Голос Ленинграда. Ленинградское радио в дни блокады - Рубашкин Александр - Страница 20

Через десятилетия очерк Д. Славентантора, написанный для радио, воспринимается не как информация или отклик на события, – как эпос. «24 ноября на лед спустились первые машины с грузом. Вдали на горизонте шоферы увидели низко стелющийся дымок. То пробивался сквозь льды, волоча за собой баржи с грузом, последний пароход». Потом были написаны поэмы и книги о Дороге жизни, но что может сравниться с суровой прозой этого первого очерка… Нередко писатели и журналисты даже не подозревали, что их корреспонденции и очерки передаются по радио. Н. Чуковский, Л. Успенский, В. Василевский, А. Тарасенков, С. Варшавский и Б. Рест выполняли задания редакций газет, их посылали в боевые части и на корабли Политуправления фронта и Балтийского флота. Да и слушатель не всегда мог отличить, что написано для газеты, а что специально для радио, когда передача подготовлена литературным вещанием, а когда политическим: он ждал вестей с фронта и получал их.

Для самих же авторов это был бесценный опыт – он привел многих журналистов в литературу, стал первоосновой будущих повестей и романов. Очерк А. Крона «Интеллигенция корабля» (он прозвучал по радио) прямо перекликается с его пьесой, а рассказ «Я держу мой флаг», который автор считал «беглой зарисовкой, недалеко ушедшей от обычной газетной корреспонденции», был, по признанию писателя, тем семечком, из которого проросли и пьеса «Офицер флота», и роман «Дом и корабль». Многими нитями связаны военное и послевоенное творчество журналистов, литераторов. Весной сорок второго в Ленинград приехал А. Фадеев. Он много ездил по Ленинградскому фронту и немало времени провел на Балтийском флоте. На радио Фадеев пришел не только чтобы выступить, но и самому увидеть, чем оно стало в те дни. Очерк «Что я видел в Ленинграде» Фадеев прочел сам, а через день передавался другой его очерк – «На переднем крае». Военные корреспонденты сообщали о событиях в полках и ротах, о боевой разведке, об удачном артиллерийском налете на вражеские позиции. Порой их работа казалась незаметной – не так-то легко говорить о героизме обороняющейся армии.

В дни нашего наступления слушатели и читатели старались не пропустить ни одного сообщения корреспондентов. Эд. Аренин писал о боях за Шлиссельбург, П. Лукницкий запечатлел начало прорыва. А. Розен вел репортаж из наступающих частей. Он писал о первых наступательных боях еще в декабре 1941 года, а в январе 1944-го рассказывал о бойцах, освобождавших Гатчину. Все эти корреспонденции передавались по радио. Не осилили бы радиожурналисты тяжкой военной ноши, если бы остались одни, если бы не пришла к ним на помощь вся «пишущая братия» – журналисты военных газет, ТАСС, «Ленинградской правды».

Но и при этом в трудную пору декабря – января материалов не хватало. Сохранившиеся рукописи «Радиохроник» лишь частично напечатаны на машинке. Тут же идут газетные вклейки, карандашная и чернильная правка. Машинистки были не в силах вновь перепечатывать материалы. Радио, естественно, использовало газетные статьи, но нередко важнейшие материалы попадали в Радиокомитет немедленно, до газетной публикации, потому что и в обкоме партии, и в Военном совете 88-го фронта знали – это самый кратчайший путь в ленинградские квартиры, на заводы и фабрики.

Известная статья «Враг у ворот», опубликованная 16 сентября в «Ленинградской правде» в качестве передовой, была еще до выхода газетного номера передана по радио. Радиожурналисты получили ее непосредственно из Смольного. Огромное значение для поднятия морального духа ленинградцев имела беседа с председателем Ленгорсовета П. С. Попковым в январе 1942 года, когда он сказал, что самые тяжелые дни остались уже позади. Эта беседа также передавалась по радио за день до публикации в газете. Трудно переоценить роль печати блокадного города. Многие журналисты-газетчики были награждены боевыми орденами. Но обстоятельства сложились так, что в течение нескольких месяцев, когда газеты не доставлялись вовремя и, разумеется, не расклеивались по городу, радио стало главным источником информации, главной связующей нитью граждан Ленинграда. И радиожурналисты чувствовали эту свою ответственность.

Граждане фронтового города жили под обстрелом и бомбежками, тушили зажигалки на крышах, спасали раненых. Описание всего этого, уместное в других условиях, порой оказывалось ненужным. Важно было перенести микрофон на место событий – пост МПВО, боевой корабль, передний край. Долгое время деятельность репортеров сдерживалась несовершенством и громоздкостью аппаратуры. В частности, поэтому в довоенную пору репортажи чаще всего велись из театров и концертных залов, со стадионов.

Во время войны положение изменилось. В конце августа в Ленинграде появился пригнанный из Таллина автобус, оснащенный новейшей немецкой звукозаписывающей аппаратурой. Командование фронтом передало автобус в распоряжение Дома радио. Главный инженер Радиокомитета Н. Свиридов, его товарищи А. Сафронов и П. Палладин, обеспечивавшие техническую сторону вещания, сразу поняли, какие возможности открывает перед Ленинградским радио репортажная машина. Правда, сначала она была лишь средством передвижения. Еще незнакомый аппарат звукозаписи – магнитофон – оказался без ленты. И тогда в машине установили громоздкий шоринофон. Он-то и позволил уже осенью 1941 года готовить оперативные репортажи, входившие в передачи для фронта и флота, в выпуски «Последних известий» и «Радиохронику». Их использовали все редакции, они звучали по центральному вещанию. Многие репортажи неоднократно повторялись. В городе стали привычными передачи, которые начинались словами: «Внимание! Внимание! Мы говорим с фронта…» И, слушая голоса людей, которых отделяли от фашистов несколько сотен метров, ленинградцы ощущали дыхание близкого боя.

Выбор места репортажа, его первоочередность определялись существенными обстоятельствами. Узнав от товарищей из отдела контрпропаганды, что генерал Дитрих объявил о потоплении крейсера «Киров», репортеры готовили передачу с «потопленного» крейсера. Моряки-балтийцы встречали смехом заверения Дитриха, и этот смех слышали в Ленинграде и в Берлине. Через несколько месяцев группа партизан Ленинградской области перешла через линию фронта в Ленинград. Один из партизанских командиров, выступая по радио, говорил о том, как слушали в немецком тылу этот репортаж с крейсера: «Что тут с нами было – мне не рассказать! Живы и Ленинград, и флот… Мы тотчас наших агитаторов в села, рассказывать, что не сдан Ленинград и не сдается». Так репортаж опровергал гитлеровскую брехню.

Фронтовая бригада работала самоотверженно, а красно-белый автобус хорошо знали защитники Ленинграда. Всего за час добирался он до переднего края, а потом на десятки метров приходилось тащить в траншею микрофонный шланг. Так было до тех пор, пока не разыскали в одном из научных институтов магнитную ленту. Целых восемь тысяч метров пленки! Всего восемь тысяч – на всю войну, на всю блокаду. Но теперь репортеры становились поистине вездесущими. В одном из отчетов о работе фронтового вещания говорилось: «Редакция проводила передачи из окопов, огневых позиций артиллеристов, наблюдательных пунктов, с самолета, находящегося в воздухе, с танка, с аэродромов, с кораблей, со дна Финского залива, где работали водолазы, с боевых аэросаней».

Возможно, нынешний читатель, избалованный достижениями науки и техники второй половины двадцатого века, видевший прямые репортажи с Луны, спокойно отнесется к сухим строкам отчета, но бывший фронтовик оценит их по достоинству: каждый из этих репортажей мог стать для журналиста последним. Мы говорим об автобусе, магнитофоне, пленках. Все это важные вещи. Но они были лишь предпосылкой успеха. Главными оставались люди. Их труд в сложнейших условиях войны и блокады. Руководил фронтовой бригадой корреспондент Моисей Блюмберг. О нем его товарищи вспоминают как о человеке большого мужества и обаяния. Чтобы взять интервью у одного из командиров на передовой, М. Блюмбергу пришлось около километра ползти по насквозь простреливаемой автоматным и пулеметным огнем дороге. Позже М. Блюмберг полетел на самолете-торпедоносце, устроившись в его крыле: хотел записать звучание боевой атаки. Рядом с М. Блюмбергом был его товарищ, корреспондент Лазарь Маграчев, который, казалось, рожден, чтобы стать репортером. Сгусток энергии, журналист, не способный сидеть на одном месте, наверное, и без «репортажки» сумел бы проделать большой путь по дорогам войны. Л. Маграчев не просто работал, он творил у микрофона, искал формы радиорепортажа.