Сюрприз на Рождество - Бэлоу Мэри - Страница 38

• Предыдущая
• 38/42
• Следующая

Все это настолько напоминало семейную сцену, что Изабелла с трудом вернулась к действительности. Вечером он объявит о своей помолвке с Джулианой, а завтра она вместе с детьми вернется в Лондон. Но Изабелла понимала, что это не конец. Что-то в его глазах, голосе и движениях говорило, что он постарается поддерживать связь с дочерью. К ее сыну он также был добр.

А прошлой ночью… Изабелла никогда не забудет, как в церкви он поднял Жаклин на руки и держал ее, пока та не уснула. А потом укрыл ее своим пальто, нес всю дорогу до дома, уложил в постель и поцеловал, поручив заботам Изабеллы и няни.

Она не представляла, что Джек сможет так полюбить ребенка, пусть даже своего собственного.

– Нам нужно спуститься вниз, – сказала она. – Все собрались в гостиной и ждут нас.

– Верно, – кивнул Джек. – Нам нужно идти. Уложишь армию назад в коробку, малыш?

– Хочу рассказать друзьям о своих подарках, – заявил Марсель, вскакивая на ноги.

– Но сначала нужно собрать армию, – твердо напомнил Джек.

Изабелла поняла, что это Рождество она сохранит в памяти на всю жизнь.

Это был шумный день. Дети носились по дому и по двору. В полдень в гостиной состоялись короткие репетиции, стулья вокруг сцены расставляли мужчины, так как в доме почти не осталось слуг. Музыканты, прибывшие из Лондона, настраивали инструменты и играли, пока ставили стулья, а дети крутились под ногами. Позже начали съезжаться гости из Лондона. Невзирая на холод, они проходили на террасу поздравить герцогиню, а потом члены семьи показывали им их комнаты. Говард, Джулиана и их родители направились в дом священника, чтобы пригласить всю его семью на праздник.

Церемония поцелуев под венком была очень увлекательной.

– Просто позорно, – заявила сестра герцогини, перехватив Конни и Сэма, отходящих от венка.

– Для этого и придумали венок для поцелуев, – ответила герцогиня, внимательно наблюдая, как Говард и Роуз заняли место Сэма и Конни.

Фредди волновался из-за костюма для представления. В принципе все, за исключением Изабеллы, решили отказаться от костюмов. Она же привезла с собой необходимые наряды. Но Фредди не соглашался играть в белом плаще, как в прошлый раз, когда он исполнял роль слуги, а мечтал, по его словам, о чем-то более элегантном.

– Фред, – сказал Алекс, обнимая его за плечи. – Какого цвета плащ подходит для твоей роли?

Фредди нахмурился.

– Он должен быть красным, – ответил он. – Руби говорит, что оранжевый, но я думаю, что он должен быть красным. Черт возьми, это великолепный цвет. Все сразу обратят на него внимание.

– Не сомневаюсь, – проговорил Алекс. – Так одевайся в красное, приятель, публике это понравится.

Фредди обрадовался, но потом снова погрузился в размышления.

– Я не отвлеку внимания от Изабеллы? – поинтересовался он. – Мне бы не хотелось этого делать, Алекс. Изабелла умна и великолепно играет, а у меня в голове пусто.

– Поверь мне, – сказал Алекс, сжимая его плечо, – и надень красное.

– Это будет смотреться элегантно, Фредди, – заметила Энн, жестом приказывая Алексу скрыть ухмылку.

Клод страдал от обычной неразберихи, царившей на семейных постановках. Он говорил всем готовым слушать – в основном своей жене, – что всеобщее внимание сосредоточится на Изабелле, а остальных и не заметят.

– Этот олух Фредди, – пожаловался он, – в полдень пять минут вспоминал слова, с которыми должен обращаться к Порции. Целых пять минут!

Клод достал платок, чтобы промокнуть лоб. Подготовка к Рождеству в Портленд-Хаусе достигла кульминации.

На протяжении двух последних дней Джек посещал все репетиции и пришел к выводу, что Изабелла – величайшая актриса. Вечером после ужина, когда собравшиеся гости расселись на стульях в бальной зале, он понял, что до этого момента она играла вполсилы.

Сцена с его участием шла последней, и Джек, как обычно, ужасно волновался и переживал, но до того как в финале появиться на сцене, он смотрел и прислушивался к предшествующим выступлениям. Ему так понравилась Порция, что он почти влюбился в нее. Затем его до того заинтриговала сварливая, злоязычная Катерина, что захотелось прыгнуть на сцену и укротить ее. Джек хотел расцеловать эту глупышку. А когда в последней сцене Петруччио справился с ней, он почувствовал разочарование от того, что ее характер утратил былую силу. Джек видел ее глаза и понимал, что она настоящая актриса. В се глазах отражались ум и легкая насмешка. Катарина не была окончательно укрощена. Вес, что она делала, было просто уловкой. Бедный Петруччио и не представлял, что его ждет.

«Черт побери, до чего она хороша!» – подумал Джек, но неожиданно звук аплодисментов вернул его к реальности, и он вспомнил, что должен выйти на сцену.

Теперь Джек понимал, что мог бы протянуть ей руку и помочь быстрее добиться успеха, подбодрить ее – ведь она так нуждалась в этом. По крайней мере убедить ее в его любви. Но тогда он был слишком молод и горяч.

И он потерял возможность провести жизнь рядом с ней.

А сейчас ему предстояло играть на сцене другого идиота. Отелло стал убийцей из-за дикой ревности. Он, Джек, не убил Красотку, но разрушил все самое прекрасное, что когда-либо присутствовало в его жизни.

Он похолодел при воспоминании о последней ссоре. Когда Изабелла сбежала от него, то уже ждала ребенка. Жаклин.

Брошь! Он выпросил у Гортензии свой давний подарок, обещая заменить его более крупным украшением сразу по возвращении в Лондон. Чудесно, что сестра взяла ее с собой. Впрочем, Гортензия всегда возит с собой все драгоценности, вызывая неудовольствие Зеба и истерику матери. Гортензия решила, что брошь предназначается Джулиане, и была потрясена, заметив ее утром на платье Жаклин.

Алекс знал. Джек понял это утром, встретившись с кузеном глазами, когда Жаклин показывала всем брошь. Они не обмолвились ни словом, но Алекс знал правду. Энн, по-видимому, тоже была осведомлена, если судить по брошенному на него ласковому взгляду. Милая Энн!

– Джек! – прошипел Клод. – Сейчас не время валять дурака, приятель.

Джек выскочил на сцену. Он не помнил ни единого слова своей роли. Он перевел дыхание и набрал в легкие побольше воздуха.

Изабелла играла восхитительно. Джулиана не представляла, что исполнение способно довести до слез, не кое-кто плакал. Она приняла Порцию и смеялась на; Катариной. Она переживала за Дездемону, поджидавшую мужа и предчувствовавшую свою смерть, так как знала что он сердит на нее. Джулиана напряженно следила как Отелло разбудил Дездемону поцелуем и убеждал себя что должен убить ее, хотя и безумно обожал.

Джек напоминал Отелло. Она готова была поклясться, что он действительно любит Изабеллу, и се сердце сжалось: они любили друг друга, но не могли забыть oб ошибках прошлого. Джулиана застонала, когда сцена подошла к трагической развязке. Она расстроилась из-за смерти невинной Дездемоны и преступления, совершенного сбитым с толку Отелло. Она страдала из-за несправедливости, царящей в мире, где любовь не всегда приносила счастье, где столько непонимания, ошибок и трагедий, потому что люди отказываются говорить откровенно – особенно с теми, кого любят.

– Поразительно! – услышала она голос отца, когда все вокруг начали аплодировать. – Может, сцена не со всем подходит для Рождества, но игра потрясающая.

Джулиана находилась под таким впечатлением от увиденного, что сначала даже не могла аплодировать. Кто то прикоснулся к ее руке, и она повернула голову к Фитцу сидящему рядом. В доме священника было объявлено о помолвке Говарда и Роуз, вот почему представители обе их семей во время представления сидели рядом.

Джулиана припомнила, что всегда чувствовала опустошенность, когда начиналась эта сиена из «Отелло». Игра настолько тронула ее, что на смену депрессии пришло восхищение.

– Разве это не прекрасно? – спросила она.

– У меня есть предложение, – ответил Фитц. – Давай проведем минутку где-нибудь наедине, пока все подготовят к балу.

• Предыдущая
• 38/42
• Следующая