Принцессы Романовы: царские дочери - Прокофьева Елена Владимировна "Dolorosa" - Страница 22

Обер-шталмейстер императрицы Марии Федоровны (и ее доверенный друг) С. И. Муханов открыто спросил: «Неужели вы отдадите за него нашу великую княжну?» – и Мария Федоровна ответила: «Не без ее согласия, конечно».

Впрочем, Карл-Фридрих был скромен в поведении и запросах, деликатен, мягок в обращении, добр. Он понравился Марии Павловне. За год, который Карл-Фридрих провел в России, они подружились. При ярко выраженной разнице в темпераментах – умная, деятельная, талантливая, имеющая обо всем собственное мнение Мария и вялый, пассивный, ко всему равнодушный Карл-Фридрих! – они нашли между собой что-то общее. Может быть, это тот случай, когда противоположности притягиваются. Во всяком случае, брак между Марией Павловной и Карлом-Фридрихом не был в полном смысле слова политическим: между ними существовало притяжение, взаимная симпатия. Не романтическая любовь и уж подавно не страсть, но некое нежное чувство, которое могло стать – и стало! – основой счастливого брака. К тому же Марии Павловне очень нравилась мысль, что ей предстоит царить в Веймаре, оказаться в самом центре европейской культурной жизни. В общем, Марию не принуждали выйти замуж за принца Веймарского: она сама с радостью дала согласие на этот брак.

Какой в то время была великая княжна?

«Мария Павловна, если не такая красавица, как Елена, но столь привлекательна, добра, что на нее смотрели, как на ангела», – писал граф Ростопчин.

Принц Евгений Вюртембергский, племянник Павла, приглашенный им ко двору и облагодетельствованный (не просто так, а с далеким планом женить его на Екатерине Павловне, а потом сделать своим наследником в обход родных сыновей), вспоминал: «Вслед за тем я приветствовал моих милых кузин. Из них Мария была уже пятнадцати лет и, стало быть, для меня была особой внушительной, но тем не менее она была такая кроткая и добрая, что я сейчас же почувствовал к ней сердечное влечение. Она имела сочувственное и нежное сердце. Ее сестра Екатерина, одних лет со мною, нравилась мне менее. Сдержанная и скрытная, но преждевременно развитая и сознававшая это, она не понравилась мне своей чопорностью. Обе великие княжны были прекрасны. Первая имела черты матери; вторая, когда говорила, была похожа на отца; но, к удивлению, вопреки этому сходству была все-таки очаровательна».

В общем, не только талантлива и умна, но и прелестна. Настоящий подарок от России для Веймара. Особенно если учесть, что согласно брачному контракту приданое Марии Павловны составляло миллион рублей, из которых первую четверть она получила после венчания, а вторую – спустя шесть месяцев; со второй половины она ежегодно получала 5 % ренты. Наряду с этим Мария Павловна получила много ценных предметов, среди которых были и вклады в строительство православного храма в Веймаре. И, конечно же, полный гардероб и великолепные драгоценности, положенные русской великой княжне. Приданое великой княжны намного превышало весь годовой доход Веймара!

Торжественное обручение Марии Павловны и Карла-Фридриха произошло 1 января 1804 года. Это радостное событие было омрачено полученной из Мекленбурга вестью о смерти великой княжны Елены Павловны… Несчастье произошло еще в сентябре, как же долго шла в то время почта, даже королевская! Свадьбу решено было отложить. Мария Федоровна требовала от придворных докторов все новых освидетельствований здоровья великой княжны Марии Павловны. Ей нужны были заверения в том, что Мария Павловна вполне крепка и организм ее созрел для замужества, что она, в отличие от Александры Павловны, способна пережить первые роды, что вторые роды не подточат ее здоровье так, как это случилось с Еленой Павловной… Так прошло полгода. Все это время Мария Павловна спокойно готовилась к переезду в Веймар: общалась с женихом, гуляла с ним по аллеям Павловска. А вечерами в кругу семьи великие княжны и великие князья, а то и молодой император с императрицей по очереди читали творения Гете и Шиллера, а также других великих веймарцев – философа и писателя Виланда, историка и философа Гердера, драматурга и публициста Ифланда.

Долгожданное венчание свершилось 22 июля 1804 года. С бастионов Петропавловской крепости было дано пять выстрелов. С одиннадцати утра в Зимний дворец начали съезжаться гости. Во внутренних покоях служили литургию. В Бриллиантовой комнате невесту облачили в свадебный наряд, важными деталями которого были «малая корона» и малиновая бархатная мантия на горностаевом меху: символы царского происхождения. После церковного таинства жених и невеста вышли на балкон Зимнего дворца, чтобы их могли увидеть и приветствовать толпы собравшихся петербуржцев. Торжество продолжилось обедом и балом, который открыли в первой паре полонеза император Александр I и его сестра Мария, только что ставшая принцессой Веймарской. До вечера звонили в Петербурге колокола, все дворцы города и даже Петропавловская крепость были подсвечены праздничной иллюминацией.

По случаю венчания был издан манифест: «Божией милостью Александр Первый, Император и Самодержец Всероссийский и прочая и прочая и прочая. Объявляем всем нашим верноподданным: Силою Всемогущего Бога и Его мудрым попечением июля 22 дня по обряду Православной Восточной Церкви совершено венчание нашей возлюбленной сестры Марии Павловны с Его Светлостью Наследным Принцем Саксонско-Веймарско-Эйзенахским Карлом-Фридрихом. Призываем верных сынов России вместе с нами обратиться к Богу и вознести Ему благодарение и усердные молитвы о благополучии, мире и любви нововенчанных, ради услаждения драгоценных дней нашей чадолюбивой и всяческой любви достойной матери, Царицы Марии Феодоровны, и на утешение всей нашей семье. Дано в Санкт-Петербурге июля 22 дня 1804 г.».

На следующий день двор в полном составе переехал в Петергоф, где продолжались обеды, балы и гулянья. А закончились свадебные торжества большим маскарадом, на который были приглашены более пяти тысяч человек: не только дворяне, но и достойные граждане «неблагородного сословия». Когда празднества закончились, императорское семейство еще некоторое время оставалось в Петергофе: неподалеку проходили летние маневры, в которых принимал участие Александр I, а семья, и особенно Мария, которую вскоре ожидала разлука с братом, хотела находиться поблизости, чаще встречаться с ним. Когда маневры окончились, императорская семья и новобрачные переехали в уютный Павловск, где и прошел чудесный медовый месяц Марии Павловны и Карла-Фридриха.

До октября новобрачные оставались в России. Но наконец пришло время расставания – их ждали на родине принца. Уже были отправлены на восьмидесяти повозках мебель, посуда, гобелены, вазы, картины, статуи, сундуки с нарядами – предметы из приданого Марии Павловны, которые должны были украсить ее быт в скромном Веймаре. Через несколько лет Гете удалось увидеть драгоценности, которые привезла с собой Мария Павловна, и он в восхищении воскликнул: «Это зрелище из „Тысячи и одной ночи“!»

Вдовствующая императрица Мария Федоровна с трудом сумела заставить себя расстаться с дочерью. Двух отпустила она от себя – и обеих потеряла… Марии Федоровне казалось, что и третья ее дочь обречена, что она уезжает не в чужую страну, а в сумрачное царство смерти. Но Мария рвалась из дома: она мечтала о Веймаре! Редко какая из русских великих княжон покидала родину в таком приподнятом настроении, в ожидании счастья. Мать и брат-император проводили ее на некоторое расстояние от Петербурга и, наконец, перекрестив, отпустили… Еще один цветок императора Павла был пересажен на чужую почву.

В Веймаре молодых действительно уже давно ждали. Оттуда шли регулярные письма с просьбами ускорить возвращение. Фридрих Шиллер еще до бракосочетания Карла-Фридриха с Марией Павловной написал в Петербург своему другу Вольцогену: «Все мы напряженно ждем появления новой звезды с Востока…»

Мария Павловна и Карл-Фридрих прибыли в Веймар 9 ноября 1804 года: колокольный звон и пушечные выстрелы оповестили народ об их приезде. Судя по свидетельствам современников, прибытие наследника с женой вызвало общую радость, толпы людей стремились увидеть и поприветствовать своих будущих правителей. Писатель Виланд вспоминал: «Въезд действительно стоило видеть. Все были на ногах: горная дорога, равно как и вся возвышенность, к которой примыкает Веймар, были заполнены толпами оживленных людей. Поезд проследовал через красивые ворота, сооруженные в благородном вкусе. Балы, фейерверки, иллюминации, музыка, комедии и т. п. не прекращались в течение десяти дней. Но самое праздничное во всем этом была искренняя, всеобщая радость по поводу нашей новой принцессы».