Партнер (СИ) - Высоцкий Виталий Викторович - Страница 36

Шел я до того места, где повстречал Одею, наверное, минут тридцать, видать, испытывал тогда неслабый шок, и поэтому зашел вглубь местного синего леса довольно далеко. Обнаружив, наконец, Одею, кустик с желто–зеленимы плодами, я ускорил шаги, но когда до кустика оставалось метров десять–пятнадцать, мне пришлось их замедлить. Я заметил, как кустик притянул распущенные в стороны ветви к основному стволу. Видимо он тоже понял, что я заинтересовался именно им.

Странно, но после подобных его действий, я сделал вывод, что кустик меня испугался. Но почему, ведь я не старался ему навредить? По действиям растения было заметно, что оно боялось…, боялось меня.

Я продолжал медленно подходить к Одее. Она же сжалась еще сильнее, притянув свои ветви к центру.

И тут меня посетила мысль о том, что, наверное, ей могли причинить вред те существа, какие тоже попробовали ее плоды, как и я. Возможно, они тоже после поедания ее плодов испытали дискомфорт, но так и не поняли, чего на самом деле хотела Одея. Скорее всего, они могли неправильно понять ее действия и намерения. Наверное, так же полагали, как и я, поначалу, что она хотела их отравить. А возможно, позже некоторые из существ попытались уничтожить ее, за то, что она якобы желала их смерти.

Но я‑то этого не хотел, совсем не хотел.

Когда между мной и Одеей остался метр, я заметил, что она всячески пыталась закрыться и отстраниться от меня как можно дальше, но не могла, так как корни ее уходили глубоко в землю. Я не стал пугать ее еще сильнее, и осторожно сел на землю рядом с кустиком.

— Одея, я…., — прервавшись, я не договорил своих мыслей до конца, ибо заметил, что она взмахнула парой ветвей, слегка отстранив их от себя. Наверное, удивилась тому, как я ее назвал, или ожидала ударов с моей стороны, а их не последовало.

— Одея, я не намерен причинять тебе никакого вреда, пожалуйста, не бойся меня. — я все же запустил свои мысли, оформив их в словесную форму.

— Теперь я все знаю, я знаю, кто ты и что ты делаешь на самом деле. Я знаю, что ты вовсе не желала мне навредить. Айя мне все рассказала, не бойся меня. Претоселен мне все рассказал.

Одея после моих мыслей чуть–чуть сняла напряжение со своих ветвей, и они уже не так плотно прилегали к ее основному стволу. А спустя еще мгновение, ее тонкие ветви с круглыми синими листиками изогнулись, приняв некую форму, очень напоминавшую форму тел селенов, по крайней мере, мне так показалось.

— Да, да Одея, претоселены…, они мне все объяснили. Они рассказали, кто ты и каковы твои намерения, — я повторил свои мысли еще раз, попытавшись заверить Одею, что абсолютно никакого вреда в ее адрес с моей стороны направлено не будет.

Затем она при помощи своих ветвей и листиков изобразила еще одну картину, добавив ядом с формой селена некое подобие куста. Я именно так понял эту вторую форму, какую Одея так же создала из листьев и веточек.

А дальше в моем сознании проявилась мысль о том, что Одея могла таким образом изобразить себя, себя рядом с селеном.

— О-о, да вы оказывается друзья, верно? — я произвел мысль–вопрос, даже толком ее не осознав. После моего вопроса вновь последовала картина, изображенная ветвями Одеи. Форма тела претоселена осталась без изменений, а вот рядом с ней Одея теперь образовался человечек. Да, да, самый натуральный земной человечек. Кустик изобразил меня примерно так, как у нас рисуют людей маленькие дети, палочками были изображены руки, ноги и туловище, а окружностью — голова.

Изобразив картину с селеном и человеком, Одея пару мгновений подождала, затем ее ветви чуть дернулись, и вновь сложились в тот же рисунок.

Я задумался над ее последним действием. Может быть, так она задала свой вопрос, спрашивая, был ли я другом селену?

— Да, я и Айя — мы друзья, — ответил я Одее на ее жест, запустив соответствующие мысли, а потом тише добавил, так же мысленно. — Хотелось бы мне, чтобы это было именно так, хотелось бы.

Одея после моих последних мыслей чуть осмелела, и немного распустила свои ветви в стороны от основного ствола. Сразу после она изобразила еще один рисунок, каким я был слегка огорошен, поэтому не сразу понял, как на него отреагировать.

На последнем рисунке Одеи, из ее листьев и веточек был изображен кустик и человек, наверное, снова я.

Одея, подождав немного, вновь едва заметно дернула веточками, распустив рисунок и потом собрав его заново. Я пока еще совсем не понимал, просьба это была, вопрос, или утверждение.

Наверное, опять вопрос, а может предложение, предложение дружбы с ее стороны. Если это было предложением, тогда все было просто замечательно.

Да, я хотел стать ей другом, хотел, чтобы она знала абсолютно точно, что я не причиню ей вреда, но вот как донести до нее свои намерения, свое желание, я не знал. Я так же не был уверен в том, понимала ли Одея мои мысли–слова, обращенные к ней раньше.

— Да, Одея, я очень хочу быть тебе другом, и я не причиню тебе никакого вреда, абсолютно никакого. — я пока не знал, как еще можно было донести до нее свои намерения, поэтому вновь запустил свои мысли–слова, как делал это до сих пор.

После моих последних мыслей в ее адрес, Одея, наконец, развела ветви в стороны, разрушив изображение, однако, затем вновь собрала несколько своих ветвей вместе, сотворив из них изображение раскрытой человеческой ладони, обращенной ко мне.

Этот жест мне уже был известен, и я не стал больше медлить и раздумывать, а не торопясь протянул правую руку вперед, повернув ее ладонью к Одее.

Она аккуратно коснулась моей ладони всеми своими веточками и листиками, вновь покрыв всю ее поверхность, как проделал это и в прошлый раз при первом нашем контакте.

Я был просто счастлив, что Одея перестала испытывать страх по отношению ко мне. По крайней мере, очень на это надеялся. Мне очень хотелось верить, что именно так все и обстоит.

— Спасибо, Одея, что решила меня не бояться. — я послал исполненные благодарности мысли кустику и был очень рад тому факту, что, наконец, хоть кто–то перестал меня бояться.

Я был настолько счастлив, что мои глаза сами собой закрылись, и на внутреннем экране я представил картину, как делюсь с Одеей своим счастьем и благодарностью, какие я испытывал в те мгновения. Все это произошло как–то само собой. Я даже не заметил, как вошел в это прекрасное состояние, когда возникает желание поделиться своими силами, энергией, чувствами с другим живым существом.

Я очень хотел разделить те светлые чувства с Одеей, какие испытывал сам. Хотел, чтобы она не только знала, но и ощутила мое дружественное расположение по отношении к ней.

Посидев некоторое время, в блаженном состоянии, я открыл, наконец, глаза, и моему взору предстала удивительно красивая картина. Взглянув на себя, на свое тело, ноги, руки, я отметил вокруг них еле заметное желтоватое свечение. Оно так же передалось и Одее через мою правую руку, как через некий канал или мост между мной и кустиком.

Медленно поднимая взгляд от своего тела к правой руке, и далее, я, наконец, увидел Одею. Это было нечто. Каждая ее веточка, каждый листик были окружены зеленоватым сиянием. И она, видимо, окончательно убедившись в том, что я таки не собираюсь причинять ей абсолютно никакого вреда, полностью расслабила свои ветви, отведя их от основного ствола.

Все ее ветви теперь равномерно покачивались из стороны в сторону, словно под легкими порывами ветра, дующего туда обратно. Скорее всего, кустику понравилось то, что я проделывал некоторое время назад, передавая ему светлые чувства. Наверное, сейчас он тоже испытывал те прекрасные ощущения, какие довелось испытать и мне, чуть раньше.

Попытавшись, было отстранить свою руку, я вдруг обнаружил, что она до локтя была обвита веточками и листиками Одеи. Но это было проделано кустиком без какого–либо дискомфорта для меня. И как только Одея поняла мои намерения, она сразу же отпустила мою руку, ослабив своеобразное объятие.

— Спасибо тебе Одея, за помощь, и за то, что больше не боишься меня. Мы ведь теперь друзья? Я, во всяком случае, очень на это надеюсь. — произвел я соответствующие мысли, направив их Одеи, и встал на ноги. Одея все покачивала своими светящимися зеленым светом ветвями, однако часть их них вновь собрала вместе, изобразив картину, на какой я вновь разглядел формы тел человека и кустика. Только в этот раз они были не рядом, как изображала Одея раньше. Человек теперь располагался на фоне кустика.