Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Бонансинга Джей - Страница 21

Но нет, в некотором отдалении, футах в десяти над рекой, действительно возвышался деревянный коттедж. Казалось, он парит в воздухе, как сказочный, волшебный дом какого-то лепрекона или водяного. Риз отбросил страх и помотал головой, не веря своим глазам, но коттедж никуда не делся.

Ночная темнота и мерцание лунного света, который отражался от крыши дома, делали его практически нереальным. Риз с опаской подошел ближе. Если это и была всего лишь галлюцинация, вызванная голодом, стрессом, отсутствием сна или низким уровнем сахара в крови, она явно была самой детальной галлюцинацией в истории человечества. Риз прекрасно видел изъеденную червями обшивку, на которой еще остались следы облупившейся и выцветшей под ярким солнцем Джорджии кирпично-красной краски.

Риз подошел еще ближе и увидел тень, которую дом в свете луны отбрасывал на воду. По спине у него пробежали мурашки. Объяснения этому не было: коттедж как по волшебству парил над речкой Элкинс. Риз резко остановился. Застыв на месте, он посмотрел на старый дом. Погодите-ка. Он заметил огромный проем в торце здания – через этот проем могла вполне проехать запряженная лошадьми повозка или небольшой пикап. Внутрь строения уходила дорога, сложенная из грубо отесанных досок.

– Тупица… чертов идиот, – едва слышно выругался он, поняв, что перед ним крытый мост.

Крытые мосты часто встречались в этой части Джорджии, причем некоторые были построены еще до Гражданской войны. В основном они были очень простыми и напоминали длинные сараи, но бывали среди них и затейливо украшенные пряничные домики Викторианской эпохи, которые были так щедро украшены резьбой, словно их строили эльфы. Этот домик был построен из обычных досок и покрыт дранкой, под крышей с каждой стороны было по декоративному окну. По внешней стене ползли побеги кудзу, с одного из углов в речку капала грязная вода.

Риз глубоко вдохнул, подошел к восточному входу на мост и ступил на его доски.

Внутри было темно и пахло какой-то кислятиной, как в винном погребе, где разбились все бутылки и вино превратилось в уксус. Воздух был таким спертым и таким тяжелым, что казалось, будто он давит на плечи. Риз подумал, не перебежать ли на другую сторону – мост был не больше тридцати футов в длину, – но почему-то пошел медленно. Его шаги по деревянному тротуару гулко отдавались у него в ушах; он чувствовал, как пульсирует венка у него на шее.

Парень не отрывал глаз от кучи тряпья у противоположного выхода.

На первый взгляд в темноте она показалась ему грудой земли, но Риз подходил все ближе и с каждым шагом все отчетливее различал старые одеяла и изодранную одежду, покрытую мхом и грязью, – все это как будто приросло к деревянному полу моста. Риз отвел глаза и устремился к выходу.

На полпути из кучи, как на пружине, выскочила почерневшая рука. Риз вскрикнул, покачнулся и упал на землю, пальцы ходячего сомкнулись у него на щиколотке. Он принялся извиваться, пытаясь достать револьвер. На такой экстренный случай у него всегда был припасен патрон в стволе, но мертвая хватка и жуткое состояние атакующего парализовали его.

Ходячего, прятавшегося в куче тряпья, с трудом получалось разглядеть в призрачном свете луны – пол его определить и вовсе было невозможно. Время не пощадило его и превратило в жалкий тощий труп, волосы которого прилипли к голове, как влажные водоросли. Открыв огромный рот, мертвец остервенело вгрызся в кожаный задник ботинка Риза. Толчок и звук от этого движения на мгновение вклинились в скачущие мысли Риза, пока острые, как бензопила, зубы пытались перекусить особенно твердый сучок, попавшийся им на пути.

Риз сумел выхватить револьвер из-за ремня и кое-как прицелиться, положив большой палец на курок, а указательный – на спусковой крючок, не дав прогнившим зубам ходячего перекусить грубую кожу ботинка, которая отделяла Риза от ухода в небытие. Он трижды выстрелил в череп мертвеца – и три вспышки озарили темноту, отражаясь в мутных глазах живого трупа.

Пули снесли ему половину лица, кусок черепа и огромную часть плеча – рана оказалась столь серьезной, что голова отделилась от тела и повисла на прогнивших жилах, как на мокрых виноградных лозах, – затем тело мертвеца обмякло.

Сам того не понимая, Риз закричал, и этот крик эхом отразился от стен моста, а затем увидел, что голова ходячего не перестала жевать его ботинок. Мозг твари не пострадал, и зубы все еще пытались добраться до плоти Риза в исступленном рвении богомола. Челюсти работали с особой жестокостью. Риз пнул голову, а затем еще раз и еще, пока наконец, за секунду до того как лопнула кожа ботинка, череп мертвеца не откатился в сторону.

Вскочив в темноте на ноги, опьяненный страхом Риз Ли Хоуторн не помня себя бросился за этой головой.

Та все быстрее катилась под горку по направлению к сточной канаве. Риз бежал за ней – фыркая, отдуваясь, выкрикивая что-то нечленораздельное, – пока в конце концов не поравнялся с черепом и не наступил на него, словно гася ботинком костер. Череп проломился, челюсти замерли. Риз еще долго топтал его. Череп расплющивался, расплескивая вокруг себя влажные ткани, напоминающие водянистую мякоть огромной дыни.

Риз даже не понял, что плачет, пока мышцы ноги не свело от резких движений, и эта боль не сковала ему бедро.

Он упал на колени, а затем повалился на спину и долго всхлипывал, лежа на утрамбованной дороге и смотря в ночные небеса. Он плакал безо всякого стыда и смущения и громко причитал – этот плач нарастал внутри его уже несколько дней безуспешных поисков, – пока у него не сбилось дыхание. Он был слаб от истощения и едва мог пошевелиться. Он просто лежал на спине и смотрел в усыпанное звездами небо. Каждый неглубокий вдох отдавался болью в его легких.

Так прошло несколько минут. Риз думал о Боге-Отце на мерцающих небесах. В детстве Риза часто водили в церковь пятидесятников, и там он узнал, что Бог – это гневный, суровый надзиратель, категоричный и злопамятный. Но, может, Бог Риза смилостивится над ним? Может, этот Бог – то же божество, которое однажды посетило этот ад на земле, – подождет со своей местью и даст Ризу Ли Хоуторну передышку? «Прошу тебя, Боже, – думал Риз, – прошу тебя, помоги мне найти людей, которые устроили эти взрывы».

Но никакого ответа… лишь безучастное молчание черного неба.

Лилли не могла уснуть. Вместо того чтобы лежать в кровати и смотреть на исчерченный трещинами потолок своей квартиры на Мейн-стрит, раздумывая о том, что нужно сделать, она решила встать, приготовить себе чашку быстрорастворимого кофе и составить несколько списков. Ее отец, Эверетт, всегда говорил: «Когда жизнь поглощает тебя, милая, всегда составляй список. Для начала это всегда неплохо. Даже если тебе еще нечего из него вычеркнуть, с ним становится спокойнее».

Именно поэтому уже почти два часа Лилли сидела возле эркерного окна – заколоченного снаружи и заставленного хилыми комнатными цветами, которые Лилли пыталась вернуть к жизни, изнутри – и простым карандашом, который она то и дело подтачивала перочинным ножом, набрасывала списки дел на листах из большого блокнота. Многое она записывала и тут же поспешно стирала, понимая, что поблизости нет магазина инструментов, где можно купить необходимые гвозди и шурупы, или что задача невыполнима при текущих запасах топлива. Проработав почти час, Лилли составила вполне приличный план: