Бронепоезд. Сталинская броня против крупповской стали - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 9

– А оружие трофейное почему не сдали? Мы в тендере три автомата нашли.

– Не успели. Нас же в будке паровозной повязали – и сюда.

– Чтобы впредь такого не было. Свободны!

– Есть!

Когда они подошли к паровозу, Виктор вдруг сказал:

– Паровоз-то наш обшмонали.

– Топили, что ли?

– Не понял? Обыскали! Компромат искали.

В паровозе находился кочегар бронепаровоза.

– Принимайте свою машину! Все в целости! А я к себе пошел, больно много угля ваша «Эрка» жрет. Только забросил пару лопат, как снова кидать надо.

– Это тебе не «Овечка».

Сергей постучал пальцем по стеклу манометра. Семь атмосфер, вполне нормально. Стало быть, топил и воду в котел инжектором подкачивал, не волынил ночью и не спал.

Кочегар с «Овечки» ушел, а Виктор осмотрел тендер. Ни автоматов, ни подсумков с магазинами к ним не было.

– Мы еще легко отделались. Эка невидаль – ночь в теплушке на полу. Хотя могли бы и спасибо сказать – за тех же немцев, – тихо пробурчал Виктор.

– А я думаю, немцев надо было сюда привезти – и трупы, и пленного. Тогда бы оценили, – заметил Сергей. – Ну ничего, впредь умнее будем.

– Хотелось ведь как лучше. Станция-то рядом была, и бункероваться надо.

Василий попытался что-то вставить.

– А ты молчи, – отрезал Виктор. – Мы с механиком немца взяли, пока ты на паровозе отсиживался. Поэтому права голоса не имеешь.

– Ну да, а в теплушку всю бригаду затолкали. Я только и делал, что топил, наказали бы всех.

– А ты как думал? Мы бригада, все воедино. Если накажут, так всех, и награждать всех будут, если отличимся.

– Сказал тоже! У нас в дивизионе хоть одному медаль дали?

– Стало быть, не заслужили пока. А вот автоматы жалко. На бепо пушки есть, пулеметы, винтовки. А вот автоматов нет. Удобная, между прочим, штука.

Словечком «бело» сокращенно называли бронепоезда.

– Василий, иди на кухню, есть охота – сил нет. По времени завтрак уже прошел, но, может быть, хоть что-нибудь осталось?

Василий взял котелки и ушел. Вернулся он с пшенной кашей, хлебом и чаем.

– Сам-то на кухне подхарчился?

– Ты что, старшину нашего не знаешь? Еле кашу выпросил, говорит – для караулов оставляли.

– Ладно, давайте есть.

Ели из одного котелка, ложками работали по очереди. Каша была пустая, сварена на воде, без мяса и без масла. Но с голодухи пошла на ура – бригада уже сутки ничего не ела. Вчера позавтракали, потом происшествие с немцами, затем эшелон уводили… И никто нигде куска хлеба не дал. По прибытии же в теплушку заперли. И на паровозе ничего съестного в запасе.

Котелок быстро опустел, Виктор облизал ложку:

– Дураки мы все!

– Это почему? – Сергею стало интересно.

– При немцах ранцы были – из телячьей кожи. Мы же не посмотрели даже, что там.

– Да что интересного там может быть? Белье запасное, бритва…

– …и харчи, – подхватил Виктор. – Говорят, у немцев шоколад там, консервы…

Сергей и Василий невольно сглотнули слюну. О шоколаде они только слышали, но не пробовали никогда. Да, похоже, поторопились они. Небось все милиционеры забрали, если за убитыми ездили.

Днем проводили техническое обслуживание паровоза: смазывали, подтягивали, регулировали, чистили. На паровозе уйма сочлененных подвижных соединений, и все надо проверить. Так за работой и день прошел.

Боевая работа на бронепоездах начиналась по большей части ночью, когда не было угрозы со стороны немецкой авиации. Для бронепоезда самолеты – главнейшая угроза. Вот и вечером прибежал посыльный:

– Машиниста – к начальнику бепо.

– За меня остаешься, – ткнул пальцем в Виктора Сергей.

По расписанию старшим на паровозе должен остаться помощник машиниста, а не кочегар. Но Виктор проявил себя бойцом опытным, смелым, а Василий трусоват оказался, нерешителен.

У командира бронепоезда Сергей получил приказ – прицепить контрольную платформу с ремонтновосстановительными отделениями и проследовать на Белев. Жители видели вчера, как в сумерках с немецкого самолета сбрасывали парашютистов. Органы НКВД с ротой охраны тыла провели зачистку местности, и в перестрелке четыре диверсанта были убиты. В их вещмешках была найдена взрывчатка. Поскольку бронепоезд должен выдвигаться к Белеву, командование решило подстраховаться и пустить впереди контрольную платформу.

– Ты только от Горбачева, станции тебе известной, тихим ходом двигайся, километров двадцать. Если они мину установить успели, она сработает под платформой и паровоз не повредит.

– Слушаюсь.

– Бронепоезд будет ждать в Горбачево. От Белева однопутка идет, и, как возвратишься, мы двинемся.

После маневров Сергей прицепил впереди тендера контрольную платформу, а спереди – теплушку с ремонтниками. Ехать решил задним ходом. Случись взрыв – тендер отремонтировать недолго, если осколками посечет.

Они добрались до Горбачева. Дежурная по станции, уже предупрежденная по телефону, дала указания стрелочникам, куцый состав проследовал без остановки и свернул с главного хода налево, к Белеву.

Сергей сбросил ход до пятнадцати-двадцати километров на скоростемере. Кажется, пешком можно обогнать. Но быстро ехать нельзя. Случись подрыв, паровоз мгновенно не остановишь, и он в лучшем случае сойдет с рельсов, а в худшем – улетит под откос. Паровоз весит 72 тонны без тендера, и ставить его на рельсы хлопотно и долго. А уж если перевернется – под списание пойдет: раму поведет, дымогарные и водогрейные трубы лопнут, потекут. Да и из паровозных бригад мало кто выживает в таких случаях. В будку сразу перегретый пар врывается и кипяток, бригаду постигает мгновенная смерть от массивных ожогов. Потому Сергей и осторожничал.

На контрольной платформе на стопке шпал лежал ремонтник – он осматривал путь. Увидит свежий гравий на насыпи – даст условный сигнал. Тогда остановка.

С поездов-вагонов и паровозов на ходу капает смазка, и гравий выглядит темным. При установке мины под рельс между шпалами для маскировки ее присыпают сверху гравием. Но, как ни старайся, все равно потревоженный гравий будет выделяться светлым пятном на общем грязном фоне. Вот такие участки и высматривали. А еще – провода от рельсов, идущие в сторону от насыпи. Ведь мины могли быть как нажимного действия, так и с электрозапалом. Их применяли уже, и, значит, должен быть диверсант неподалеку, который замкнет цепь контактов. И после теракта надо уходить немедленно. Войска по охране тыла разворачивались после диверсии быстро, вылавливали всех и в лесу стреляли сразу, без предупреждения.

Бронепоездов Советским Союзом было потеряно много. Большинство – от действий авиации, меньшая часть – от артиллерийских обстрелов, но были и уничтоженные диверсантами. В 1941 году немцам удалось уничтожить 21 советский бронепоезд, в основном – старых типов, на которых воевали еще в Гражданскую. Они не имели зенитных платформ и были плохо бронированы. В 1942 году потери резко возросли и погибли уже 42 бронепоезда. В 1943-м – 2, а в 1944–1945 годах – и вовсе ни одного. Научились тактике применения в условиях действия авиации. На каждом бронепоезде были как минимум две платформы с сильным зенитным вооружением – и не только с «максимами», но и с крупнокалиберными пулеметами «ДШК», зенитными автоматическими пушками. Кроме того, при отступлениях наших войск в 1941–1942 годах бронепоезда зачастую прикрывали отход и уходили последними, фактически были смертниками. Так что за полтора года с сорок первого немцы выбили почти весь довоенный парк бронепоездов.

Начало смеркаться. Дозорный впереди поднял руку, и Сергей сразу применил экстренное торможение. На насыпь из теплушки высыпали ремонтники, с паровоза спустился Сергей. Под рельсом на первый взгляд – ничего необычного, но гравий светлее, чем лежащий рядом.

В отделении ремонтников был сапер.

– Так, состав отгоняем, и всем уйти.

Повторять два раза не пришлось, Сергей отъехал метров на сто назад. И так повезло, дозорный в сумерках успел заметить подозрительное место. Платформа не доехала до него каких-то пять метров.