Похититель моего сердца - Валентино Донна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/63
• Следующая

Незнакомец довольно улыбнулся; его глаза весело заблестели, когда он согнул палец и легонько погладил ее нижнюю губу. Ни один мужчина раньше так до нее не дотрагивался. В ней как будто что-то взорвалось, и внизу живота возникла неожиданно приятная боль, как будто между ее губами и этим местом была какая-то внутренняя связь.

Пронзивший ее трепет привел Джиллиан в чувство. Господи, она сидела, послушная и податливая, как влюбленная школьница, в то время как великан развлекался с ней при свете луны!

Наконец ярость и смущение придали ей сил, и она отбросила его руку.

– Кто вы? – спросила Джиллиан и вспомнила, что Фрейли предупреждал ее насчет высокого темноволосого чужака, который прячется где-то здесь.

Очень высокий темноволосый чужак. Она быстро сравнила черты лица незнакомца с образом принца-подростка, сохранившимся в ее памяти.

– Вы не король Карл.

Его манера поведения из веселой и поддразнивающей превратилась в жесткую и безжалостную.

– Вы не можете быть в этом уверены, Джиллиан Боуэн.

Ничто еще не пугало ее так, как испугало звучание ее имени в устах этого незнакомца.

– Откуда вам известно мое имя?

– Я знаю о вас все.

– Но почему?

– Потому. – Он забрал вожжи из ее ослабевших пальцев и слегка хлестнул Куинни. Кобыла послушно потащилась к дороге.

– Я должен быть уверен, что вы именно та женщина, которая мне нужна.

– Для чего нужна?

– Больше никаких вопросов. – Он мрачно смотрел прямо перед собой.

– Я закричу, – эти слова придали Джиллиан немного уверенности, – Фрейли услышит и прискачет на помощь.

Незнакомец повернулся, и его пронзительный взгляд пригвоздил ее к скамье. Он схватил ее за подбородок – не настолько крепко, чтобы причинить боль, но и не настолько слабо, чтобы она могла рассчитывать на милосердие, а затем притянул ее лицо к своему, и она увидела написанную на нем решимость.

– Теперь никто не сможет вам помочь, красавица: ближайшие три недели вы будете принадлежать мне.

От Джиллиан Боуэн пахло мылом и свежим осенним воздухом. Звуки, которые она издавала, были женственными и мягкими и ласкали слух. Ее легкое учащенное дыхание окутывало его туманом. Его рука лежала у нее на подбородке. Он думал, что от тяжелой работы и долгой езды верхом руки его огрубели и стали нечувствительными, но, прикоснувшись к ней, понял, что ошибался. Сквозь мозоли он ощущал ее кожу, теплую, мягкую и упругую, и частое биение пульса под ней. Она была стройная и гибкая, как натянутая тетива, дрожащая от избытка сил в ожидании освобождения.

Его удивило, что она была настолько полна жизни. Он еще приподнял ее лицо, чтобы лучше рассмотреть его черты. Ему было необходимо убедиться в том, что он захватил именно ту женщину: похожее на куклу создание, за которым наблюдал много дней. Изгиб щеки, форма носа те же самые. Раньше он не сознавал, что она красива спокойной красотой, которая создается изящным строением костей и прекрасной кожей. Возможно, он не заметил этого, потому что она всегда ходила опустив голову, со смиренным видом прислуги из буфетной. Она всегда была в сером платье или из коричневатой, ржаво-красной шерсти, по сравнению с которым даже увядающие розы и ноготки казались яркими. Когда она ходила по деревне или работала в саду среди засохших и умирающих цветов, то волосы всегда прятала под неописуемым белым чепцом. Движения ее были спокойны, размеренны; казалось, она полностью подчинялась отцовской воле, и у Камерона были все основания полагать, что эта девушка покорно воспримет его появление и спокойно сыграет роль, которую он для нее придумал.

И вот теперь ее глаза сверкали, говоря ему, насколько он ошибался. Откуда эта загадка? Она проводила дни, не поднимая глаз, пряча волосы и одеваясь в тусклые одежды, стараясь угодить отцу, но теперь ночная Джиллиан Боуэн неуловимо отличалась от дневной, как будто внутри маленького фургона наконец обрела свободу: платье ее было расстегнуто, лунный свет серебрил собранные в свободный узел непокрытые волосы.

Камерон подавил искушение освободить густые пряди. Он представил себе, как они падают на плечи, на бедра мерцающим каскадом с запахом цветов.

Наконец Джиллиан удалось вырваться, и его поднятая рука теперь держала пустоту. Он соединил пальцы, твердые мозоли терлись друг о друга, и казалось невозможным, что он дотрагивался до нее и не поранил ей кожу.

Она подвинулась ближе к отцу. Камерону прежде казалось, что она цепляется за отца, потому что сама слаба и беспомощна, но сейчас он понял, что она скорее защищает его, как настороженная волчица беззащитного волчонка.

– Выходите из моего фургона, – потребовала Джиллиан; при этом голос ее дрогнул, и Камерон посмотрел на нее взглядом, который усмирял даже самых заядлых спорщиков среди его людей. Она сердито насупилась и приподняла подбородок. Внезапно Камерон почувствовал, как его свирепый взгляд смягчается и сменяется удивлением, но вовремя успел взять себя в руки. Похищенный не может так себя вести. Предполагалось, что Джиллиан будет охвачена страхом, парализована ужасом, будет бессвязно что-то лепетать в стремлении выполнить его требования.

– В ближайшие недели я буду вам приказывать… – проворчал он.

– Неужели? – Казалось, она в самом деле была удивлена, а не испугана.

– И вы должны выполнять все мои требования.

– Это еще почему?

– Потому что я очень опасный разбойник.

Сначала Джиллиан пришла в замешательство, но вдруг разразилась веселым смехом и тут же зажала рот ладонью, чтобы приглушить звук. Она бросила взгляд через плечо, и Камерон понял, что девушка просто старается не разбудить отца. Возможно, она пыталась смехом скрыть истерику? Не могла же она остаться совсем равнодушной к исходящей от него угрозе! Впрочем, кто знает…

Внезапно Джиллиан наклонилась к нему, понизила голос и заговорила доверительным шепотом:

– Судя по вашему виду и выговору, вы переодетый дворянин.

– Глупости! – Камерон вздрогнул, только теперь заметив привитую ему гувернанткой четкость произношения. – Глупости!

Господи, да он произносит слова с оксфордским акцентом! Ему следовало бы прорычать что-нибудь непонятное и угрожающее, может быть, презрительно скривить губы и оскалить зубы; однако отчаянный опасный разбойник с большой дороги должен пугать окружающих плохими зубами, а у него полон рот здоровых белых зубов, так что, оскалив их, он мог достичь прямо противоположного результата.

Фургон, двигавшийся все медленнее, вздрогнул и остановился; кобыла замотала головой и тихо заржала, недовольная тем, что седоки отпустили поводья.

Продолжая злиться на самого себя, Камерон бросил сердитый взгляд на лошадь. Он должен был взять вожжи, а женщине диктовать свою волю; вместо этого она вынудила его думать о каких-то зубах.

Внезапно Джиллиан пристально взглянула на него, и, судя по тому, как она выпрямилась и небрежно сняла с юбки упавший лист, хозяйка фургона понимала, что одержала над ним верх.

Тем не менее, Камерон был намного больше и сильнее, а за поясом у него поблескивал изрядных размеров нож.

Одна женщина как-то сказала, что он произносит ее имя настолько холодно и равнодушно, что оно звучит, как голос демона, зовущий из тьмы.

– Джиллиан!

Она вздрогнула, и Камерон понял, что девушка была вовсе не настолько уверенной в себе, как хотела казаться. Следовательно, он все же нарушил ее спокойствие…

– Вам следовало бы считаться с моей угрозой!

– Поверьте, сэр, я весьма сожалею, что не ношу в кармане такой же нож, как у вас, иначе немедленно вонзила бы его себе в грудь, – она помолчала и прерывисто вздохнула, – а вам пришлось бы удовлетворять свою похоть с трупом. – Джиллиан сжала колени и поднесла тонкую руку к расстегнутым пуговицам платья изящным движением женщины, которая хочет отвлечь мужчину от его распутных намерений.

И она ни разу не обратилась к отцу за защитой!

– Вы думаете, я собираюсь… – Слова застряли у него в горле. – Но я бы никогда… Я имею в виду, я бы никогда не стал насиловать женщину.

• Предыдущая
• 3/63
• Следующая