Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Бонансинга Джей - Страница 16

– А если свеча догорит дотла, папа тогда купит тебе осла…

Главное выбрать момент.

Первая шеренга ходячих вышла из-за деревьев – казалось, у Мередит на глазах рождаются уродливые младенцы. Их обугленные губы шевелились, челюсти клацали в предвкушении скорой трапезы. Некоторые мертвецы уже протягивали обгоревшие, скрюченные руки к стоявшей в воде женщине.

Стоя по колено в грязи, среди темноты и нестерпимой вони, Мередит быстро открыла сумку, в которую были свалены двадцатипятифунтовые снаряды, украденные из арсенала Мэттью – динамитные шашки, обернутые запалами, напоминавшие крупные куски мыла брикеты белого фосфора, приклеенные к зажигательным устройствам, – и стала вытаскивать их. Над прудом висело такое густое облако тумана, что его запах практически заглушал смрад мертвецов, которых становилось все больше. Выходя из леса, они неуклюже спускались по глинистому берегу.

Шаря по дну сумки в поисках зажигалки «Бик», Мередит вспомнила, как давным-давно брат рассказывал ей о том, что метан легко воспламеняется. «Знаешь, некоторые пруды на Зеленой реке можно поджечь, как спиртовку, – объяснял Рори. – Тогда эти болота будут гореть хоть до морковкиного заговенья». Сердце Мередит вдруг забилось чаще. Зажигалки нигде не было.

Первый ходячий с плеском вошел в воду и черной тенью побрел к Мередит. Вонь стала невыносимой, она жгла носовые пазухи, глаза слезились. Мередит лихорадочно искала зажигалку и в конце концов нащупала маленький пластиковый цилиндр. Вытащив его, она тотчас высекла искру.

– Если ослик не будет тебя катать, – тихо бормотала она, толкая сумку на середину пруда, – папа сможет кошку тебе достать.

Первый мертвец догнал Мередит. Она увидела прогнившую обожженную плоть и острые зубы и оступилась, грязные клыки вошли ей в шею. Мередит не оборвала песни. Она продолжила едва слышно шептать слова себе под нос, успокаивая себя, как мать успокаивает ребенка, поправляя холодный компресс у него на лбу.

– А если вдруг кошка убежит, папа купит пчелку, что всегда жужжит…

Подошли другие кусачие, и трапеза началась. Мередит погружалась все глубже в ил. Оглушительный звук – хрипы и стоны, сравнимые по мощи с шумом огромной турбины, – заполнял собой все пространство, пока в ее плоть вонзались почерневшие острые зубы. Мередит чувствовала запах собственной крови, ее металлический привкус, она чувствовала, как жизнь уходит из нее и растворяется в темной, мутной воде. Прогнившие клыки хватали ее за бедра, за плечи, за шею, даже за щеки, они раздирали ее левое глазное яблоко, лишая ее зрения, и картинка дергалась перед глазами. Все тело Мередит пронзало болью, но она не боролась за жизнь.

Взрывчатка отплыла от нее на двадцать футов, брезентовая сумка, внутри которой занималось пламя, начала тонуть и теперь светила мягким светом из-под толщи воды, похожая на китайский фонарик, и лучи разливались по поверхности пруда жидким золотом.

Мередит тихо пела себе под нос, пока ходячие не разодрали ей шею и не вырвали голосовые связки.

– А если та пчелка улетит на луг, папа принесет новенький сюртук.

В последние мгновения жизни – тело Мередит было уже истерзано и погружалось в воду, все чувства исчезли, невыносимая боль сменилась холодной чернотой – она подумала о детях. Она подумала обо всем хорошем, что было в ее жизни, о тихих часах в кругу семьи, об огромной любви, и в этот миг обгорелые трупы окружили ее. Их было не меньше пятидесяти, и они поглощали ее плоть, пуская слюни, разгрызая кости, хрипя и чавкая. К озеру спускались все новые и новые мертвецы. Сотни. Может, целая тысяча, если учитывать те группы, которые еще шли по лесу в сторону водоема.

Мередит пропела последнюю строчку, уже не зная, срываются ли слова с ее губ или она слышит их лишь у себя в голове.

– Но даже если свой сюртук вдруг спалишь, все равно ты будешь лучше всех, малыш.

Яркая вспышка взрыва оборвала последнюю мысль Мередит.

Стало светло как днем, когда три последовательных взрыва сотрясли леса к северо-западу от Вудбери. Последний – самый сильный из всех – выбросил в небо грибовидное облако ослепительно-белого фосфора, которое рассеялось каплями очистительного огня. Во все стороны полетели яркие искры. Мощная взрывная волна выбила стекла, включила сигнализацию автомобилей, сотрясла ограждение шоссе в миле к востоку от города, повалила деревья на десяти квадратных акрах вокруг пруда и уничтожила по крайней мере три сотни оживших мертвецов.

Взрыв был таким внезапным и таким сильным, что его отголоски послышались даже на Девятнадцатом шоссе на востоке, возле Лагранжа на западе, около Пичтри-Сити на севере и в некоторых пригородах Атланты. Однако больше всего он поразил невольного свидетеля, который скрывался среди сосен и могучих дубов, растущих к югу от Вудбери.

Через пару мгновений после того, как в небо взлетел первый огненный шар, раздался грохот, от которого сидевший в чаще леса человек вздрогнул. Это был молодой парень лет двадцати пяти, одетый в высокие ботинки и выцветшую, заплатанную хлопковую рубашку. Со своим диким взглядом, грязным лицом и спутанными волосами он выглядел так, будто остался единственным выжившим.

Он поморщился от шума и света и инстинктивно притаился за поваленными деревьями, возле которых еще теплился его маленький костер. Он бродил по лесам уже около трех недель, искал помощь, не терял надежды и не забывал о том, что вело его. Теперь, впервые за это время, он подумал, что есть и другие, что они смогут помочь ему – и его семье, – и от этой мысли его сердце забилось чаще. Взрывы такой силы редко происходят сами по себе. Тот, кто устроил его, мог стать спасителем, в котором он так отчаянно нуждался. С другой стороны, этот свет среди ночного неба мог обернуться и проклятием.

Стоявшие за этим взрывом люди могли быть посланцами дьявола, которые только и ждали, пока кто-нибудь вроде него не попадется в их сети жестокости и греха.

Он поежился, накинул на истощенное тело потрепанное одеяло, посмотрел на оранжевый огненный столб к северу от себя и задумался, пойти ему на свет…

…или бежать от него, как от чумы.

– НЕТ! БОЖЕ, НЕТ!

Келвин Дюпре лежал на животе недалеко от места взрыва, на краю пустыря, который тянулся вдоль Дроумдери-стрит, и кричал в землю. В затухающем свете взрыва виднелась поднимаемая его дыханием пыль.

Всего несколько минут назад, когда он с ужасом понял, что происходит – когда связал воедино исчезновение взрывчатки, дезертирство жены, неожиданное изменение направления движения стада и призрачное эхо колыбельной Мередит, которое раздавалось над лесом, – он бросился прочь из города, добежал до окраины и почти успел добраться до кромки деревьев. Лилли догнала его и в последнее мгновение перед взрывом успела в один прыжок повалить его на землю. Келвин отчаянно пытался вырваться из ее захвата, но в эту секунду земля содрогнулась и на них посыпались осколки.

Теперь Лилли с трудом села рядом с ним. В ушах так звенело, что она едва слышала его причитания.

– БОЖЕ, БОЖЕ! – кричал он в землю. – МЕРЕДИТ, ГОСПОДИ! НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ!

Свет взрыва уже померк и обратился тусклым оранжевым свечением за деревьями. Пахло порохом, горелой проводкой и серой. Несколько уцелевших ходячих, которые ковыляли по пустырю к опушке леса, едва устояли на ногах под действием ударной волны и теперь шатались из стороны в сторону, как закоренелые пьяницы. Келвин поднялся на ноги и бросился туда, где в лесу полыхал огонь.

– Нет, Келвин, стой! СТОЙ! – Лилли вскочила и схватила его за руку. – Ты ничего не изменишь! Там тебя убьют!

Отбившийся от стада ходячий с почерневшей плотью и клацающими челюстями – взрослый, обожженный до неузнаваемости мужчина – простер к Келвину свои скрюченные руки. Келвин покачнулся, попытавшись обойти живой труп, упал на землю, всхлипывая от тоски и страха, и запричитал, что жизнь больше не имеет смысла, а Лилли тем временем вытащила «ругер» из кобуры, вскинула его и дважды быстро выстрелила в голову проклятому мертвецу.