Потому что лень(СИ) - Башун Виталий Михайлович - Страница 33

— Ди-и-и-или ну что за мысли?

По-правде, сил и у меня больше не оставалось, но я же — мужчина. Признаваться в собственной слабости не в традициях моего пола. Главное, продемонстрировать готовность к продолжению, дескать, я еще У_У_У_У как МОГу, в то время, как на самом деле хочется лечь навзничь, раскинуть руки и жалобно предложить красавице насиловать меня самостоятельно. Делать со мной, что душа просит, только бы не заставила шевелиться.

— Ой, а давай я тебе чего-нибудь приготовлю!

Дили спрыгнула с кровати, пошатнулась и рухнула обратно.

— Я сейчас. Подожди. Дай отдышусь… Говорят: «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок»…

— И тебе прямо позарез надо уже бежать и с энтузиазмом начинать дорожные работы? «Чрез тернии к звездам»?

— Я смогу-у-у приготовить завтрак, — обиделась Дили. — Меня тетушка Терколесса научила жарить яичницу. Она говорит, у меня неплохо получается. Если бы не было так рано, я бы попросила ее, но она ведь тоже устает за день, пусть поспит.

— Рыженькое мое солнышко, — дохнул я в ухо девушки, лежащей на кровати поперек, не поднимая ноги с пола, — а давай я тебе сделаю завтрак? И подам прямо в постель. Чибо в постель после ночи любви! Романтично, правда?

— Ага-а! А ты умеешь?

— Яичницу жарить? Или чибу варить? Как-нибудь справлюсь. Будет ли вкусно — не знаю, но что горячо — гарантирую. Так, как? Достоин ли я приготовить завтрак моей прекрасной даме?

— Ну-у-у, может быть. «Сие пока нам неизвестно», — голосом капризной принцессы ответила девушка. — «Однако будет только честно, коль дам вам право доказать и светом страсти нас связать». Ступай, мой рыцарь. Корми свою женщину!

— Слушаю и повинуюсь, моя прекрасная вэрини! «Затмит ли звезд ночных сияние влюбленной девы обаяние»?

Куснув напоследок ее ушко, я быстро оделся и отправился по привычному для меня маршруту прямиком на кухню, благо планировка этого дома не отличалась от жилья Фаролли.

По быстрому сварганить омлет и сварить чибу по юго-восточному с пенкой, сахарной пудрой и тертым шоколадом поверх, не составило для меня труда. Чтобы немного порадовать рыженькую, я телепортировал из стазис-кармана несколько моих фирменных пирожных. Фаролли не убудет, а я у него больше не работаю, так что обойдется.

Дили пришлось настойчиво будить. Умаявшаяся красавица просыпаться категорически отказывалась и только под угрозой изнасилования согласилась открыть глаза. Сначала один глаз и то наполовину, потом второй — полностью. А где страх перед насилием? Где паника и ужас?!

Вместо этого страшному насильнику тут же было с угрозой объявлено, что жертва таки может и не отказаться от предстоящего действа. Правда, при условии, если оно произойдет в извращенной форме и насильником будет сама жертва. Дескать, есть у нее (жертвы) кое-какие наметки, которые очень хочется попробовать, пока под рукой и… ногой есть подопытный материал.

Разумеется, насильник «страшно перепугался» и в качестве компенсации за переживания девушки с хрупкой психикой и нежным воспитанием предложил завтрак в постель, каковой был милостиво принят и даже — о, чудо! — одобрен. Мало того — съеден до последней крошки. Коварный насильник остался при пустой посуде, зато с не потрепанными нервами и не стершимся… хм… инструментом, которым пытался пугать несчастную девицу. По словам этой самой девицы, ее пугать то же, что ежа голой жо… обнаженными ягодичными мышцами. Ну, пусть со вчерашнего дня уже не девицу, зато по возрасту еще пока точно девушку. И, да, девицы так не выражаются, а вот де-е-е-вушки…

Сколько ни тяни, а расставаться все равно пора. Дили оделась в легкий сарафан, который по счастью оказался в гардеробе покоев, посмотрела на меня и спросила:

— А у тебя другого ничего нет? В этом костюме конечно, можно, но не очень… м-м-м… прилично.

— Прости, но я тебе рассказывал… кое-что и… собираться пришлось в спешке, понимаешь…

Мне было мучительно стыдно признаваться, что и раньше ничего достойного у меня не было, а купить не представилось никакой возможности.

— Постой. Я сейчас.

Дили выскочила за дверь и вернулась минут через пять.

— Вот это костюм моего брата. Он по комплекции, насколько я помню, примерно с тебя будет. Одежда конечно не парадная, зато полгорода в таком ходит: и купцы, и приказчики, и чиновники, и дворяне. Только оружие на поясе позволяет различать статус. Купцы и чиновники вправе носить только кинжал. Дворяне — меч и кинжал. Прости, но ничего из оружия, достойного тебя я не могу тебе дать.

— Спасибо, Дили. Спасибо за все! А с оружием я разберусь как-нибудь.

Я надел брюки, рубашку и длинный пиджак. Действительно, как на меня шито. Покрой простой, но материал сразу видно, дорогой.

— Давай я куплю у тебя эти вещи?

— Нет-нет, ни в коем случае. Это подарок. Вещи не новые и ношенные, а я не торговка на рынке. Пусть будет тебе на память.

— Ну, хорошо. Как скажешь, дорогая.

— Ой, а уже ведь пора. Мне тоже надо собираться в академию, — Дили, смутившись, закрыла тему моей благодарности. При этом ее глаза подозрительно блеснули обидой.

— Рыжик! Солнышко! Вот только не надо думать, будто я собирался за костюм расплачиваться своим телом. Я не вор и не альфонс. Прости, если обидел. Хорошо?

— Да, Нико. И ты меня прости. Мы девушки такие придумщицы. Навыдумываем себе всякого.

Я встал в пятую позицию (правая стопа впереди носком вперед, левая на полстопы сзади перпендикулярно правой), положил ладони на грудь, где сердце, задрал голову в потолок и, подражая рыночным трагикам, взвыл:

— «Дабы разбавить патоку речей, добавлю горькой правды ложку. Взболтаю странный сей коктейль и вам в бокал налью немножко!». Теперь следует пауза и дальше нежно-пренежно, трепетно-претрепетно. Слушаешь, Дили? «О, свет очей моих сладчайший, с тобою миг ночей ярчайший, дозволь мне в сердце сохранить, чтоб вечно помнить и… грустить!».

— Ага. Сме-е-ейся, пая-а-а-ац… — расхохоталась девушка. — Нико! Что ты несешь?! Прекрати повторять всякие глупости! Ты меня смешишь, а нам действительно пора уже!!

Вздохнув, дескать, не ценят меня, великого и неподражаемого, подошел к девушке, обнял и… нет. Обошлись мы на этот раз всего лишь поцелуем, но он действительно был с горчинкой расставания.

Мы с Дили вышли вместе и стали спускаться по лестнице на первый этаж. Девушке надо было выпустить меня и закрыть двери.

В этом доме я в первый и последний раз. В первый и… последний. На миг представилось: вот я прихожу с работы, а мне навстречу выбегает Дили. Она не ходит — всегда бегает, да еще и вприпрыжку, будто танцуя. Она прыгает мне на руки и мы с ней, смеясь, кружимся и целуемся. Кружимся и целуемся…

Хлопнула входная дверь и в прихожей послышались голоса. Дили явно испугалась. Взгляд ее заметался, пытаясь найти выход из положения и, увы, похоже не находил.

Все ясно — пришел хозяин и сейчас у служанки будут неприятности. Что я могу сделать? Предложить ей уйти со мной? Куда-а-а-а? Я и сам не знаю, где буду завтра. Но, тем не менее, принял решение — если Дили выгонят, я возьму ее с собой. Прокормлю как-нибудь. И даже хорошо прокормлю. Последняя мысль придала мне уверенности. Пусть будет, что будет. Хозяин может кричать, топать ногами, брызгать слюной, бегать по потолку, биться ушами об стену и давить задницей кактусы — Дили на растерзание я ему не отдам!

Девушка вдруг успокоилась, гордо вздернула в потолок подбородок и решительно стала спускаться впереди меня. Навстречу из-за поворота лестницы вывернули два аристократа. Впереди шел явно хозяин дома, не старый еще мужчина, одетый в рубашку с кружевным воротником, темно синий с неброской серебряной вышивкой камзол и штаны, заправленные в короткие мягкие сапоги. На поясе висели шпага и кинжал в ножнах того же цвета и с тем же орнаментом. Второй аристократ почти повторял одеяние первого, но одежды у него были зеленого цвета и вышивка золотом содержала не просто геометрические узоры, а целые композиции из листьев и каких-то вьющихся растений. Выглядел сопровождающий… типичным эльфом.