейчас залезть в кровать, под одеяло, желательно вместе с ней, но это уже вариант совсем нереальный.

Когда я выхожу, в радиобудильнике играет музыка, а Ниель сидит по-турецки на кровати, все еще в свадебном платье. Я замечаю, что ее мокрые джинсы висят на спинке стула, а ботинки стоят под ним.

В руках у Ниель пакет шоколадных сердечек и банка взбитых сливок. Она берет шоколадку, обмазывает ее взбитыми сливками и кидает в рот.

– Хочешь попробовать? – предлагает она.

– Э-э-э… ну давай, – без особой охоты отвечаю я.

Она протягивает мне шоколадку. Я жду, пока Ниель польет ее взбитыми сливками, а потом засовываю в рот целиком.

– Спасибо.

Она переворачивает банку и выливает взбитые сливки прямо в рот.

– Хочешь? – спрашивает она с набитым ртом. Я смеюсь и киваю. – Сядь! – командует она.

Я сажусь на кровать перед ней и жду, что Ниель отдаст мне банку.

– Открой рот!

Я неохотно запрокидываю голову, и она льет мне в рот взбитые сливки. На лице у нее появляется широкая улыбка: я раздуваю щеки, как хомяк, чтобы проглотить.

– Слушай, а салфеток-то у нас и нет, – говорит Ниель и, пока я собираюсь вытереть рот тыльной стороной ладони, протягивает руку и легонько проводит большим пальцем по моей губе, стирая каплю.

Не в силах шевельнуть ни одним мускулом, я смотрю, как она облизывает палец.

– А мороженого хочешь? – спрашивает она и уже собирается спрыгнуть с кровати.

Я моргаю:

– Э-э-э, может, отложим до следующего раза? У меня ноги окоченели, мороженое тут точно не поможет, сколько его ни съешь.

Ниель снова усаживается на кровать:

– Ошибаешься, еще как поможет. Можешь мне поверить. Я в мороженом эксперт. Но силой я тебя кормить, конечно, не буду.

– И на том спасибо, – отвечаю я. И, вдруг вспомнив, встаю и беру свой пакет. – Ой! У меня же есть для тебя свадебный подарок.

У Ниель широко распахиваются глаза:

– Правда?

– Точнее говоря, это подарок от нас с Рей, но… в общем, вот. – Я протягиваю Ниель пакет.

– Теперь мне неловко, что я тебе ничего не подарила, – говорит она.

– Не волнуйся, – успокаиваю ее я.

Ниель достает из пакета мобильник. Вид у нее донельзя озадаченный.

– Рей его называет суперсекретным наркодилерским телефоном. Она помешана на гангстерских фильмах, – поясняю я.

Ниель смеется:

– Но почему вы, интересно, решили подарить мне телефон?

– Ну… на случай, если мы тебе вдруг понадобимся. Хотим, чтобы ты в любой момент могла с нами связаться. – Надеюсь, ей не взбредет в голову отдать мне мобильник обратно.

Она вертит аппарат в руке:

– Там есть ваши номера?

– Да, – киваю я. – И пара карточек, чтобы разговоры оплатить. Там уже сколько-то минут оплачено, но немного.

Ниель берет карточки:

– Не обижайся, Кэл. Это очень хороший подарок, но я не собираюсь им пользоваться. Видишь ли, я вообще не любительница слать эсэмэски и электронные письма, терпеть не могу торчать в социальных сетях или на форумах.

Я усмехаюсь:

– Ладно, буду иметь это в виду. Но ты все-таки оставь мобильник у себя, просто на всякий случай… Вдруг что-нибудь срочное. Договорились?

Ниель кивает и опускает голову.

И тут глаза у нее вдруг вспыхивают от внезапного оживления.

– Ой, обожаю эту песню! – Она кладет пакет и банку со взбитыми сливками на прикроватный столик, включает радио погромче и встает во весь рост на кровати. – Потанцуй со мной, Кэл.

– Я не умею, – говорю я, скрещиваю руки на груди и мотаю головой.

– Но прыгать-то ты умеешь. – Она начинает подпрыгивать так, что кровать подо мной трясется. – Кэл, давай вместе! – Ниель подтягивает повыше подол платья, открывая босые ноги, и прыгает еще выше.

– Ну ладно, – сдаюсь я и становлюсь вместе с ней на кровать. Начинаю скакать вверх-вниз, хотя и далеко не так энергично, как она.

Ниель взлетает в воздух и кружится, только юбка развевается. Ритм музыки ускоряется, тогда она приподнимает платье и быстро-быстро бежит на месте. Под конец песни я уже так хохочу, что живот болит от смеха.

Мы падаем навзничь на кровать и пытаемся перевести дух.

Ниель довольно вздыхает.

– Спасибо тебе за сегодняшний день, Кэл, – говорит она, не отрывая взгляда от потолка.

– Ну, кажется, платье уже провело лучший день в своей жизни.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Ниель, и вижу на ее лице заразительную улыбку. Я больше не могу представить ее никем другим – только самой собой, той, что лежит сейчас рядом. В ней столько жизни. Не могу вообразить, что же заставило ее так круто все изменить. Но для меня она всегда будет Ниель. И уже не важно, что случилось с Николь. Пусть лучше эта девушка будет тут… со мной.

Я встаю, и она берет меня за руку, которую я протягиваю, чтобы поднять ее с кровати. Щеки у нее горят, к ним прилипли выбившиеся из прически локоны. Я провожу большим пальцем по щеке Ниель, убирая пряди. Она выжидающе смотрит на меня, и глаза у нее такие голубые, что невозможно отвести взгляд. И тут она вдруг нервно разглаживает руками подол платья. В эту секунду передо мной оказывается та девочка, которую я знал когда-то давно, в детстве, и у меня перехватывает дыхание.

– Я тебя сейчас поцелую, – совсем тихо говорит Ниель.

Пульс у меня учащается, когда она становится на цыпочки и прижимается губами к моим губам. Они у нее теплые, мягкие, на них вкус шоколада. От одного этого легкого касания все тело у меня пылает, как в огне. Я тихонько обнимаю Ниель за талию. Весь мир для меня в эту секунду замирает – она у меня в объятиях, ее губы прижаты к моим. Но вскоре, слишком быстро, она выскальзывает из моих рук – глаза еще закрыты, на губах играет блаженная улыбка.

Даже такой краткий, этот поцелуй становится для меня всем. Когда длинные ресницы Ниель наконец размыкаются, я все еще не могу пошевелиться.

– Это был идеальный первый поцелуй, – говорит она и медленно выдыхает. Отступает на шаг назад. – Слушай, Кэл, тебе, наверное, пора ехать, пока машину совсем не занесло?