Реквием по братве - Афанасьев Анатолий Владимирович - Страница 18

— Это та старуха? — уточнил Санек.

— Не надо, — возмутился Клим. — Старуха! Ты бы ее видел в деле. Думаешь, кости легко ломать голыми руками? Не всякий мужик справится. А Дора Викторовна… Э-э, да что говорить, ты же циник, Саня.

В их застолье была одна забавная особенность: о чем бы ни шла речь, обращались исключительно к Тайне, и она воспринимала это как должное. Но в конце концов ей надоела их трепотня.

— Что ж, молодые люди, не пора ли нам поговорить по существу?.. Как я понимаю, сегодня за вашу жизнь никто больше не даст и ломаного гроша, не правда ли?..

Клим глубокомысленно кивнул, а Санек возразил:

— Не совсем так. Страна большая, можно ломануть куда-нибудь в глушь.

— Можно и в Европу прогуляться, — поддержал Клим. — Однако позвольте спросить, мадам, почему вы принимаете такое участие в нашей горькой судьбе? Или здесь что-то личное?

— Хороший вопрос, — похвалила Таина. — На него я отвечу чуть позже… Пока давайте обсудим ваше положение. Вы, мальчики, какие-то все же инфантильные. Что значит «ломануть в глушь», «прогуляться в Европу»? Это же детский лепет. У вас что, большие счета в банке?

— Да уж не совсем нищие, — сказал Санек. — Откладывали помаленьку на черный день. Вот он и наступил.

— Сколько же у вас денег?

— Коммерческая тайна, — ответил Клим. — У тебя сколько, Сань?

— Штук тридцать могу настричь. Плюс тачка. Можно пару акций по быстрому провернуть. А у тебя сколько?

— Пятьсот рублей, — важно сообщил Клим. — И те ѵ матушки.

Таина спросила:

— Какие акции ты имеешь в виду?

— Пару магазинов подорвать — элементарно. У меня есть на примете. Но это на худой конец. Светиться зря не стоит. Только в случае глубокого нырка.

Таина обвела их светлым взглядом, понюхала черное вино в рюмке.

— Знаете, кого вы мне напоминаете, мальчики?

— Я не всегда был инвалидом, — сказал Клим. — Если ты про это.

— Страусов напоминаете. Помните? Которые головки прячут под крылышки. Еще немного и начну жалеть, что с вами связалась.

— А зачем ты с нами связалась, Таина Михайловна? — вторично полюбопытствовал Клим.

— Наверное, ошиблась.

— Поглядела бы ты на меня, когда я не был инвалидом. Телки гроздьями висли. Подтверди, Сань.

Санек сказал:

— В самом деле, Таечка, у тебя же есть какой-то план? Может, поделишься? Чего нас за лохов держать?

— А вы не лохи?

— Мы не лохи, — сказал Клим. — Мы чайники.

— Столяра придется валить, — Таина отпила глоток. — Другого выхода нет. Хвост надо отрубить.

— Наконец-то, — обрадовался Санек. — Я все гадал, куда ты клонишь. Что ж, Столяра свалить нетрудно. За ним всего человек сорок. Если Климушку разозлить, он их тростью переколотит.

— Боишься? — из прекрасных глаз брызнул темно-синий лед, и Санек действительно испугался. Но не того, о чем она подумала. Он испугался, что это их последнее застолье. Клим тоже расстроился, махнул бокал коньяку и закусывать не стал. Даже не занюхал кусочком черняги по народному обычаю.

— Нам-то с Саней чего бояться? — заметил оскорбленно. — Нам бояться нечего. Сама же говоришь, нас уже списали, и в Европу, конечно, с нашим башлями да с нашими рожами соваться нечего. Только буржуев смешить. Но тебе-то, Таина Михайловна, зачем вмешиваться, вот чего опять же не пойму? Какая корысть? Ведь у Столяра большие связи, он не сам по себе. Или в стороне останешься?

— Как же я останусь в стороне, если вы, мальчики, в моей квартире сидите?

Санек нашел нужным уточнить:

— Квартира не твоя. Квартира — проходняк. Тут тобой и не пахнет.

— Неужто носом чуешь?

— Чую, — признался Санек. — Уже третий месяц чую.

Многозначительная фраза повисла в воздухе, и только Клим взглянул на друга удивленно.

— Значит, так, — подытожила Таина. — Или вы кончаете ваньку валять, или я ухожу. Выпутывайтесь сами.

— А дальше? — спросил Санек.

— Что дальше?

— Допустим, ты знаешь, о чем говоришь, и мы каким-то чудом завалйм Столяра и всех прочих. А потом?

Теперь Клим поглядел на кореша одобрительно: правильный вопрос. Пора узнать, до какой степени эта девица чокнутая. Таина не уклонилась от прямого ответа, хотя тоже поняла скрытый смысл вопроса.

— Дальше, мальчики, возьмем Москву за хобот.

— Как это? — переспросили парни хором.

— В городе полно миллионеров, мы их немного разгрузим.

Клим и Санек смолчали, потупясь. Степень чокнутости девушки-разбойницы зашкалила явно выше нормы. Не то чтобы это их смутило, но обоим стало не по себе. До этой минуты они смутно надеялись, что Таина при ее хватке и, скорее всего, немалых связях действительно их выручит, но какая помощь от беспредельщицы.

— Закручинились, богатыри, — ласково пропела Таина. — Очко играет?

— Не-е, — промямлил Клим, — очко тут ни при чем. Но мне, как инвалиду… Может, все же правда, в Европу податься? Дамы-буржуйки, я слыхал, любят простой, деревянный русский член. Пусть Санек решает, он у нас за старшего. Скажи, Сань, тебе каким представляется наше будущее?

— А чего мудрить? — Санек выглядел немного затравленным, на висках проступила испарина. — Девушка права.

— В чем права, Сань?

— Пока Столяр живой, нам не продохнуть. Ни здесь, ни в другом месте. Он же на принцип пошел. Только я не секу, как это сделать реально. Он без охраны вообще не ходит. Осторожный, сука, как питон.

Клим сказал:

— Столяр — это ерунда, раз плюнуть. Мне интереснее, как после будем миллионеров мочить. Скажи, Таина Михайловна, всех сразу замочим или для начала кого-нибудь одного? Банкирушку какого-нибудь?

Таина наполнила их пустые стаканы и себе подлила вина. В ее взгляде теперь не безумие сквозило, а холодная, черная ярость. Их обоих проняло до печенок, а ведь повидали немало. В банде, считай, со школьной скамьи. Как свободу объявили и работы не стало, так их в омут и затянуло.

— За вас, мальчики, — звенящим голосом провозгласила. — Отчаянные вы мужики, я вас обоих люблю. Сашенька, веришь мне, дорогой?

— Как отцу родному, — кивнул Санек.

— Ага, — добавил Клим, хотя его не спрашивали.

Выпили до дна. Почему не выпить, коли налито?

Боренька Интернет, пятикурсник МФТИ, претендующий на красный диплом, сын невинно убиенного банкира, и Филя-мастер, бывший минер-пехотинец, мужик стоеросовый, с культяшкой вместо левой руки и с ликом истукана, — на пару управились с работой на три дня раньше, чем обещали Тайне. Получилась не бомба, а конфетка, произведение искусства. Загляденье — взрывать жалко. Все эти скороспелые так называемые взрывные устройства, которыми пользуются группировки для морального устрашения конкурентов, ни в какое сравнение не идут. Центральная часть выполнена в виде большой, зеленой пластиковой черепахи с высунутым алым язычком-детонатором, и у этой черепашки-мамы еще семь деток-черепашек, тоже зелененьких, размером со спичечный коробок. У всех деток крошечные черные головки с усиками — радиоантеннами, для постоянного контакта с черепашкой-мамой. Общая мощность нашпигованной в сложную конструкцию супервзрывчатки (добыча Таины) аналогична 30–40 килограммам тротила, и при желании, как сказал Филя-мастер, таким «механизмом» можно раскурочить половину Москвы. Естественно, Филя в поэтическом восторге призагнул, но штука действительно получилась убийственная. Чтобы ее состряпать, Боренька три недели просидел в библиотеке, изучая специальную литературу, но без Фили-мастера у него ничего бы не вышло. У Фили золотые руки (точнее, одна рука и культяш-ка) и природное чутье на всякого рода механику. Боренька впервые встретил такого необыкновенного человека.

Работали в гараже у Фили — безвылазно шесть дней подряд и больше всего намаялись с электронной начинкой черепахи-мамы, но когда наконец закончили и вышли на двор, на солнечный октябрьский морозец, обоим показалось, что прожили вместе целую жизнь. Филя подслеповато щурил покрасневшие глаза, Боренька поднес зажигалку к его сигарете.