Индекай - край эльфов (СИ) - Сариев Афет Джалилович - Страница 19

— Согласна, — кивнула она, с жалостью поглядывая на пальчики.

А Гром полез в сумку за оставшимися пергаментными свитками. Объяснил ей, как ими пользоваться, после чего Мартина принялась навсегда закреплять за собой все надетое на нее.

— Всё. Готова, — поломала она последнюю печать на перстне «яхонт-синь». — Теперь они не выпадут с меня никогда?

— Конечно, — подтвердил Гром.

— Тогда, пошли дальше, — поднялась Мартина с травы, но он остановил ее.

— Погоди, милая. Подожди меня прямо тут чуток. Мне нужно вон туда заглянуть, — указал он на виднеющиеся отсюда шатры. — это ненадолго.

— А что там? — полюбопытствовала Мартина.

— Там мои знакомые. Хочу им кое-что сказать и сразу обратно к тебе приду.

— Ладно… — раздосадовалась она, что не хочет и ее взять с собой. — Подожду тут.

Гром поспешно зашагал к стану детей Науа. Вскоре уже обходил связку жилищ, до необвязанного участка, оставленного для входа вовнутрь.

Все на тех же, что в прошлый раз, разноцветных коврах, застеленных прямо на крошево грунта в тени центрального шатра, сидели на коленях вокруг белой статуэтки Улиц, Улоп и Очтли. И больше никого.

Гром, раздираемый угрызениями совести, понуро направился к ним.

Они его заметили сразу, а Очтли аж засияла на радостях:

— Неужели сам благороднейший воин к нам пожаловал?

Гром со скорбью на лице приблизился к ним, опустился рядом с ними на ковер.

— Пришел извиниться, что не уберег тогда ваших воинов… Если можете извинить.

— Это ты о чем? — подал голос Улоп, тут же заработав сердитый взгляд от Очтли.

— По моей вине погибли ваши доблестные воины в развалинах Печали. О чем же еще? Как я могу сгладить свою вину перед тобой, Очтли?

— Не понимаю ви… — хотел что-то сказать Улоп, как сразу получил затрещину и заткнулся на полуслове. А ответила Грому Очтли.

— Дети Науа рождаются, чтобы умирать в бою. Это высшая цель наших воинов.

— Но, как же вы теперь без них? — ошарашился Гром ее безмятежностью.

Очтли засмеялась:

— Новые воины ждали своего времени заменить павших. Их снова ровно пятьдесят могучих детей Науа в стане. Только недавно ушли охотиться. А вечером все будут здесь. Если осталось у тебя достаточно золота, можешь и их нанять.

— Вот как? — задумался Гром. Выходит, напрасно все это время грыз себя изнутри. В игре они почти как игроки перерождаются, черт побери!

— Ннет… Мне пока наемники не нужны, Очтли. Но если возникнет нужда, обязательно найму именно ваших. Уж слишком они хороши.

— Ты прав, чужеземец, — вновь непроизвольно нарушил здешний этикет Улоп. — Нанимай только наших.

Очтли разъярилась на это нарушение не на шутку.

— Как ты смеешь…

Но Гром решил не становиться свидетелем новой экзекуции. Вскочил, буркнул прощальные слова и поспешил к выходу.

Посмеиваясь над ними, добежал до ожидающей невдалеке Мартины.

— Вставай, жрица. Пойдем дальше.

Темнело уже, когда они пересекли одинокую серую скалу, теперь ставшую Грому пограничным указателем.

— Вот отсюда начинаются земли Индекайа, — показал Гром вперед.

— Вижу! — расширенными глазами глядела Мартина на буйную степную растительность при свете погружающегося за горизонт солнца. — После описания Амитолы именно такой представляла себе здешнюю природу.

— Еще налюбуешься индекайскими красотами. А сейчас нужно торопиться. Скоро совсем стемнеет. Да и Амитола нас заждался, — потащил ее за руку в сторону Дома Черных Воронов, пока она очарованно мотала головой.

Когда углубились в дремучий лес, девушка совершенно растерялась. Только пробормотала:

— Как можно передвигаться в таких зарослях?

Действительно, подумал Гром. Часто нужно махать мечом, чтобы двигаться вперед. А с посохом по лианам и колючим кустам — бесполезное дело. Сейчас-то он шел на шаг впереди, прокладывал просеку себе и ей. А если понадобиться одной идти? Подумав немного, сказал ей:

— Придется тебе в Индекайе обходить леса. А еще лучше, одной никуда не ходить.

Мартина только презрительно фыркнула.

Они преодолели лес и выбрались вновь в степную даль, откуда в наступившей мгле стала видна цель их похода.

На фоне проступивших звезд при свете полной луны впереди чернели силуэты громадин мега-деревьев этого мира.

— Вот он, Дом, где обитает Амитола, — указал на них Гром.

— Я не могла и подумать, что деревья бывают такие большие.

— «Большие», это не то слово, — ухмыльнулся Гром. — Они слишком большие.

Пошли дальше, прибавив шагу. Еще послали Амитоле эсемеску: «встречай». Поэтому, когда оказались, наконец, у подножья великана с главным дуплом, увидели сияющего Амитолу. Он только коротко воскликнул: «ура!», кинулся обнимать Мартину. А на Грома вовсе не обратил свою радость.

Гром притворно сердито похлопал сзади его по плечу:

— Эй, парень. А меня кто обнимет?

— С тобой недавно виделись, — отмахнулся тот от него.

— Ничего себе! Меня же три дня не было. Не соскучился?

— Не-а. Я по сестренке соскучился.

— Ну, раз так, веди свою сестру в таверну. Устала она с непривычки так долго путешествовать. А все остальные любезничания отложи до завтра.

— Ну, ладно, — неохотно согласился он, и потащил их по дуплам, лестницам и мостам на третий ярус ветвей.

На здешних дорогах Мартина судорожно цеплялась в руку Грома. К такому передвижению по ветвям на таких высотах — этому еще привыкнуть надо.

За полночь оказались перед круглым металлическим щитом входа в здешнюю таверну.

До нельзя утомленная путешествием Мартина не переставала удивляться новинкам, что постоянно открывались глазам. Очарованно оглядывала помещение, пока Гром оплачивал и ее ночевку.

Когда все формальности были утрясены, Гром обернулся к Амитоле:

— Завтра, ровно в девять будь внизу. Передам тебе на хранение Мартину.

— Понял, — кивнул тот. — Буду ждать там у входа. Тогда, я пошел уже. Спокойной ночи.

Амитола в последний раз улыбнулся Мартине и зашагал назад в свою казарму. А Гром повел ее к приставной лестнице в каморку.

Оказались в долгожданном уединении в тесном дупле при свете свечи, что вспыхнула как они вошли. Но Гром сразу же затушил ее. Им сейчас достаточно было и того, что в небольшом иллюминаторе загадочно сияла полная луна.

— Теперь мы всегда будем вместе? — прошептала Мартина, обнимая его.

— Да, — тоже шепотом ответил ей Гром. — И вне Аркадии тоже.

— Я буду и там тебя ждать, — скинула она с себя под ноги одеяния Балдура.

— Я сразу же поеду за тобой в Новгород, — он тоже скинул с себя под ноги броню Перуна.

Узкой лежанки им вполне хватило, чтобы долгое время наслаждаться полноценным взаимным милованием, дарованным игрокам создателями Аркадии. Как верно писал еще Лев Толстой: «Сколько сердец, столько родов любви».

В отличие от примитивного секса, что внедрялось программными обеспечениями в остальных погружениях, в этой новой игре удалось, за счет индивидуализации игроков, достичь истинных человеческих чувств поверх инстинктивных сексуальных рефлексов. И этим тоже создатели Аркадии были обязаны методу академика Савельева, что давал возможность игрокам проявлять и в игре свои индивидуальности, в каком-то смысле, уникальные чувства.

Отсутствие подобных эмоций в альтернативных погружениях принижала их даже при всех остальных продуманных наворотах. При всех стараниях не смогли заменить аркадское достижение имитацией удовлетворения полового влечения, названного французами хлестким, будто удар бича, словом «секс». Конечно, и в Аркадии его было предостаточно, но только по отношению игроков к неписям. Некоторым, как Гром, такие психические реакции были недостаточны. Молодое сердце воина искало глубокой привязанности к сердцу игрока противоположного пола. Желало бескорыстной страсти, беззаветных помыслов, доводящих к самоотверженным взаимным чувствам, и только потом к половому влечению друг к другу.

Гром нашел в Аркадии объект своей любви. И очень надеялся, что Мартина тоже питает к нему такие же сильные чувства. Эта надежда с недавних пор делала его и сильным и слабым одновременно. Даже сейчас, в глубокой ночи, в маленьком дупле он прижимал к себе ее податливое хрупкое тело, а сам тревожно думал, что обрел с ее приходом сюда ахиллесову пяту. Ведь ради нее он готов теперь пойти на всё. Это будут знать и могущественные недруги, которых будет и здесь хоть отбавляй, как только он примется за перекройку местных устоев. А он именно этим надумал заняться в краю эльфов.