Право на свободу, право на любовь (СИ) - Мазуркевич Наталья - Страница 47

Меня усадили в самый центр, уступив место председателя. Актор, более привычный ко всему этому, присел справа и даже попытался ободряюще сжать мою руку. Я быстро убрала обе ладони на колени. Принцесса должна быть смелой и стойко выносить превратности судьбы. И хоть принцессой была моя мать, мудрость, а скорее вынужденность такого поведения, я старательно пыталась применить к собственному характеру.

Я улыбнулась, быстро перейдя от вымученного оскала к искренней радости. Что ж, будем считать, что Школа уже научила меня главному, а чему не смогла она — помог дворец.

Улыбаясь, заставить себя поверить, что все прекрасно, оказалось проще. Я наконец оторвалась от разглядывания пола и обуви окружающих и взглянула на лица. Вероятно, они, как я, пытались казаться добрее, чем есть. Но мы учились в разных школах, и сквозь их попытки я ясно видела усталость и раздражение. Они были не так счастливы, как мне расписывал Актор, что ради мероприятий дворца их открывают от курсантов. И мне бы чувствовать себя виноватой именно по этому, но тут я искренне радовалась: минус один день измывательств. Вот и все, что я могла дать бедным учащимся.

— Леди Кириниса. — Слово взял один из тех, что смотрели на меня прямо, даже не стараясь сделать вид, что их внимание случайно. Нет, они смотрели оценивающе, как будто прикидывали, что они будут делать, если я вдруг сойду с ума и брошусь на них. Их таких было трое, и мне показалось, что они похожи между собой. Хотя под этим ежиком волос, с гладко выбритой головой, все обители Академии были чем-то похожи. — Ваше выступление запланировано через три часа в зале собраний. Перед этим мы бы хотели предложить вам экскурсию по главному зданию с посещением учебных комнат.

Мужчина замолчал, выжидающе взглянул на меня, как будто я могла перечеркнуть весь их план. Но ведь, что дозволено императору, никак не дозволено мне. Даже думать грешно об отклонениях от плана.

— А мы не помешаем вашим подопечным готовиться? — Пожалуй, только такой вопрос могла бы задать наследница.

— Они готовы пойти на такие жертвы, — усмехнулся другой, самый молодой, судя по лицу, мужчина. Он, как и предыдущий оратор смотрел на меня несколько иначе, но его интерес был скорее сочувственным. Видимо, оценка, данная мне, едва ли отличалась от ноля. Интересно, какой он критерий использовал?

— В таком случае… — задерживаться дольше необходимого в окружении вояк мне не хотелось.

Я поднялась, оправила платье и покосилась на дверь, ожидая, когда среагирует охрана.

— Вы не выбрали себе сопровождающего, — напомнил первый.

— Мне совестно отрывать вас от дел. Думаю, мой страж не откажет в маленькой просьбе и побудет сегодня еще и гидом. Актор, не окажете любезность?

Обращаться к юноше было неприятно, но терпеть за спиной кого-то незнакомого… Мне и приставленной с утра охраны хватало. А должны прибыть еще и журналисты, чтобы увековечить мой позор. И все это через три часа. Неужели пора начинать считать секунды?

— Конечно, Кирин, как прикажете. — Актор насмешливо усмехнулся собственному начальству и сделал шаг вперед, оказываясь на одном со мной уровне. Мне показалось, или это было демонстративной акцией, но для кого из присутствующих мой страж так старался?

Спрашивать в присутствии верхушки Академии я поостереглась. Любопытство любопытством, но помогать удовлетворить сей грех остальным я не хотела.

Коридор пустовал. То ли занятия продолжали идти, то ли курсантом просто запретили показываться на глаза высокой делегации. Но, каков бы ни был верный ответ, мы не встретили никого, пока не спустились на первый этаж, в холл.

— С чего желаете начать осмотр? — Актор был вежлив и улыбался, как заправский экскурсовод, желавший заставить незадачливых туристов потратить свои кровные на сувениры и другую дорогую, но малоценную дребедень.

— А с чего бы вы рекомендовали? — поддержать игру порой куда проще, чем объяснить, почему ты это хотел избежать.

— Я куратор у одной из групп. Мы могли бы начать с них. В их дисциплине я уверен. Лично занимался воспитанием, — хмыкнул юноша. А меня затошнило. Лично занимался? Дрессировал? Как для цирка? Как будто это не люди вовсе.

— Хорошо, мы начнем с них, — решила я и даже протянула руку своему стражу. Все же незнакомая обстановка заставляла идти на жертвы. Главное, вымыть после руки до локтей с мылом или еще с каким-нибудь антибактериальным средством.

Актор вел уверенно, не увеличивая, но и не снижая темп. В жилом корпусе, куда мы свернули, уже не было столь безлюдно. Курсанты то и дело выбегали из комнат и неслись по поручениям своих старших. Глаза прятали в пол, не решаясь на нас смотреть, но мне хватало синяков, которые они тщетно старались скрыть. И это Академия вооружений?! Здесь должны готовить элиту? Да разве вырастет из этих запуганных мальчишек тот, кто не будет мучить личный состав, как мучили его? Разве они смогут быть полноценными людьми? Именно людьми, в полном смысле этого слова. Да для меня даже марионетки императора большие люди, чем зарвавшиеся садисты с манией величия, мучившие личный состав. А семью? Там они тоже будут по законам военного времени жить? Отвращение. Вот что у меня вызывали такие люди. Отвращение и гнев, ненависть, объяснить которую я не могла. И с таким человеком я иду рядом?!

Актор остановился у одной из дверей и, не стучась — как будто и не существовало никаких прав на личное пространство, вошел. Я заглянула следом, спустя две минуты, давая возможность обитателям комнаты подготовиться. И я была права в своем решении, если от крови мне просто стало дурно, то что бы случилось от лицезрения самого ‘обучения’ вежливости, как назвал это Актор, удивленно обернувшийся на мой вскрик… Я бы не смогла это вытерпеть.

На коленях посреди комнаты, обессилено опустив голову, стоял юноша. Его лица не было видно, а глаз он не поднял, когда я вошла. Его буквально вздернули на ноги, чтобы курсант, пошатываясь, встал в строй.

Я видела, как зло на него посмотрел Актор. Именно на него, а не на тех, кто явно принимал участие в ‘обучении’ и кто быстро спрятал за спину руки со следами чужой крови.

— Убрать здесь, — распорядился мой страж и сделал шаг назад, поворачиваясь ко мне лицом, спиной закрывая курсантов. — Приношу свои извинения. Младшие еще не все освоились, и коллектив помогает им лучше следовать правилам, — пояснил Актор, искоса следя за своими подчиненными.

— Ему нужно к целителям, — тихо проговорила я, пытаясь разглядеть пострадавшего.

— Мужчину украшают шрамы.

— Если он выживает, — скривилась я, делая шаг в сторону, чтобы Актор не закрывал мне обзор.

— Выживет, в общежитии не умирают.

Юноше не нравилось, что я ищу избитого курсанта, но вмешаться он не мог. Субординация была на моей стороне, как бы ему это обстоятельство не досаждало. Наконец, я увидела того, кого искала. Юноша отошел на задний план, стремясь укрыться от внимания посторонних за снующими туда-сюда коллегами. Что-либо сделать с побоями он даже не старался.

— Остановитесь, — я говорила тихо, но услышали все. Движение застыло мгновенно, все вытянулись по струнке, и даже пострадавший шагнул в строй. Он и был мне нужен.

Темные, короткие волосы, впавшие глаза, обвисшая кожа на лице, рассеченная бровь, губа разбита и желтеющий синяк на скуле. Ему явно доставалось не в первый раз. Но в глазах… в глазах все еще была решимость. Он не собирался подчиняться, не собирался жертвовать самоуважением, выбирая если не смерть, то муку. И я… я даже завидовала ему. Его силе воли, его решимости, его таланту. А смотрел на меня, словно пытался узнать и…

— Кирин? — вздох полный удивления и недоверия.

Актор мгновенно задвинул меня за спину, убирая с линии возможной атаки. Но нападения не последовало.

— Кирин?! — недоверие сменилось узнаванием и… надеждой?

Я замерла, пытаясь вспомнить этот голос. Да, я слышала его раньше, не в таком плачевном состоянии, когда он был полон гордости и силы, когда тихо читал свои стихи, когда возбуженно рассказывал о своей первой маленькой, но уже победе.