О мышлении в медицине - Глязер Гуго - Страница 7

Написать это осмелился человек, живший в XI веке при египетском дворе, где он был лейб–медиком. Во многих его сочинениях по медицине на первый план выступают гигиенически–профилактические предписания, причем Маймонид особенно подчеркивает значение правильной работы кишечника и важность физических упражнений. При каждом заболевании тела он придавал значение также успокоению и улучшению настроения, чего он надеялся достигнуть при помощи музыки, т. е. терапии музыкой, к которой снова стали прибегать в наше время. Он хотел повысить этим «животную силу». По его мнению, этому могут способствовать также и веселые рассказы; благодаря этому радуется душа, а грудь расширяется благодаря смеху.

В его правилах по сохранению здоровья даются указания насчет образа жизни в целом, в частности насчет диететики. Маймонид велит есть ржаной хлеб; это тоже современная мысль. Он, несомненно, был выдающимся врачом и изо дня в день работал до изнеможения. Также и о нем можно сказать, что его значение не в открытии или разработке нового, обеспечившего существенный успех в медицине, но в ясном понимании того, что необходимо, чтобы сохранить тело и душу здоровыми. Это был выдающийся врач, но не пионер в медицине.

Он мыслил как гигиенист и как евгенист, так как давал указания относительно половой жизни и начинал их с требования, чтобы жених и невеста перед вступлением в брак подвергались исследованию и чтобы выяснились их возможности иметь здоровых детей.

Маймонид является подлинным учеником Аристотеля, перенесшим его учение в страны Запада. Ибо в Маймониде аристотелево познание природы соединялось с этикой, метафизикой и религиозностью, причем все эти элементы определяли и его собственное медицинское мышление. Для него религия, конечно, была не догмой, а выполнением заповедей. Как глубоко религиозный человек он говорил, что догма нужна толпе, но образованный человек требует правды и поэтому должен искать ее под внешней формой заповедей.

Маймонид, несомненно, был одним из самых своеобразных врачей, и все вскоре это признали. Его влияние на Альберта Великого, а затем на Эккарта бесспорно. Но в глазах современников он был лишь искусным практическим врачом, получавшим из всех концов тогдашнего мира письма, в которых у него просили совета. Как следует из сказанного выше, для него были ясны и психосоматические связи, что и не удивительно. Доказательством этому может служить следующий его письменный ответ как эксперта: «Мы видим, как человек крепкого телосложения, с громким голосом, румяный, если он неожиданно получает очень печальное известие, сразу бледнеет, блеск его глаз исчезает, осанка пропадает, голос слабеет, пульс становится меньше, глаза западают в орбиты, кожа становится холодной, аппетит исчезает. Причиной всего этого является отступление природной теплоты и крови в глубь тела. Наоборот, мы видим, что у человека слабого телосложения, е нежным цветом кожи, сила тела укрепляется, если он получает радостную весть; голос у него становится тверже, глаза блестят, пульс усиливается, кожа становится теплее».

Это — правильное психосоматическое мышление в современном смысле. Таков был Маймонид из Кордовы, вскоре утративший отечество и затем принадлежавший всему миру.

На протяжении ряда столетий в Европе не произошло ничего существенного в области развития медицины. Последняя постепенно стала медициной духовных лиц, так как ею занимались в монастырях, в которых хранились и переписывались для потомков ценные труды древних ученых. К этому прибавляли также и кое–что свое, но это не могло направить медицинское мышление по новым путям. Господство старой схоластики продолжалось.

Тем временем в IX веке в Салерно (южная Италия) был создан центр медицинских знаний и преподавания медицины, постепенно достигший расцвета.

Возникновение его неясно. Вероятно, это было начинание нескольких врачей, пожелавших обучать молодых людей медицине. Вскоре было образовано содружество, которое приобрело уважение и признание и с гордостью называло себя «Гиппократовой общиной». В Салерно возникла первая высшая медицинская школа в Европе. Учебные руководства имелись в ее распоряжении. Это были классические труды древности, в частности греческая медицинская литература, а также и сочинения Константина Африканского, кроме того, преподаватели располагали вполне пригодными, сжато изложенными лечебниками.

Константин, переселившийся в Италию из своего родного Карфагена, сыграл роль посредника между Востоком и Западом. В своей келье в Кассино, куда он удалился, он переводил сочинения арабских ученых, впервые благодаря ему получившие известность в Европе. Число сочинений, переведенных им, очень велико. Они сначала попадали в Салерно, а оттуда в остальную Европу, особенно в Париж, где многие из них стали обязательными учебниками. Ему мы также обязаны распространением книг Галена и тем самым пропагандой галеновского способа лечения.

В Салерно медицине обучали и ею занимались и как искусством, и как наукой. В Салерно было написано много трудов, охватывающих все области медицины; не были забыты и анатомия, хирургия и акушерство. Но новые формы мышления не развивались; там пользовались старыми, и их хватило надолго.

Но у ученых Салерно, естественно, возникали и свои собственные мысли, собственные теории. Таким был Урсо, последний из представителей старшего поколения; это был врач, философ и богослов, которого можно сравнить с Маймонидом. От его сочинений сохранилось немного; мы можем усмотреть из них, что он вначале держался в рамках обычных для Салерно представлений, причем корни его мышления уходили в натурфилософию Аристотеля и Платона.

Однако в комментариях Урсо к его афоризмам мы находим мысли, далекие от положений, обычно высказывавшихся в Салерно; при этом все–таки нельзя забывать, что Урсо в то же время был также и философом, и богословом. Его, как он говорил, интересовало исследование естества. Его мысль высказана во введении к этому сочинению: «Автор (Урсо) различает двоякого рода причины и действия во всех случаях. Он пытается объяснить действия на основании причин и причины на основании действий. Польза состоит в тщательном обдумывании всех возникающих вопросов. В основу этой книги положены теория и практика, так как автор старается разум–но обосновать естественные силы всех вещей. Цель его двоякая, так как он в своем произведении различает действующее и страдающее начала, ибо каждое начало либо активо, либо пассивно: активно как природа, пассивно как вещество».

Рассуждения Урсо были путаными вследствие мистики, частично обусловленной его временем. В общем следует отметить, что средневековье, столь богатое культурными достижениями, именно в медицине оставило пустоту. Наследие древности было спасено от забвения, и не одна медицинская школа превратилась в университет, но успехи в практической медицине и медицинском мышлении, если их сопоставить с продолжительностью этой эпохи, незначительны.

В то время как слава Салерно постепенно бледнела, достиг блеска Монпелье, и его медицинская школа в первые десятилетия XIII века получила небывалый расцвет. Но и здесь мы не можем обнаружить особенного полета мысли, хотя в Монпелье проявлялась большая свобода ума.

Мышление лучших из тамошних профессоров, например испанца Арнольда из Виллановы, еще лишено черт схоластики; это было здоровое медицинское мышление, с малым числом заумных построений; поэтому и не возникло новой теории. Преподаватели из Монпелье интересовались главным образом практическими руководствами по медицине, в том числе и по гериатрии, и достигали успехов в этой области. Но медицина как наука при этом едва развивалась.

Салерно, а затем и Монпелье знали времена расцвета как центры преподавания медицины; Париж и Болонья прославились в свою очередь, причем Париж главным образом в области хирургии. Но в обоих этих городах преподавание очень скоро приняло направление, неблагоприятное для развития медицины, так как мышление сменилось неподвижной формалистикой, которая вполне правильно была названа схоластикой.