Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице] - Гацура Геннадий - Страница 32

У полковника перехватило дыхание и отвисла челюсть, когда он, взглянув на катер Луки Дженовезе, представил, что его нужно будет взорвать.

«Чудит миллионер, — подумал он. — Не знаю, в моде сейчас такие катера или нет, но я точно знаю, что стоит он не одну сотню тысяч долларов. Столько мне не заработать и за десять лет, а он не хочет возвращаться за ним!»

Тут полковник увидел Марию, у которой на шее висела золотая цепь, и опытный глаз вояки, боровшегося с «коммунистической заразой» на приисках юга Африки, сразу же определил ее стоимость.

«Еще бы не чудить этим миллионерам, если даже на прогулку по морю они одевают такие драгоценности! Одна эта цепь с изумрудами стоит девять таких катеров! И вообще, зачем взрывать катер, когда его можно просто стащить в воду и продать. Придется только разориться на учебный взрыв, чтобы эти богачи ни о чем не догадались».

Полковник широко улыбнулся Томасу и пообещал:

— Все будет исполнено, как пожелали. О платье можете не беспокоиться, его выгладят и принесут к вам в каюту. Попросите только свою молодую супругу не писать об этом инциденте. Счастливого пути!

Он отдал честь и тут же уставился на катер Луки, подсчитывая в уме, сколько на нем можно заработать, перепродав иранцам.

Прошло несколько месяцев.

Лука Дженовезе сидел перед телевизором в своей любимой позе, закинув ноги на стол. Кабинет был заполнен грохотом и треском автоматных и пулеметных очередей. Внезапно боевик прервался и на экране появился диктор.

— Внимание, срочное сообщение! Только что известный изобретатель машины для путешествия во времени Томас Франк и его супруга передали в дар ЮНЕСКО часть своей коллекции золотой посуды древних инков. По оценке специалистов, приблизительная стоимость этого дара равна двадцати миллиардам долларов! Сейчас вы сможете посмотреть наш репортаж…

В кабинет влетел Билл.

— Шеф, вы слышали?

Но главарь мафиози уже ничего не слышал, он вцепился в подлокотник кресла и, не отрываясь, смотрел на проплывающие мимо него по экрану телевизора украшенные драгоценными камнями ритуальные сосуды, огромные блюда, чаши…

1983 г.

«У, колотун какой! А впереди еще январь, февраль… Проклятье, как я ненавижу зиму, холод, снег! В этом пальтишке даже при небольшом морозе можно еле пару часов выдержать. Скорее бы весна, а там, глядишь, и лето. Летом хорошо. Черт побери, как трещит голова. Все тело ломит. Руки трясутся, как у алкоголика. Сколько еще?»

Сергей бросил взгляд на часы.

Пять минут! Николаева аж передернуло.

«Открыла бы пораньше, что ей стоит. Во рту, как кошки нагадили. Воды бы попить, да нельзя отойти ни на секунду, рыжий сразу вперед пролезет. Сволочь! Пусть только попробует, я ему морду набью… Ну, все. Помираю. Сердце так сильно колотится, что, кажется, еще немного, и выскочит из груди. Еще три с половиной минуты! Покурить бы!»

— Есть у кого сигарета?

— «Беломор» будешь? — спросил рыжий, протягивая пачку папирос. — Я с утра не могу. Скоро откроют.

Вспышка спички на мгновение осветила серые, помятые лица людей, стоящих в очереди у дверей маленького домика с вывеской «Кафе».

«Благодать! Нет ничего прекрасней первой утренней затяжки».

— Скоро, она откроет? — раздалось недовольное ворчание.

— Две минуты еще. Посмотри на часы.

Очередь покосилась на часы, висящие рядом с остановкой трамвая.

— Не орите, а то возьмет и вообще не откроет.

Разговоры смолкли. В кафе вспыхнул свет. Через стеклянную дверь было видно, как появившаяся за прилавком женщина надевает поверх пальто белый халат.

Раздался визг тормозов. Вся очередь, как по команде, вздрогнула и обернулась. Прямо на тротуаре, напротив кафе, остановился желтый милицейский «газик» с семёркой на дверце. Из него выскочил молоденький сержант.

— Ну, алкаши, разойдись! Что уставился? Отойди от дверей, кому говорят.

— Муська, открывай! — заколотил со всей силы в дверь милиционер.

— Еще нет семи, — посмел заметить рыжий.

— Заткнись, тебя не спрашивают. Открывай, Муська!

Мелькнула тень. Дверь приоткрылась, и грубый женский голос спросил:

— Что надо?

— Мусь, дай пару бутылочек, а то мы вчера того… Сегодня башка здорово гудит.

Из-за двери высунулась усыпанная золотыми кольцами рука с двумя бутылками пива.

— Только у меня ни копеечки с собой.

— Ладно, потом отдашь.

«Газик» уехал.

— Ну, что стоите? Заходите! — прохрипела продавщица.

Сергей передернул плечами и первым бросился в дверь.

— Одну, пожалуйста! — сказал он, высыпая последнюю мелочь на прилавок. Его трясло. Зубы выбивали дробь. Сердце буквально разрывалось в груди. — Откройте.

«Что она так медленно…»

Руки жадно схватили бутылку, и Сергей тут же, не отходя от прилавка, начал пить.

— У, алкаш! Отошел бы в сторону. С утра и за бутылку, чтоб вы все передохли.

Муся шутила. Она, как никто другой, не была заинтересована в смерти своей клиентуры.

— Мусенька дай, пожалуйста. Помру ведь.

Продавщица пересчитала деньги рыжего и заорала:

— Что ж ты, сволочь, мне даешь?! Гони еще двенадцать копеек!

— Так пиво двадцать одну копейку стоит, а пустую тару я отдам.

— Что? Бутылку мне отдашь? У меня не приемный пункт! Я что, бесплатно на час раньше сюда прихожу, чтобы тебя, хроника, похмелить? Ты деньги не кидай, а то вообще ничего не получишь. Бутылку мне отдаст! Ишь, ходят тут всякие. Сначала один без денег прилетел, теперь этот. На, подавись своей тарой.

Рыжий отошел от прилавка, подошел к столу, возле которого стоял Сергей, об алюминиевый край стола открыл бутылку и жадно припал к ней.

 — Ты мне мебель не порть! А ну, пошли отсюда! У нас запрещено распивать спиртные напитки. Читать не умеете? — Заорала вдруг Муська и ткнула пальцем в стену, где под небольшой табличкой с запрещением, висел пришпиленный кнопками большой портрет Брежнева с текстом Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Маршала Советского Союза товарища Леонида Ильича в связи с семидесятилетием со дня рождения очередным орденом Ленина и четвертой медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза.

Сергей с рыжим вышли на улицу, обогнули здание и попали в темный двор, который освещался единственной лампочкой, висевшей возле служебного входа в кафе. По всему двору валялись ящики из-под пивных бутылок.

— Холодно. Скоро Новый год, — сказал рыжий, садясь на один из ящиков. — Что это она сегодня разошлась с утра? Наверное, из-за этого «мусора». Подумала, что по ее душу приехали. А, черт с ней. У меня сосед есть, он, если мента или черного кота увидит, так целый квартал объезжает. Богатый, сволочь. Вот если его…

— Кто богатый?

— Не кот же. Сосед богатый. Каждый год себе новую машину покупает, а старую продает.

Пиво потушило огонь в горле, дошло до страдающего желудка и теперь потихоньку гасило там горящие угли. Дрожь прошла, осталось только слабое покалывание в кончиках пальцев рук и ног.

— Ты меня слушаешь?

— Да, да.

— Так вот, покупает он себе новый «жигуль», дает несколько сотен сверху тому, кто ему без очереди достает как инвалиду, герою или черт знает кому. Встает и к шести часам на вокзал, к отходу поезда. Там сажает четырех человек в машину, берет с них по пятерке — десятке и везет за двести километров в соседний город. В девять часов он уже там. Завтракает на вокзале, берет еще четырех попутчиков и обратно. К часу — он дома. Итого: за семь часов сорок — пятьдесят рябчиков. Красота! Поел, отдохнул, и на работу, в вечернюю смену, на бензоколонку, И там он свой полтинничек имеет и бензин дармовой. За год зарабатывает на машине тысяч двенадцать — тринадцать и едет продавать ее куда-нибудь подальше. Сдает за свои деньги да еще тысчонки три наваривает. Еще бы не наварить, машина новая — года нет. Ни царапинки, ни пятнышка ржавчины. На счетчике всего пятнадцать тысяч километров. Сотни тысяч счетчик не показывает. Купит кто-нибудь, а потом мучается, внутри все детали уже изношены. Ты, что заснул?