Нега - Григорьев Константэн - Страница 4

— Ты не знаешь случайно, что едят на ужин жуки? — спросил Магистр, обернувшись к Константэну, который танцевал на кровати. Тот светился, словно намазался фосфором.

Друзья купались в хрустальном горном озере, любуясь сюрреалистическим пейзажем: прямо под ними чернела бездонная пропасть, в ней кружились потревоженные птицы, а вокруг в отвесные стены переходили напластования гигантских гранитных плит. Осторожно выбравшись из каньона, они обогнули пропасть и попали на дискотеку, где нежно пела Ванесса Паради и невпопад мигала самодельная цветомузыкальная установка. Юнкер сразу же познакомился со школьницей четырнадцати лет, привлекшей его внимание нестандартной белой шаплеткой. Она была очаровательна! Константэн назначил ей свидание. А Вадим быстро сошелся с археологами из Караганды, и друзья тут же оказались у них в корпусе.

Там пили спирт и бренчали на гитарах.

Самую хорошенькую девицу из экспедиции звали Мари.

Друзья ухаживали за ней с переменным успехом. Мари все время смеялась — столь необычными казались ей комплименты маньеристов. Но спирт и полнолуние незаметно делали свое дело — Мари готова была отдаться обоим поэтам. Начальник экспедиции, зорко следивший за чужаками, напомнил ей о тяжелой дневной работе, и бедная девушка, помахав друзьям ручкой отправилась спать. Тут же маньеристы оказались с ней в одном котловане — Мари, облаченная в большой мыльный пузырь, глухо смеялась. Одновременно юнкер наблюдал, как происходит его свидание с белой шаплеткой. Крошку, влюбленную в него, звали Пеночка. Она была в белом платьице, летних сандалиях и обмахивалась веточкой арчи. У нее как раз случился день рождения, и юнкер подарил ей книгу своих лучших стихов. Теперь малышка смотрела на него совсем иначе — с удивлением, благодарностью и тайным страхом перед существом более высокого порядка, чем она сама. На запястье у Пеночки авторучкой было выведено какое–то слово. Константэн нагнулся и прочел его: «Яблоко». Затем спросил, почему после каждой буквы стоит точка?

— Это означает: «Я буду любить одного, как обещала», — стесняясь, прошептала малышка.

Константэн нежно опустил ее на каменное плато и наклонился, чтобы поцеловать. Она забилась в стальном кольце его объятий — под белым платьицем обозначилась юная грудь. Юнкер прижался губами к ее плотно сжатым горячим губам и вдруг почувствовал, как слабеет она в его руках, как отвечает на его поцелуй маленьким дрожащим язычком…

Звезды осыпали ее волосы.

Константэн подошел к Мари. В лагере сейчас никого не было: все отряды ушли в поход, у археологов был выезд в город, она осталась дежурной по корпусу. Ее беседка была увита плющом и цветами. Мари подняла ресницы, и ее губы встретились с губами юнкера…

Археологи угостили друзей дынями и засунули в срочно вызванный аэростат. Поднимаясь в воздух, Константэн пульнул в них зажженной сигаретой…

…сигарета, выписав немыслимую спираль в холодном февральском воздухе, опустилась за воротник подвыпившего панка, трясущего своим зеленым «ирокезом» у ДК имени Горбунова, где как раз происходил ежегодный «Фестиваль надежд». На этом фестивале московская рок–лаборатория проводила смотр новых групп и солистов.

Панк зарычал от боли, хитро изогнулся и достал сигарету из–за воротника. Докурил и проник в концертный зал. Его глазами спящий Константэн увидел все происходящее в зале. На сцене заканчивала выступление металлическая команда «Неистовый Виссарион». Их программа называлась «Харкая кровью». Зал бесился. Музыка группы представляла собой крутой коктейль из ранних «Напалм Дэт» и «Парадайз Пост» образца 91 года. Вокалист ревел всей своей стальной утробой.

— Кровь, кровь, новый террор! Глаза Левиафана глядят из Арктического склепа! Твои ноги у меня на плечах! Я — пожиратель трупов! Я всхожу на колокольню! О-о!

Шоу было мощным — пиротехники Шрам и Ваня Дик постарались. Над сценой был подвешен гигантский муляж птеродактиля с ярко горящими огнями в глазницах, и толстый вокалист все время норовил заехать ящеру по зубам двуручным мечом. Одновременно с настоящими взрывами по углам сцены откуда–то сверху с визгом падал подвешенный на канате карлик с огнеметом в руках. Из огнемета он поливал публику. Под самую завязку представления металлисты вытащили на сцену гроб и начали рубить его топорами, причем из гроба доносились сдавленные крики и во все стороны брызгала кровь.

В первом ряду сидели маньеристы во фраках. Они пили вино из узких хрустальных бокалов и одобрительно посмеивались. Константэн увидел себя в круглых золотых очках, брезгливо, но хладнокровно вытиравшего кровь с накрахмаленной манишки.

На сцену выскочили лохматые панки, во всем подражавшие «Эксплойтед». Это было скучновато. Они матерились и мочились в зал, а когда им отключили свет и аппаратуру, спели, обнявшись, свой главный хит «Я люблю тебя, рвотный поток».

Маньеристы аплодировали. Они существовали как бы вне зала. Их реакция была совершенно непредсказуемой — когда выступал клинический оркестр «Передвижная гармония Шашубая Кошкарбаева», Добрынин встал и в перерыве между песнями истерическим тенорком затянул «Черного ворона». А когда выступали «Вымроки и алорихи» — нудные арт–рокеры, утвердившие, что они осциллируют между психоделик и ломривайвал, Дмитрий Быков влез на сцену, растолкал музыкантов и начал читать вслух стихи Нонны Слепаковой.

Маньеристам было скучно. Они ждали выступления группы «ТБ». А пока приходилось размениваться на кроссовер «Альфреда Кубина», неумелый техно–трэш «Полночного землетрясения» и глуповатый анархически–казацкий саунд «Батьки Махно». Последняя группа выехала к зрителям верхом на ослах и во время выступления так ни разу с них и не слезла. А когда они отработали свои двадцать минут, выяснилось, что ослы назад не пойдут. Пришлось вызывать карлика с огнеметом.

Константэн уютно чувствовал себя в этом сне. Ведь если бы наяву кто–нибудь спросил его: «Что же ты предпочитаешь, музыку или полную глухоту?», Константэн прикрыл бы рукою глаза и произнес: «Я выбираю музыку…»

…Теперь вместо сцены был океан. На волнах покачивалась выдолбленная из ствола секвойи банановая лодка, и в ней сидели связанные по рукам и ногам, подобно спутникам Одиссея, куртуазные маньеристы. А в роли сирен выступали участники единственного в мире супермузыкального дуэта «Творческое бессилие». Константэн, будучи вокалистом дуэта, скорбно стоял в белой кувшинке посреди синего океана и перебирал струны. На нем была золотая рубашка без пуговиц. Чуть поодаль верхом на дельфине скакал по волнам гитарист «ТБ» Принц Нектар. Каждый раз, когда дельфин погружался в воду, его прекрасное и нескончаемо длинное соло внезапно обрывалось и каждый раз возникало опять, когда дельфин выпрыгивал на поверхность из тайных пучин. Вместо гитары в руках у Принца был сверкающий сгусток Энергии. Константэн вздрогнул и запел: