Атлантида (СИ) - Высоцкий Виталий Викторович - Страница 13

— Вот и я о том же, я ведь молчал. А вопросы я составлял в мыслях, в уме. — и тут ко мне пришло понимание. Она каким–то образом слышала мои мысли, то есть то, о чем я подумал в данный момент, и, наверное, еще не догадываясь, что это только мои мысли, восприняла их как звуковые послания.

— Каким–то образом Лира, ты восприняла мои мысли, — теперь уже уверенней объяснял я ей свою догадку, поняв, что же тут случилось. — Странно, почему же тогда я не ощущаю твоих мыслей.

— А я не думала, наверное, поэтому ты ничего и не слышал, я молчала и в мыслях тоже. — легко произнесла Лира быстрее меня разобравшись с этим происшествием, и приняв его как должное.

— Понятно, — на выдохе ответил я, — ладно, пошли дальше, а то мы так и к вечеру не доберемся до Максимилиана.

— Теперь уже не далеко, — нормальным голосом ответила Лира, и я этому очень обрадовался. Было так приятно снова слышать нормальный голос. Некоторое время мы шли молча, так как ни я, ни она, скорее всего, не производили даже мысли в эфир. Наслаждались тишиной и звуками окружающей нас природы.

— Если и дальше будет продолжаться спонтанное и неконтролируемое их открытие у меня, то так, похоже, недолго и «с катушек съехать». Сплошные шоки на каждом шагу. — я опять забылся и, перестав следить за своими мыслями, снова начал думать о неожиданном раскрытии у себя способностей.

— От чего недолго и «с катушек съехать»? — вновь спросила Лира.

— Ну, вот, опять, — от ее вопроса в мою кровь была выброшена очередная порция адреналина. Я вздрогнул, мои уши и лицо тут же запылали, а по телу прошла волна жара. Но на этот раз я справился со стрессом быстрее.

— Ты о чем…? А–а–а…, ну, да. Просто я снова подумал о способностях. Если они так часто у меня будут открываться, и так неожиданно, то кто знает, останусь ли я в порядке от такого нервного напряжения. — опомнившись произнес я, глядя на Лиру.

— А ты расслабься и успокойся, — на этот раз я услышал ее «голос» где–то внутри, у себя в голове.

Странно было видеть молчащую и улыбающуюся Лиру (не произнесла ведь ни звука, даже рот не открыла), и при этом ощущать ее голос где–то у себя в сознании. Интересный опыт.

— Да, надо будет над этим поработать, поупражняться как–нибудь. — произвел я мысли своим сознанием.

— Почему как–нибудь? — ощутил я вновь беззвучный голос Лиры. — Давай прямо сейчас более не говорить вслух, пока идем к Максимилиану.

— А, что, действительно, давай прямо сейчас и начнем. — «передал» я свою мысль Лире, попросив ее рассказать о житии–бытии ее, Макса, да и вообще здешней цивилизации.

Так мы и дошли за молчаливыми разговорами до места, указанного Лирой. Перед моими глазами предстали сооруженные людьми развалины. На первый взгляд это было старое полуразрушенное строение огромных размеров. Оно очень сильно заросло лианами, деревьями и кустарником, подобно древним городам Майя и Ацтеков, в нашем мире.

Похоже, здание было построено очень и очень давно, так как не только имело полуразвалившийся вид, но и архитектурный стиль был полностью отличен от того, в каком были построены дома, в которых проживали атлантийцы сейчас.

Макса нигде не было видно. Наверное, он находился внутри, в развалинах, и что–нибудь переводил. Он же упоминал, что изучает старые языки, а здесь должны были остаться хоть какие–либо надписи, хоть что–нибудь, что могло его занять. Ведь не просто так это здесь построили, да еще таких огромных размеров. Очевидно, это был либо храм, либо еще что–то, вроде библиотеки или дома для регулярных сборов людей. В любом случае это здание несло некую определенную смысловую нагрузку. И я практически не ошибся. Это действительно было культовое сооружение, вернее, когда–то им являлось, раньше. Данные развалины когда–то были Домом Знаний Атлантиды, что–то вроде наших библиотек. Я в этом убедился, когда пошел по обвалившимся коридорам и проходам внутрь в поисках Максимилиана.

Проходя по полуразрушенным, заросшим зеленью, залам, я наблюдал осколки, похожие на стеклянные, в изобилии валявшиеся на земле. Крыши не было. Она обвалилась, и, похоже, разбила нечто, оставив на полу груды черепков, и много, много света в итоге.

— Я пойду, поищу его там, если что зови, — отвлекла меня от обозрения окрестностей Лира.

— Хорошо, — я мельком взглянул на нее, но увидел только спину, она уже почти завернула за угол, и вернулся к осмотру комнаты, в которой я в данный момент находился. Подобрав осколок побольше, я стал рассматривать его, вертя в руках. Осмотрев, наконец, его, я заключил, что это был кварц. Пластина толщиной не более половины сантиметра на изломе была матово–белой. А будь это обычное стекло, цвет излома был бы слегка зеленоватым. На плоскостях пластины были нанесены какие–то знаки. Очевидно, это были письмена Атлантиды. Разобрать их было практически невозможно. Да и их письма я не понимал. Осколки из прозрачных стали матово–белыми, и знаки определялись только на ощупь, так как имели рельеф, выступающий над плоскостью пластины. Иные же были утоплены в нее. Знаки сами по себе изначально были белые на прозрачных пластинах, а так как кварц, как и стекло со временем кристаллизуется, приобретая матовую, отливающую белизной окраску, то надписи на пластинах по цвету слились с остальным объемом пластин и все в итоге стало молочно–белым, почти неразличимым.

Но тогда им, наверное, было несколько десятков, а может и сотен тысяч лет, так как чтобы кварц стал белым на сотую долю миллиметра, необходимо было пройти двум трем тысячам лет, ибо таким медленным был процесс самопроизвольной кристаллизации кварца, и вообще стекла.

Оказывается, люди того времени вовсе не были профанами и достаточно хорошо разбирались в материалах, потому, как кварц за исключением конечно хрупкости был практически вечным материалом, и записанную на нем информацию можно было оставить надолго, очень надолго. Они явно не прогадали, выбрав кварц в качестве материала для носителя информации, хотя можно было взять еще и золото. Оно, правда, мягкое, легко мнется, но тоже практически не подвержено коррозии. Проходя дальше по комнатам, говорю по комнатам, так как обходил стены, проходя периодически в дверные проемы (то, что от них осталось). Самих дверей уже давно не было. Наверное, истлели со временем, за тысячи–то лет. Наблюдал то тут, то там уже почти целые пластины, и не полностью белые, как были ранее осколки, а местами. Они, скорее всего, были как–то упакованы, и поэтому меньше подверглись действию окружающей среды (перепады температур, влажности, как правило, ускоряют процесс кристаллизации). На них имелись все те же знаки причудливой формы. Некоторые таблички, хорошо сохранившиеся, были уложены стопками и проложены тканью. Очевидно, Макс уже успел с ними поработать.

Интересно, где он может быть сейчас? Как много комнат. И что это все же за надписи на табличках? Что они означают? Надо найти его. Наверное, он уж точно знает, что это за место. Я прислушался, вдруг услышу его голос. Но услышал только завывание ветра в стенах этого полуразрушенного комплекса. Да хруст осколков под ногами. Продвигался я осторожно, все–таки стекло, как никак, мог и пораниться ненароком. Но на удивление до сих пор ничего не случилось, и ноги мои были целы. Я еще раз нагнулся, глядя себе под ноги, и поднял заинтересовавший меня осколок. Вот так дела! Его края были оплавлены, будто он некоторое время пролежал в печи. Так вот почему до сих пор мои ноги были еще целы. Взял еще один, еще, еще, еще и еще, наблюдая везде одну и туже картину — оплавленные края. Создавалось впечатление, что в этом месте была высокая температура, примерно около двух тысяч градусов. Что–то здесь произошло, только очень и очень давно, так как зелень уже успела вырасти и покрыть собой все вокруг. Что же случилось тут давным–давно? Я задумался над этим вопросом, но меня отвлекло тихое бубнение. Кто–то тихо и монотонно говорил, очевидно, что–то исследуя и комментируя вслух. Мгновение спустя я узнал этот голос. Он принадлежал Максу. Но его самого нигде не было видно. Наверное, за стеной где–то. Я зашел за ближайшую стену, но там никого не оказалось. Зашел за следующую. Опять никого. Странно. Стены не могут такой тихий голос пропускать равномерно, без изменения его громкости. Обычно две три стены и голоса уже не слышно, или наоборот он становится громче, если приближаешься к его источнику. А тут тональность вообще не менялась, словно я вообще не двигался с места.