Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Бонансинга Джей - Страница 13

– Томми, последняя дверь налево, – крикнула она мальчишке, который шел первым.

Миниатюрная копия отца, Томми Дюпре был гибким, светловолосым парнишкой с румяным лицом, на котором явственно отражались всего его чувства. Его огромные карие глаза светились умом и энергией. В джинсовом комбинезоне, в кепке «Катерпиллар» на голове, он напоминал маленького солдата и храбро маршировал по коридору, таща за собой младшую сестру, которую держал за лямку сарафана. Стоило Барбаре увидеть этого смелого двенадцатилетнего пацана, как она сразу прониклась симпатией к нему. У нее не было своих детей, поэтому ей была незнакома их неизбывная потребность в одобрении, но она чувствовала удивительную общность со взрослым не по годам Томми. Мальчишка был настоящим хулиганом и умником при этом, он не переносил глупцов и дураков, и это было близко Барбаре.

– Я не слепой, – ответил ей Томми. – Я вижу надпись!

Он взял сестру и брата за рукава и, как щенков, подвел их к стеклянной двери, на которой виднелась полустершаяся трафаретная надпись: «заведующий отделом обслуживания». Пятилетний Лукас в вельветовой куртке и кожаных ботинках споткнулся и уронил свой маленький рюкзак, полный бумаги.

На грязный пол полетели раскраски, цветные мелки, отдельные листки и страницы.

– Ничего, Люк, я подниму, а ты иди внутрь, – грустно сказал Томми, и в его голосе послышалось давнее страдание, как будто он стал мучеником – родителем поневоле.

Наклонившись, он принялся собирать рассыпавшиеся вещи.

Барбара подтолкнула остальных детей в комнату, а через минуту вернулась, чтобы помочь ему поднять все художественные принадлежности. Опустившись на колени рядом с ним, она совала в рюкзак раскатившиеся вокруг мелки, пока Томми собирал наспех нарисованные черным маркером и карандашом рисунки пятилетнего братишки. Взгляд Барбары зацепился за один из них.

– Не хочется мне совать нос не в свое дело, – сказала она Томми, – но чей это портрет?

– Это? – Томми поднял рисунок, и Барбара смогла лучше разглядеть странного кривоватого гуманоида с рогами, мертвенно-бледным лицом и огромным раздвоенным языком, высунутым из зубастого рта. – Это Анти-Христ.

– Правда?

– Ага. У моего братишки видения. В основном он видит Похищение. Так его называет наш папа.

– Наверное, Восхищение?

– Ага, – кивнув, ответил мальчик и засунул рисунок обратно в рюкзак. – Папа говорит, что мы живем во времена Великой скорби, когда часть из нас забирают на небо, а остальным приходится остаться на земле и сражаться с Анти-Христом. Поэтому и появились все эти чудовища. Они говорят о наступлении Великой скорби.

– О… – Барбара не смогла найти ответа лучше, чем прохладное: – Понимаю.

– По-моему, это бред какой-то, – продолжил мальчик. – Но я ничего не говорю, чтобы не обидеть папу. Он неплохой отец, просто порой он слишком уж надоедает нам своими разговорами об Иисусе и молитвами Господу, – он застегнул рюкзак и поднялся на ноги. – Сам я атеист. Только не говорите родителям – они этого не вынесут.

Усмехнувшись, Барбара встала и подтолкнула парнишку по направлению к кабинету.

– Смотри-ка, у нас с тобой есть кое-что общее. Я не еврейка, но родителям Дэвида об этом лучше не знать – они этого не вынесут.

Они зашли внутрь, опустили жалюзи и закрыли за собой дверь. Створка громко стукнула, и коридор откликнулся гулким эхом.

В течение нескольких часов после того, как были замечены первые ходячие, Лилли руководила последними мероприятиями по укреплению города и подготовке к нападению. В ее распоряжении было шесть женщин и четырнадцать мужчин, которые без остановки работали над восстановлением западной стены, распределяли боеприпасы, устанавливали прожекторы, оборудовали места для стрелков, прилаживали самодельную катапульту Мэттью, раскладывали взрывчатку и передавали друг другу нужное оборудование вроде биноклей, очков ночного видения, трассирующих пуль, сигнальных огней и оружейных магазинов. Они забрали все, что осталось на базе Национальной гвардии, и теперь у них было шестнадцать гранат, несколько сотен патронов сорок пятого калибра, около шестидесяти патронов тридцать восьмого калибра, сто пятьдесят высокоскоростных бронебойных патронов тридцатого калибра и около сотни патронов двадцать второго калибра в десяти отдельных магазинах для двух «ругеров» Лилли. Арсенал был не слишком завидным, особенно учитывая масштабы наступления, но им приходилось довольствоваться малым. Взрывчатка со склада гвардии могла стать их козырем. Лилли велела тем, кто был вооружен автоматическими винтовками, стрелять короткими очередями, ведь при зажатом спусковом крючке из их стволов могло вылетать по восемьсот патронов в минуту.

Около одиннадцати вечера они сделали передышку, чтобы наскоро похоронить на площади Хэпа Абернати. В свете факелов двадцать взрослых полукругом выстроились возле статуи Джеба Стюарта[4] и склонили головы. Боб подошел к сколоченному из сосновых досок гробу, обмотанному веревкой и скотчем, и тихо рассказывал о том, как Хэп возил детишек в школу и домой на стареньком желтом автобусе. Хэп был тем еще ворчуном, но его любили, и несколько жителей Вудбери поделились историями из его жизни. Каждому дали возможность высказаться, но церемония все же вышла короткой, потому что в воздухе почувствовалась характерная вонь ходячих, которая прервала панихиду. К привычному гнилостному смраду добавились новые нотки, и всем стало не по себе: вслед за запахом протухшего мяса и гнойного дерьма ветер принес черную, едкую, маслянистую вонь обуглившейся плоти – диссонирующий контрапункт зловонной симфонии.

Скорбевшие по покойнику разошлись и заняли свои позиции на крышах машин и кабинах грузовиков, припаркованных вдоль баррикады. Мэттью закрепил самодельную катапульту на верхней ступеньке стремянки, установленной возле западных ворот. Катапульта представляла собой прилаженный на тележку метательный аппарат, собранный из амортизирующих тросов и деревянных реек и могла метать снаряды весом до десяти фунтов. Рядом с катапультой он сложил брикеты взрывчатки С-4, динамитные шашки и однофунтовые кирпичики белого фосфора.

Неподалеку от Мэттью на капотах двух фур разложили свое оборудование самопровозглашенные городские снайперы. Среди прочего там были треноги, звуконепроницаемые наушники, оптические прицелы и металлические коробки со сверхбыстрыми бронебойными патронами. Бен учился стрелять на дальние дистанции в Корпусе подготовки офицеров запаса в Вандербилте и утверждал, что может попасть в голову со ста семидесяти пяти ярдов. Лилли не знала, стоит ли ему верить, но это не имело значения. Кто-то ведь должен был стрелять из винтовки М1 «Гаранд». Вторым снайпером был Дэвид Штерн. У него было мало опыта, к тому же правый глаз его порой подводил, поэтому ему недоставало уверенности Бена, что он с лихвой компенсировал своим спокойствием. Дэвид казался Лилли невероятно хладнокровным, а в бою это было очень ценно.

После полуночи Лилли решила устроить последнюю летучку перед появлением стада и собрала всех возле грузовиков, припаркованных у западных ворот. К этому моменту вонь была уже невыносима и проникла повсюду, а это означало, что стадо было даже больше, чем они могли предполагать. Однако пока ходячих не было видно. Хуже всего, пожалуй, был характерный запах горелого мяса. Лилли никогда не видела вблизи серьезных пожаров и не была свидетельницей смерти от ожогов, но вонь жира, который медленно обугливался на железной сковороде, была ей хорошо знакома, ведь она сопровождала практически каждый приготовленный ее отцом Эвереттом завтрак. Этот запах был похож на тысячекратно усиленный запах горелого бекона Эверетта, смешанный с вонью пылающего меха и обугленных человеческих волос. Из-за этого запаха в животе у Лилли, пока она давала последние наставления, бушевал настоящий ураган.

– Так, уже недолго осталось, – в предрассветной тишине объявила Лилли бойцам. Все вокруг освещали натриевые лампы, которые питались от работавших на последнем издыхании генераторов. Пространство было залито серебристым светом. Зловещую тишину нарушал лишь ветер, шелестевший чуть громче далеких хрипов мертвецов. Шум – который медленно, но верно становился все громче – был похож на приближение циклона, на поднимающийся за деревьями шторм. На лицах собравшихся, залитых холодным лунным светом, был написан отчаянно скрываемый ужас. – Займите свои позиции и не расслабляйтесь: стадо явно движется быстрее, чем мы ожидали.