Пусть ему будет стыдно (ЛП) - Сивек Тара - Страница 16

 — Задавай свои вопросы. У меня много работы, — сказал Майлс, сквозь стиснутые зубы.

 — Сколько лет вы работали с Ричардом Ковингтоном? — спрашивает Даллас.

 Майлс переводит свой сердитый взгляд на Далласа.

 — Я являлся частью его команды на протяжении пятнадцати лет… но здесь срабатывает сохранение адвокатской тайны, — говорит Майлс, сложив руки на груди.

 Кажется, Майлс немного подзабыл основы юрисдикции.

  — Очевидно же, что мы не просим тебя раскрыть юридические тайны мистера Ковингтона. Но, я уверена, что ты конечно же знаешь, что смерть клиента перечеркивает право «сохранения адвокатской тайны», если необходима информация для раскрытия преступления.

 Майлз смотрит на меня и вздыхает.

 — Что именно ты хочешь знать?

 — Нам интересно, говорил ли мистер Ковингтон что-нибудь, что у него имеются враги. Может быть, кто-то в деловом мире, кто имел на него зуб, или как-то шантажировал его.

 Даллас кашляет в кулак, и я понимаю, что таким образом, он намекает мне остановиться. Я понимаю, что мне не стоило этого говорить, но ничего не могла с собой поделать. Мне не нравится, что Майлс сидит перед нами с таким видом, будто он лучший из всех. Он относится к тем типам, которые думают, что они умнее среднестатистического человека и ему все может сойти с рук.

 Майлс прищуривается, глядя на меня, и я просто вижу, как вращаются колесики у него в голове. Он задается вопросом, что мне известно.

 — Естественно, за все эти годы Ричард нажил много врагов. Человек с таким богатством, не может пройти по жизни, никого не унизив, — объявляет Майлс.

 — Есть кто-то, кто угрожал ему или, возможно, он чувствовал последнее время себя как-то некомфортно? — интересуется Даллас.

 Майлс смеется и качает головой.

 — Ричард заставлял каждого чувствовать себя некомфортно. С годами он стал подозрительным. Все хотели получить его деньги, каждый завидовал ему и каждый хотел причинить ему вред, так он все время думал. С Ричардом это был бесконечный цикл.

 — У тебя были с ним проблемы? — задаю я вопрос.

 Майлс смотрит на меня.

 — Я работал на него в течение пятнадцати лет. Конечно, у нас были проблемы. Но я профессионал. У меня нет ничего личного к нему, только бизнес.

 Точно. Пока ты не решил, что имеешь недостаточно денег и не попытался шантажировать своего самого богатого клиента.

 — Да, иногда трудно отделить одно от другого. Особенно, если чувствуешь, что тебя недооценивают. Насколько я слышала, мистер Ковингтон был очень скуп, несмотря на свои деньги. Ты никогда не чувствовал, что тебе недостаточно компенсируют, разгребание его возникающих проблем?

 Майлс поднимается и в упор смотрит на меня.

 — На что ты намекаешь, Лорелей?

 Он стоит всего в нескольких дюймах от меня, и я вижу, как подрагивают его ноздри. Вместо того, чтобы доказать свою невиновность, он сразу же встал в оборону от моих вопросов.

 — Она ни на что не намекает. Мы просто пытаемся докопаться до сути, — спокойно говорит Даллас.

 Майлс продолжает пялиться на меня и не отступает ни на шаг.

 Он пытается запугать меня, стоя так близко, но это не работает. Я не отступлю.

 — Должно быть очень трудно работать на человека, имеющего такое состояние, который запросто выбрасывает миллионы на благотворительность, на новую жену, а ты столько времени был с ним и вытаскивал из довольно опасных ситуаций. Это почти как плевок в лицо. Уверена, ты заслужил большее за все эти неприятности.

 Воцаряется тишина в комнате на несколько минут, а затем Майлс отступает на шаг назад.

 — Думаю, мы закончили.

 Он обходит стол и начинает перебирать бумаги.

 — Лорелей, департамент полиции Саут-Бенд должен быть рад, что ты работаешь на них по этому делу. Я обязательно передам шефу Гудсону, что ты работаешь на него, когда встречусь в эти выходные выпить. И мистер Осборн, просто замечательно, что вы согласились работать вместе с Лорелей по этому делу. Ваше начальство непременно должно быть осведомлено о вашей хорошей работе.

 Даллас хватает меня за руку, начиная тянуть на выход, пока Майлс садится за свой стол и берет в руки телефон.

 — Если вы вспомните что-то важное по этому делу, пожалуйста, позвоните мне, — говорит ему Даллас, направляясь к двери.

 — Непременно, — отвечает Майлс с тошнотворной улыбкой, набирая номер на телефоне.

 Я вместе с Далласом захожу в лифт и в полной тишине спускаюсь на первый этаж. Мы быстро идем к нашим машинам, припаркованным рядом в гараже.

 — Прости, я не должна была отталкивать его и говорить такое. Я совершила ошибку и теперь мы оба пострадаем, когда он поговорит в шефом полиции, — с сожалением говорю я.

 Даллас забирает ключи у меня из рук и нажимает на кнопку разблокировки машины, открывая для меня дверцу.

 — Ты не облажалась. Он провоцировал тебя, и ты ответила. Я сделал бы то же самое.

 Я отрицательно качаю головой.

 — Нет, ты как раз этого бы и не сделал. Ты бы не зацикливался сразу на этих дурацких письмах. Я позволила своим эмоциям взять над собой верх.

 — Я был готов врезать этому самоуверенному ублюдку в лицо. Поверь, когда я говорю тебе, что сделал бы то же самое, это значит, что точно бы сделал. Он уяснил, что мы что-то знаем и подозреваем его. Вот почему он решил разыграть карту «полиции». Он думает, что тем самым напугал нас, и мы оставим все как есть.

 Прислонившись к открытой двери, я наблюдаю за ним.

 — С моей стороны совсем неправильно думать, что он на самом деле убил Ричарда и Эндрю, чтобы провести остаток жизни в тюрьме?

 Даллас смеется.

 — Я думаю так же. В нем есть что-то такое, что мне очень не нравится. Он слишком уверен в себе. Похоже, у него даже не было мысли как-то оправдаться, когда ты включила дурочку, обвиняя его.

 Он упирается руками в дверцу автомобиля, зажав меня словно в клетку.

 — Я могу сказать, что мне понравилось наблюдать, как ты поджаривала его задницу.

 Я широко раскрытыми глазами смотрю на него, сердце бьется с такой скоростью, что мне кажется, что он слышит его стук. Сегодня утром я ненавидела Далласа, представляя всевозможные виды его смерти, которые хотела бы над ним осуществить. Сейчас, после поцелуя с ним, я в состоянии думать лишь о его губах.

 Он начинает наклоняться ко мне, и я тут же чувствую бабочек в животе и возбуждение, готовая целоваться с ним снова, но еще более страстно.

 Раздается звук закрываемой двери машины с дальней стороны гаража. Даллас качает головой и отходит, момент упущен.

 — Я лучше поеду. Уже поздно и мне необходимо проверить и сделать кое-какие заметки по Майлсу.

 Пытаясь скрыть свое разочарование, я быстро отворачиваюсь.

 — Я тоже поеду. У меня раннее судебное заседание.

 Почему мы чувствуем себя сейчас неловко? Возможно, нам легче ненавидеть друг друга?

 — Я подъеду к тебе в офис после ланча, и мы пройдемся по нашим записям, — говорит Даллас, когда я бросаю свою сумку в машину.

 — Ты уверен, что по-прежнему хочешь работать со мной? Если Майлс осуществит свою угрозу, тебя могут уволить?

 Даллас отрицательно качает головой.

 — Он не будет ничего делать. У него рыльце в пушку, и он прекрасно знает об этом. Даже если он не убивал Ричарда, он все равно пытался его шантажировать. И мы оба это знаем, его могут лишить лицензии, если это всплывет. Я встречусь с тобой завтра, и мы поговорим обо всем и посмотрим, что упустили. Ты так легко от меня не отделаешься.

 Он закрывает мою дверцу машины, и я наблюдаю, как он идет к своей. Я до сих пор не верю, что Майлс не обратится в полицию и не расскажет им, что я наделала, но сейчас мне остается всего лишь поверить Далласу на слово, и лелеять себя надеждой, что я не погубила обе наши карьеры. 

 Верный своему слову Даллас появился в моем офисе на следующий день. Я уже почти потеряла надежду, что он объявится, поскольку от него не было вестей весь день. Я позвонила Пейдж, чтобы позаимствовать у нее другую одежду, при этом чувствуя себя полной идиоткой. Но короткая черно-белая в клетку юбка и с длинными рукавами черный свитер, спадающий на одно плечо, напоминали мне немного свободную школьную форму. По словам Пейдж, в этом и было все дело. Ей казалось, что Даллас не сможет сосредоточиться ни на чем, как только на поцелуе, когда увидел меня в таком наряде. Очевидно, она ошиблась. Мы сидели уже два часа и корпели над нашими конспектами, а он едва взглянул на меня.