Солдат на войне. Фронтовые хроники обер-лейтенанта вермахта. 1939 – 1945 - Прюллер Вильгельм - Страница 3

7.30. Мы на отдыхе. Совсем нет воды: ни попить, ни умыться. Кончились сигареты, и, конечно, купить их негде. Может быть, завтра подвезут. В 3.00 ночи наша артиллерия начала стрелять, и этот грохот раздавался в течение полных четырех часов.

14.00. Мы поднялись на большой холм. Это заняло несколько часов. Впереди гремят орудия, раздаются пулеметные очереди. Последние часы они находятся под огнем нашей артиллерии и полевых минометов, но и не собираются сдаваться.

Мы лежим в лесу в готовности. Перестук винтовочных выстрелов. Нам сказали, что сзади по нам стреляют пятеро гражданских. Я и еще двое пошли туда, и через несколько минут те пятеро получили свое.

14.30. Первый польский разведывательный самолет. Он сделал по нам несколько выстрелов и исчез. Наши зенитчики видели его, стреляли по нему и, надеюсь, попали. Похоже, поляки хорошо окопались, но наша артиллерия расчищает нам дорогу. Через деревни и холмы, через горящие поселки мы продолжаем наступать. Мы захватили с собой несколько гражданских, которые переносят для нас тяжести. Пушки все еще грохочут. 5.00. Убит первый наш солдат, он служил в 7-м эскадроне. Мы идем вперед, бой продолжается. Сегодня мы свернулись рано. Мы лежим на земле. Естественно. До 11.30 ночи не было никакой еды. Только чай и сигареты! Пятнадцать штук! А потом спать, спать. Сегодня я все еще жив, как и вы с Лоре! Все мы!

Мы поднялись в 6 утра, еще более уставшие, чем вчера. Сегодня первая годовщина нашей свадьбы! Как отпраздновать ее? Я – в лесу, в готовности атаковать. Ты – думаешь обо мне, не знаешь, где я. Печально, не правда ли? Но с этим ничего не поделаешь, ведь так? Это война! А что такое война? Это – совокупность жертв и лишений, жажды и даже голода, жары и холода. Надеюсь, скоро это закончится.

В моих мыслях я возвращаюсь на год назад. И думаю и думаю… Надеюсь, атака закончится для меня благополучно.

Атаку отменили: что случилось?

11.00. Говорят, что фюрер предъявил полякам ультиматум, предложив им уступить нам земли, которые мы заняли. Если от них не последует положительного ответа, в 12.00 в воздух поднимутся 2000 наших самолетов, которые в 12.01 уничтожат их города и поселки. Это будет означать практически конец Польши. Поляки должны согласиться.

11.15. Царит оживление. Появились польские самолеты, которые начали нас обстреливать, вступили в бой наши зенитки. Один, два, три самолета – все они были сбиты. В 11.30 мы готовимся совершить марш на Краков. Предполагается, что это будет форсированный марш. Возможно, это связано с ультиматумом. Возможно, уже сегодня с Польшей будет покончено.[2]

Мы захватили с собой свинью.[3] Чертовски трудно было ее загрузить. Возможно, есть ее мы будем уже в Кракове.

12.45. Выезд. В 13.00 нас атаковали пять польских самолетов. Три из них были сбиты. 13.30. Выстрелы из кустов. Полчаса ожидания. В 18.00 мы выгрузились из грузовиков и приготовились к бою. Не думаю, что сегодня на самом деле будет бой. Вероятно, мы останемся на этих позициях, а завтра с утра будем атаковать.

Услышали еще одну новость. К полуночи, если война не закончится, в наступление перейдут Россия и Латвия.[4] Это станет решительным шагом. Атаку отменили. Сегодня с самого утра я ничего не ел и не пил. Но сегодня я все еще жив, и ты с Лоре тоже. Все мы!

В 5.00 вслед за ночным дозором мы продолжили движение в сторону Кракова. Вчера некоторые из нас погибли, многие были ранены. Огонь вражеской артиллерии против нас. Мы уничтожили ее. Одним словом, я очень верю в наше оружие. Вчера вот уже в который раз поляки готовились биться. Сегодня они продолжают отступать. Они должны встретить нас лицом к лицу и сразить, как это подобает настоящим мужчинам. Но они и не думают делать это![5]

Наша дорога на Краков запомнилась горящими селениями, которые подожгла наша артиллерия или мы сами, если встречали там сопротивление. Вчера вечером все окрестности были объяты огнем.

7.00 утра. С 2.30 вчерашней ночи мы ничего не ели. Обычно нам дают на завтрак черный кофе, а на ужин чай и что-нибудь горячее. И на этом все, потому что смалец и ливерная колбаса кончились, и в течение дня мы держимся на свекле, фруктах и т. д. В 9.15 мы наконец получаем кофе. Какой прекрасный у него вкус!

12.30 – 1.00. Очень важный бой против очень хорошо укрепленной польской пулеметной позиции. Наконец нам удалось выбить их оттуда. Я и Штупаритц подобрались вплотную, однако подносчики боеприпасов не смогли пробиться к нам. Бой был упорным. Но мы вышли из него победителями. В 7 часов вечера нам сообщили, что нас отправляют куда-то еще. Наши боевые порядки теперь пополнились. Три дивизии соединились. Дорога на Краков открыта, и мы находимся в 50 км от города. Но мы продолжаем идти вперед. Куда? Остановились в 20.00. Всего четыре дня войны! Но полных опасностей и чудесных новых впечатлений! Сегодня я все еще жив, и ты с Лоре тоже. Все мы!

Вчера мы не слишком продвинулись вперед. Может быть, там, на дороге, было слишком много транспорта с войсками, а может быть, у нас пока нет такого приказа. Мы наступали всего полчаса, а потом остановились, на всю ночь встали вместе с грузовиками прямо на дороге. После полуночи прямо через нас в сторону сердца Польши вели плотный артиллерийский огонь. Дорога почти дрожала. Сегодня утром мне снова удалось принять настоящую ванну. Несмотря на то что ночью холодно, как зимой, сегодня выдался чудесный день.

Маркель заколол свинью, приготовил и зажарил ее, приготовил сливовый соус. Потом мы расселись вокруг и начали есть. Но наши мысли были у всех одинаковы. Каждый мысленно был у себя дома. Когда мы снова будем есть дома?

Ах да, я забыл тебе сказать: вчера днем у нас был настоящий пир: куры, гуси, поросята, кролики были забиты и зажарены на деревянных колышках, как на вертелах, и мы жадно и быстро все это поглощали. Но сегодня вечером нам пришлось продолжить наш путь.

11.30. Мы снова в пути. Говорят, что русские уже вошли в Польшу.[6] Думаю, что война закончится через пару недель. Сегодня нам раздали сигареты – по четырнадцать штук плюс четыре сигары!

Сегодня мы движемся на Добраву. Третьего числа, после того как отменили атаку, мы видели польское противотанковое орудие, польский танк и мотоцикл с водителем. Все это было уничтожено огнем нашей противотанковой артиллерии. Водитель мотоцикла выглядел ужасно. Сегодня опасность снова нас миновала. На обочине дороги – небольшой холмик, на нем – простой крест и цветы. Здесь похоронили одного из поляков. Он выполнил свой долг.

Мы ехали всю ночь. Этой ночью до нас дошли еще два слуха: (1) что англичане вроде бы бомбили Кельн и Кенигсберг; (2) что поляки атаковали одну из колонн Красного Креста. Все погибли. Если это правда и я встречу поляка, виновного в этом, то, кто бы он ни был, он за это ответит. Убивать беззащитных раненых, лишившихся всего людей, которым, по международным законам, никто не должен причинять вреда! Не может быть ничего более варварского. Сегодня я все еще жив, как и ты с Лоре!

В 4.00 утра мы снова выступили в путь. Сначала мы вернулись в Рабку, а теперь снова едем на восток. На Лемберг.[7] Ночь была холодной, но короткой. Мы провели ее в машинах. Думаю, что сегодня нам позволят написать письма. Тогда, быть может, я растянусь на траве и буду писать своей любимой жене…

12.00. Остановка. Нас обстреляли. Мы как раз проезжали через Ной-Сандец (Новы-Сонч. – Ред.). Маленький городок, который этой ночью все еще находился в руках поляков. Здесь, в Липнице, мы встретили польскую семью, у которой было с избытком разного имущества. Когда они увидели, что никто не собирается причинять им вреда, они захотели подарить нам гору шоколада. Мы поблагодарили и отказались, помогли им и дали хороший совет. Эти люди были полны радости, и теперь они, конечно, больше не верят, что немцы варвары.