Большая шляпа средних размеров - Лившиц Михаил Абрамович - Страница 21

Они еще побросали мячи, пока судья не объявил о начале матча.

В тот день Олег сыграл еще две встречи — одну выиграл, вторую проиграл. Еще одно очко он получил за встречу с Солоповым; тот, естественно, не вышел на корт. В итоге Олег занял второе место в группе.

— Поздравляю, — подошел к нему незнакомый мужчина лет пятидесяти с выправкой, выдававшей в нем бывшего военного. Он протянул Олегу руку: — Цветков Алексей Миронович, генеральный директор клуба и ваш покорный слуга. Кажется, у нас намечается новый победитель турнира — завтра игры будут уже по олимпийской системе, желаю успеха!

— Очень приятно, но завтра мне ничего не светит — жена не отпустит!

— Жаль! Мало того, что вы упускаете первое место и призовой фонд, вы лишаете нас возможности пообщаться на заключительном банкете — у нас традиция, после турнира — небольшой банкет-фуршет! Может, переиграете дома, буду рад вас видеть. — И Цветков откланялся.

— Ну что, двигаем на малую родину, а то мы уснем в машине, — обнимая Кирилла, встрял Михаил Орестович.

Олег взглянул на часы; было уже полседьмого вечера.

— Действительно, нам пора!

— Олег Михайлович, у меня будут неприятности — вы же слышали, шеф поручил мне доставить вас всех к нему, — Екатерина умоляюще смотрела на Олега. — Михаил Орестович! — обратилась она уже к отцу. — Прошу вас, ну буквально на несколько минут, Кирилла я беру на себя!

Михаил Орестович был не из тех людей, которых женщинам приходится долго уговаривать. К тому же Катерина с первых же слов расположила его к себе.

— Чего хочет женщина, того хочет бог! — и он галантно предложил Екатерине руку.

Через пять минут они уже стояли перед типовой деревянной избушкой, из трубы которой струился небольшой дымок.

Москва, 1974

Не ответив на приветствие Михаила Орестовича, тренер взяла, что называется, с места в карьер:

— Если хотите, чтобы мальчик продолжил занятия, после каждой тренировки он должен оставаться на полчаса дополнительно. Одно занятие — три рубля, решайте.

— Конечно, Клавдия Ивановна, мы согласны. Между прочим, мы с Аликом все лето играли, на мой взгляд, он заметно прибавил.

— Так может, ему и заниматься не надо, вы его и тренируйте! Через две недели у нас первые соревнования — открытое первенство спортшкол нашего района для детей шестьдесят шестого — шестьдесят седьмого года рождения, — и она развернулась, закончив разговор.

Ровно через две недели, в субботу, Михаил Орестович привел Альку на его первый официальный турнир. Настроение у обоих было приподнятое, праздничное. На доске объявлений была вывешена турнирная сетка и расписание игр. Михаил переодел Альку и вывел его на корт. Мальчики играли по одному сету. Судья на вышке — один из старших воспитанников — вызвал участников. Через пятнадцать минут Алька выиграл свой первый официальный матч. Михаил ликовал! Он проследил, чтобы судивший матч юноша внес результат встречи в таблицу.

— Клавдия Ивановна, мы выиграли, — радостно сообщил Михаил Орестович, — не знаете, с кем мы дальше играем?

— Смотрите доску с расписанием игр, читать умеете?

Следующим соперником Алика оказался Игорь — мальчик из их группы. Тренер расположилась рядом с кортом на стороне Игоря. Встреча началась. Оказалось, что Игорь не умеет подавать «сверху» и просто ударом справа вводит мяч в игру. Михаил был- слегка удивлен этим обстоятельством — он знал, что родители Игоря отправляли его в спортлагерь. На протяжении всего сета «Клавка» (как называл ее про себя Михаил) громко, совершенно не стесняясь, давала указания Игорьку. Сначала Михаил терпел, но потом, обозлившись, так же громко начал подсказывать сыну. При этом, пользуясь тем, что судил встречу один из ее старших воспитанников, «Клавка» внаглую объявляла в ауте все спорные мячи, которые ложились на половине корта Игоря. И все-таки Алька выиграл! Не сказав ни слова, тренер отправилась на другие площадки. В тот день Алька выиграл еще одну встречу и, заняв чистое первое место в своей подгруппе, вышел в финальную пульку; Михаил не удержался и, вы-думав какой-то незначительный предлог, подошел к тренеру.

— Плохо, техники никакой, — огорошила его «Клавка», — все движения — неправильные!

— А как же результат? — не выдержал Михаил.

— Да вы просто научили его бороться, а играть он не умеет!

Не сказав ни слова и не попрощавшись, Михаил подхватил Альку, и они отправились домой. Он был просто взбешен. Парень умеет бороться, у него настоящий бойцовский характер — да это же здорово! Этому не научишь! Так, казалось бы, поставь ему технику и получи сильного игрока!

После этих соревнований, на которых Алька выступил очень достойно (правда, в финальной стадии ему удалось выиграть только одну встречу), внешне ничего не изменилось. Алька продолжал оставаться на дополнительные занятия, Михаил регулярно подплачивал. Наступала дождливая осень. Бабушка, водившая Альку на тренировки, сообщила Михаилу, что занятия переносятся на закрытые корты стадиона «Шахтер»: мало того, что это автоматически влекло дополнительные деньги, дорога до тренировки увеличивалась на двадцать минут в один конец. «Инженерный» бюджет семьи начал потрескивать, если не сказать — трещать!

В те годы советские инженеры практически были лишены возможности заработать какие-то левые деньги. Единственное, что разрешалось официально, это преподавательская деятельность. И Михаил устроился в электромеханический техникум — читать лекции по электронике студентам-вечерникам. Даже читать лекции по вечерам после основной работы было, мягко выражаясь, утомительно. «А каково же этим бедолагам после работы сидеть на моих лекциях», — думал Михаил о своих студентах. И он старался не требовать с них слишком строго на экзаменах и зачетах. Студенты это быстро «прочухали», и, конечно, нашлись доброхоты, которые стукнули в деканат; сразу же по окончании экзаменационной сессии с Михаилом вежливо распрощались. Он стал лихорадочно искать новые возможности «подхалтурить», устроился электриком в близлежащий кооперативный дом, начал брать реферативные переводы с английского технической литературы. Жена видела, каких усилий стоило это Михаилу.

— Зачем ты так мучаешь себя, — укоряла она мужа, — нам же хватает на нормальную жизнь. Давай бросим этот проклятый теннис — и ты изводишь себя, и бабушке тяжело возить его так далеко.

— Вот Алька выиграет Уимблдон, и бросим, — отшучивался Михаил Орестович.

Так пролетела зима, и как только весеннее солнышко подсушило корты, занятия вновь возвратились на «Локомотив». Несколько полегчало — всем. Приближалось лето.

— Пап, Клавдюша просила тебя зайти переговорить, — однажды передал Алька просьбу тренера. Михаил Орестович обрадовался — он был уверен, что тренер отметила значительный прогресс Альки и хочет обсудить с ним какие-то новые варианты.

Однако все оказалось совершенно иначе. У Михаила был автомобиль — по тем временам скорее предмет роскоши, а не передвижения. Этот автомобиль на самом деле принадлежал родителям — и каждый раз, когда нужно было воспользоваться машиной, Михаил спрашивал разрешения у отца. Поэтому он пользовался автомобилем довольно редко. Однако от внимания тренера не укрылось то, что пару раз Михаил приезжал за Алькой на машине. Поэтому, когда Михаил подошел к ней, она начала без обиняков:

— Мне нужно съездить в субботу договориться насчет очередной смены в спортлагере. Сможете отвезти меня, это Академгородок в Пущино?

— Обязательно, — рефлекторно согласился Михаил. Он даже не подумал в этот момент, что поездка займет не менее трех часов в один конец.

— Тогда в субботу жду вас в десять часов на стадионе, — сказала тренер.

«Ни тебе спасибо, ни здрасьте», — мелькнуло в голове у Михаила.

В субботу в начале одиннадцатого они выехали с «Локомотива». Дорога предстояла длинная, как выяснил накануне вечером Михаил, заглянув в автомобильный атлас дорог Московской области. Разговор не складывался — вежливые попытки Михаила как-то наладить беседу всякий раз наталкивались на краткие и в большинстве случаев грубоватые ответы. И он замолчал. Пущино, в котором Михаил до этого ни разу не был, оказался миленьким, чистым городком. «Клавка» зашла в несколько мест: сначала в местный исполком, потом в какую-то школу, потом — на стадион. При этом она ни разу не пригласила Михаила пройти вместе с ней; он сидел, ожидая в машине и проклиная свою нерешительность, — надо было накануне твердо отказать ей, когда она обратилась с просьбой. Наконец «Клавка» появилась и заявила: