Принцессы Романовы: царские племянницы - Соротокина Нина Матвеевна - Страница 15

В Европе у Петра была серьезная задача, он искал дипломатические пути для заключения мира со Швецией. За этим он и взял с собой в поездку Шафирова, Толстого, Остермана и прочих своих «птенцов». Быть посредником в трудном замирении вызвалась Франция. Петр поехал в Париж. Пока царь знакомился с красотами Версаля, дипломаты сочиняли пункты мирного русско-шведского договора.

Здесь немного забежим вперед и дадим необходимые пояснения, чтобы потом не возвращаться к этой теме. Переговоры со шведами начались в 1718 году. Король Карл XII смирился с потерей балтийских владений, но неожиданная его смерть в Норвегии при Фридрихсгалле (и там он воевал!) круто изменила ситуацию. На шведский престол взошла сестра Карла – Ульрика Элеонора. Она думала ценой проволочек как-то договориться с русскими. Не получилось. Война возобновилась с новой силой.

Все эти страсти мало касались молодого Мекленбургского двора. Герцог плел домашние интриги, занимался большой политикой и мелкой склокой, герцогиня жила делами женской половины дома. Из записок Эйхгольца мы знаем, что у герцогини Екатерины, кроме обер-гофмейстерины, были еще три фрейлины: Салтыкова, Наталья Балк и Воейкова. Все трое были красавицами. Герцог и Эйхгольц решили приволокнуться за девицами, разыгралась придворная интрига, в результате которой Салтыкову отозвали в Россию.

Наталья Балк вышла впоследствии замуж за морского офицера Лопухина и в правление Елизаветы стала главной участницей драмы под названием «бабий заговор». Все перипетии этого заговора подробно описаны нами в романе «Трое из навигацкой школы» (серия «Гардемарины»). Бедную женщину подвергли публичной казни, отрезали ей язык и сослали в Сибирь.

На первый взгляд у герцога Карла Леопольда и супруги его все выглядело благополучно, живи и радуйся, но на деле было не так. Неприятности давно поджидали молодую чету, да и самого Петра. Собственно, они появились еще до свадьбы. Вся Европа была настроена против этого брака. Дипломат Куракин писал Петру из Гааги: «Женитьба герцога Мекленбургского и отдача ему Висмара противна двору английскому. Мой долг донести, что никак не должно спешить с этою женитьбой, но прежде обстоятельно узнать о разводе герцога с его первой женой. Я от многих слышу, что при цесарском (венском) дворе еще идет процесс об этом разводе; цесарский министр мне говорил, что новый брак герцога не может считаться законным и дети от него рожденные способными к наследству. Положим, что этого брака не желают из зависти, не желают, чтобы царское величество имел сообщение с империей посредством Балтийского моря, то и этого достаточно. Если все друзья царского величества завидуют и подозревают и через это нынешняя дружба может быть потеряна, дружба очень нужная при нынешних обстоятельствах, то не знаю, сможем ли мы получить столько же пользы от герцога Мекленбургского, сколько от тех, которых дружбу для него можем потерять».

Куракин прав. И Англию, и Вену, и Данию, и ганноверского министра Бернсторфа волновала судьба Висмара. И дело здесь не только в том, что все эти государства не желали возвращения торгового города и порта Мекленбургии. Европа боялась Петра, боялась, что он начнет распоряжаться там, как в собственной вотчине, а ведь Россия никогда не имела недостатка в солдатах. Мы союзники, воюем сообща со Швецией и воюем, у каждого свой интерес. Но оставь нам право распоряжаться по-своему южными берегами Балтийского моря!

Петра эти европейские измышления не волновали. Свадьба свадьбой, но голова его всегда была занята делами государственными. Он оставил отечество не для того, чтобы на свадьбе у племянницы плясать, а чтобы лично следить за военными делами и реализовать основной план. В соответствии с ним, по договору с Данией последняя должна была высадить на шведский берег десант, а также помочь перевести морем туда же наши войска. По замыслу Петра, эта операция должна была вынудить Стокгольм просить мира. Необходимо также было отвоевать у шведов обещанный герцогу Висмар. Датчане готовы были воевать за Висмар, но явно не собирались отдавать его Мекленбургии. А что касается высадки десанта, то они безобразно тянули время.

Кончилось дело тем, что датчане не высадили десант ни в июне, ни в июле, ни в августе, летнее время для операции было потеряно, но еще большая конфузия произошла с Висмаром. Генерал Репнин пришел к Висмару с четырьмя полками и пятистами драгунами на помощь датчанам, которые до этого осадили город. Но датчане объявили, что город и так им сдается и русская помощь не требуется. Репнин взбунтовался: как же не требуется, если он послан сильнейшим из союзников – русским государем! Но датчане стояли на своем: «В трактате о висмарской осаде, – сказал датский генерал Девиц, – ничего не упомянуто о русском войске, а только о датском, прусском и ганноверском, и теперь я без указа впустить русских в город не смею». Дело чуть не дошло до драки, но русские войска в Висмар так и не впустили, Репнин должен был повернуть назад.

Карл Леопольд Висмара тоже так и не увидел. Энциклопедический словарь за 1892 год сообщает: «Висмар был в 1256–1358 годах главным городом Мекленбурга и принадлежал Ганзейскому союзу. По Вестфальскому мирному договору (1648 год. – Ред.) после тридцатилетней войны он перешел во владение Швеции. В 1803 году Швеция заложила его Мекленбург-Шверину за 1 258 000 талеров с условием, что после уплаты той суммы она сможет взять его обратно, так что и теперь Швеция имеет номинально некоторые права на город, но о реализации их, конечно, нет и речи».

От герцога Карла Леопольда одна за другой шли жалобы на разорение его земли войсками датскими, прусскими и ганноверскими. Петр пытался защитить своего нового родственника и давал своим дипломатам жесткие указания обуздать союзников. Но главными врагами герцога были не датчане и не ганноверцы, а его же собственная шляхта. Местное дворянство было крайне недовольно политикой своего государя. Причем они готовы были терпеть неудобства от европейских армий, но только не от русских. Шляхта была готова приложить все усилия, чтобы выдавить армию Петра из Мекленбурга. Русские были чужаки, они были непонятны и неприятны.

Главным врагом герцога и самого Петра в этом деле был ганноверский министр Бернсдорф, урожденный мекленбуржец. Он с самого начала был против брака герцога с русской княжной и в своих интригах дошел до того, что рассорил Петра с Англией и много навредил в отношениях России с союзниками. У Бернсдорфа было много «согласников» и при датском дворе, и в самом Мекленбурге. Формируя оппозицию, он откровенно пользовался денежным подкупом.

Сам герцог своих подданных иначе как «мятежниками» не называл. Эйхгольц дает описание заседания правительства Мекленбурга, на котором герцог председательствовал. Со стороны царя во дворце присутствовали Шафиров и барон Шлейниц. Заседание обсуждало проблемы нового брака герцога, Висмара, военных убытков и дворянства. Первые вопросы были быстро согласованы, но дальше пошла ругань. Видимо, четвертый пункт касался прав и привилегий шляхты. Герцог так поносил своих дворян, грозил им такими карами, что Эйхгольц сказал ему в сердцах: «Если ваша светлость станете так поступать, то лишитесь земли и подданных». Шафиров держался дипломатично, утверждая, что не знает законов Мекленбурга, поскольку в каждом германском княжестве свои законы.

Дело кончилось тем, что Петр поддержал герцога, и многие депутаты мекленбургского дворянства были арестованы. Ягужинский советовал царю этого не делать, Европа не Россия, но к его мнению не прислушались.

Тем временем, содержание русского экспедиционного корпуса числом до 10 полков легло тяжелым бременем на мекленбургское дворянство, которое взбунтовалось против Карла Леопольда так, что ему пришлось бежать за пределы герцогства и начать собирать армию, чтобы наказать обидчиков и противников его монаршей власти. В конфликт на стороне дворянства вмешался австрийский император Карл VI, который и направил в конце 1718 года в Мекленбург ганноверско-брауншвейгский корпус. Армия герцога была разбита, часть ее дезертировала.