Буря (ЛП) - Сан Аманда - Страница 46

Хотя Орочи погиб, ничего не закончилось. Все только начиналось.

— Наоки, — сказал Джун, оказавшись возле нас. Он упал на колени, Кусанаги ударился о него, пока он потянул Икеду к себе. Слезы текли по его испачканному чернилами лицу.

Мой голос дрожал.

— Мне так жаль…

— Это не твоя вина, — сказал он, светлые пряди прилипли к лицу, он раскачивался вперед-назад. — Она была моим лучшим другом, Кэти. Всегда была рядом. Всегда.

Тихий голос Томо раздался позади нас.

— Она любила тебя.

Джун дрожал, пытаясь унять слезы.

— Я не заслужил этого. Когда кошмары угрожали мне смертью, я думал, они говорили обо мне. Мне незачем жить, потому они не пугали меня. Но я ошибался. Я жил ради Наоки. У меня было все, а я этого не видел, — он запнулся, плечи его дрожали, он старался подавить всхлипы. Я коснулась рукой его плеча, не зная, что сказать.

Рядом с ним на траве блестел Кусанаги. Он был не таким искусным на вид, как я представляла, обычный старый меч, недостойный жизни Икеды.

Тучи рассеялись, и золотая пыль крови Орочи сверкала на краю меча. Рукоять была без украшений, простая, исписанная классическими иероглифами, которые я не умела читать. Но я никогда не видела такого острого меча. На краю его слабо мерцала радуга, и я поверила, что он может вырезать Тсукиёми из Томо. Вырезать Сусаноо из Джуна.

Пальцы Джуна крепко обхватили рукоять меча, он опустил Икеду на землю. Его глаза снова были ледяными, а эмоции остались внутри.

— Покончим с этим, Такахаши, — сказал Томо, но его голос звенел сотней других, странным эхом голосов. Он парил над землей с чернильной катаной в руке, на шее сверкал камень. Магатама, созданный его чернилами.

— Хочешь, чтобы я сломал тебя, мальчишка? — спросил Джун. Он так крепко схватил Кусанаги, но тот дрожал в его руке. — Правила изменились. Я решил не давать тебе жизнь.

Только не это.

— Джун, — мой голос дрожал. Сон пронесся перед глазами — Джун покрыт чернилами, Томо не двигается. — Не делай этого!

— Наоки мертва, Кэти, — сказал Джун, меч дрожал. — Слишком опасно оставлять Тсукиёми внутри, даже если он уснет. Юу Томохиро должен умереть.

— Так нападай, — мрачно сказал Томо, чернила стекали водопадом с его крыльев. — И мы узнаем, кто выживет.

Ишикава прижал ладони ко рту рупором.

— Юуто! Не глупи! Спускайся.

— Томо, — я протянула к нему руку. Он был слишком высоко, его одежда развевалась на ветру, пока он парил в воздухе. — Не забывай, кто ты. Ты — не Тсукиёми, помнишь? Ты этого не хочешь.

Он замер, глазами отыскивая меня, пытаясь вспомнить.

Джун прыгнул на него, сбивая с неба. Они ударились о землю, покатились по траве, Джун прижал Кусанаги к шее Томо. А тот давил чернильной катаной в ответ, мечи столкнулись и боролись.

Томо сбил с себя Джуна с такой силой, что тот откатился в сторону. Я не успела добраться до него, а он уже был на Джуне, ударяя его с такой силой, что голова Джуна дергалась в стороны.

— Полегче, чудак, — сказал Ишикава, схватив Томо сзади и оттащив. Томо вырывался, словно дикий зверь, рычал, и звук этот испугал меня. Он словно не был человеком.

Джун поднялся на ноги, двигая мечом в руке, оценивая его вес. Он медленно провел им полукруг, замахнулся мечом на Томо. Воздух пел вокруг Кусанаги, запах металла и тепла доносился до меня, словно был разрезан сам ветер.

Томо и Ишикава отступили, Джун приближался к ним. Он снова замахнулся, лезвие задело кожу под левым глазом Томо. Кровь потекла из царапины по его щеке.

— Теперь мы похожи, — сказал Джун, коснувшись руками пореза на щеке от острого крыла бабочки. Он снова замахнулся, катана Томо столкнулась с его мечом, зазвенел металл.

Слезы застилали глаза, пальцы впивались в грязь, пропитанную чернилами.

— Хватит! Хватит! — я схватила Джуна сзади и изо всех сил потащила на себя. Томо бросился на него с катаной, но Ишикава оттащил его.

— Я убью тебя! — вопил Джун. — Я убью тебя за то, что с ней сделал твой рисунок!

— Это того не стоит, — крикнула я, Джун вырывался. Он был сильнее, но я всем телом давила на землю, мешая ему освободиться. — Икеды больше нет, Джун! — закричала я. Он обмяк в моей хватке. Перестал бороться. Мы стояли там, задыхаясь, тепло его тела то нарастало, то угасало, он хватал ртом воздух. — Она ушла.

Ишикава едва удерживал Томо. Он бил крыльями, царапал его перьями и шипами кожаного крыла, пытаясь напасть на Джуна. Он издал злой придушенный крик, пытаясь отбросить Сатоши. Крик разносился по ветру эхом сотен голосов.

Джун уронил меч на траву, рухнул на колени.

— Пусть убьет меня, — всхлипнул он, слезы текли по его лицу. — Пусть сделает это.

— Нет, конечно, — сказала я, потянувшись за мечом. Оба были идиотами. Хорошо, что мне помогал Ишикава.

Я обхватила рукой рукоять Кусанаги, она была еще теплой после Джуна.

Огонь пронесся по моим венам, когда я коснулась меча, белая вспышка ослепила меня, я рухнула на землю. Во мне бежало электричество, каждый нерв в теле вспыхивал. Я едва держалась за меч, чернила во мне взрывались, оживали, вспоминали.

Я не могла ничего видеть в белом свете, кроме едва заметного силуэта женщины в золотом кимоно. Аматэрасу из моих снов. Шепот внутри меня, пробужденный мечом.

Я протянула к ней левую руку, она смотрела на меня, лежавшую на земле.

— Поднимайся, — сказала она. — Пришло время.

Я села, но была уже не на поляне. Я была на маленьком острове в небе, чернила ниспадали, ревя, вокруг меня, вдали виднелась пагода.

— Время для чего?

— Время завершить цикл.

— Не понимаю.

— Тсукиёми пробудился, — сказала она. — Ты увидела истинную сущность Юу Томохиро, тьму в его сердце, которую он так долго скрывал. Пора тебе предать его, как я когда-то предала Тсукиёми.

Слова пугали меня.

— Я уже говорила, что ни за что не предам его.

Она печально склонила голову.

— У тебя нет выбора. Если ты этого не сделаешь, он уничтожит мир. Ты должна спасти мир, как это сделала я.

В горле пересохло, я побледнела.

— Вы просите вырезать из Томо дух Тсукиёми? Но он выживет.

Она опустила голову.

— Наследник Сусаноо говорил правду. Живым он слишком опасен. Ненависть Тсукиёми сильна. Если ты не убьешь его, Диана, Юки, Танака, твой отец… весь мир пострадает.

Этого нельзя допустить.

— Но… вы говорили, что есть другой путь. Что если он признает правду о себе, его можно будет спасти.

Ее лицо застыло, она скрестила руки на животе.

— Иначе вы бы не стали искать сокровища.

Предательство было болезненным.

— Вы… соврали мне. Вы соврали, чтобы все пришло к этому!

— Я пойду на все, чтобы спасти мир, — сказала она. — Даже предать любимого. Покажи мне силу своей любви.

Остров таял, я вернулась на поляну. Ишикава лежал на земле, его руки и лицо были покрыты кровью, чернилами и следами борьбы.

Джун смотрел на небо с ужасом на лице.

Я посмотрела на Томо. Его рот был раскрыт, он кричал от боли, чернила разрушали его. Они стекали из уголков его рта, скользили по рукам. Они капали с его крыльев и рогов, становились его одеянием, что постоянно стекало, как водопад. Они выдавливали из него жизнь, он тонул.

Я прижала ладонь ко рту в ужасе. Вес Кусанаги тянул руку.

«Он страдает, — прошептал голос Аматэрасу. — Положи конец его страданиям».

Крылья Томо исчезли, и он опустился на землю, ленты чернил закручивались вокруг него в ураган. Его руки и ноги вытянулись в этой буре, он корчился от боли. Чернила разрывали его на части.

— Он не переживет пробуждение Тсукиёми, — кричал Джун громче ветра. — Ты должна его остановить!

Я? Но… в чернилах в кошмаре был Джун. Сусаноо убил Тсукиёми, разве нет?

«Нет, — прошептала Аматэрасу. — Это была я. Это был поступок во имя любви, чтобы положить конец его страданиям. У тебя нет выбора, дитя. Такахаши не удержит меч».

— Нет, — сказала я, вкладывая меч в руки Джуна. — Ты можешь это сделать, да? Вырезать ками из человека?