Долгий уик-энд - Генри Вероника - Страница 54

Элисон обхватила голову руками и вперилась взглядом в стол. Глаз ее Колин не видел. Наконец она помахала официанту, попросив принести еще джина, и посмотрела на мужа. Лицо было каменным.

– Видимо, эта женщина неожиданно объявилась и потребовала денег?

– Не совсем так. – Надо прояснить ситуацию. Признаться во всем до конца. Учитывая, о чем именно он собирается просить, так будет честно. – Я никогда… э… не отказывался от ответственности.

– Что ты хочешь сказать?

– Я ей платил.

– Значит… – Элисон выпрямилась. – Ты столько лет, не ставя меня в известность, платил своему… своей… – Она сбилась.

– Да. – Колин накрыл ее ладонь рукой. – Я платил содержание. И раз в год с ней виделся.

Элисон обмякла, будто из нее разом вынули все кости – как кирпичики в игре «Джанга».

– И с ее матерью тоже?

– Да. И с ней. Но ничего… между нами ничего нет.

– Почему я должна верить?

– Элисон, я сейчас честен на все сто.

– После того, как годами водил меня за нос?

Боль в ее глазах была невыносимой.

– Я не хотел, чтобы все так получилось.

Она отвернулась.

– Почему ты вдруг решил рассказать?

Колин помолчал. Может, поддаться малодушию? Элисон ведь не обязательно знать все. Что, если поговорить с Карен? Заплатить ей? Такие, как она, завидев в своих руках чек на кругленькую сумму, начинают смотреть на ситуацию по-другому.

Но тут он подумал о ждущей наверху маленькой девочке. О том, как волшебно они с ней провели сегодняшний день. Простые радости – однако для Челси такие огромные. Нет, ей не место в мире фастфуда и ключей на шее.

Колин перед ней в долгу. Она ни в чем не виновата.

– С ее матерью… не все в порядке. У нее проблемы. Собственно, она сбежала и оставила мне Челси.

– Челси, – с легкой неприязнью повторила Элисон. – Ее так зовут? Вы выбирали имя вместе с… – Она запнулась. – Вместе с… как ее зовут?

– Карен.

– Карен. – Элисон выплюнула имя, словно омерзительную еду.

Ее лицо было пустым, невыразительным, глаза казались безжизненными. Ну по крайней мере, жена не выплеснула на него содержимое стакана. И не стала кричать. Стоит воспользоваться этим сиюминутным спокойствием и попытаться смягчить удар.

– Элисон, понимаешь, Челси ни в чем не виновата, и я ей нужен. Ей нужен нормальный дом. Нужно, чтобы о ней заботились. Нужна… стабильность.

– Ее мать всего этого не дает?

– Да. Именно. Думаю, не дает. По-моему, у нее депрессия.

– Такая же, как тогда у меня? – Элисон прикусила губу. – Помнишь? Единственное, на что я была способна – это подняться с постели и кое-как прожить день. А единственное, чего мне хотелось – провалиться в черную дыру. Знаешь, сколько раз я мечтала наглотаться таблеток? Или врезаться на машине в стену?

– Элисон…

– Знаешь, почему я этого не сделала? Меня держал на плаву ты. Ты – такой добрый, заботливый, любящий, терпеливый. Ты меня вытащил. Но оказывается, в то же самое время…

Подошел официант с напитками, и она умолкла.

– Вы определились с блюдами?

– Еще нет! – рявкнул Колин. Обычно он на официантов не рявкал.

Тот ретировался.

Элисон потянулась за новой порцией джина с тоником. Она, похоже, уже взяла себя в руки.

– Послушай, – примирительно заметил Колин. – Мы, конечно, можем разворошить прошлое. Можем хоть до утра обвинять друг друга во всех смертных грехах. Мне тоже было несладко. И я совершил ошибку. Огромную ошибку. Но я больше никогда тебе не изменял.

– Откуда мне это знать? – горько произнесла Элисон.

– Просто поверь.

Она посмотрела ему в глаза. Сколько вопросов, должно быть, роится сейчас у нее в голове! Вопросов, на которые Колин не знает, как отвечать, чтобы не сделать еще хуже.

– Элисон, я должен решить, что делать. Наверху ждет Челси…

– Что?! – Элисон с громким стуком опустила стакан на стол. – Боже мой, Колин… Сколько еще унижений ты для меня припас? – Она говорила негромко, но голос сочился ядом. – Притащил меня сюда, при всем честном народе вывалил свое грязное белье посреди ресторана… – Колин вздрогнул. – А теперь заявляешь, что наверху ребенок? Хочешь меня добить?

– Нет, конечно! – в отчаянии воскликнул он. – У меня нет выбора. Я обязан был все тебе рассказать. Не мог дальше хранить тайну. Мне нужно решить, что делать с Челси, потому что ее мама ясно дала понять – пришла моя очередь. – Рубашка под мышками пропиталась потом.

– Надеюсь, ты не ждешь, чтобы я приютила в нашем гнезде кукушонка? – желчно поинтересовалась Элисон.

– Она не кукушонок, а моя дочь! Я понимаю, ты злишься. Конечно, злишься. Имеешь полное право.

– А ты подумал о Мишель и Райане? Как ты им это преподнесешь? Что скажешь?

– Мишель и Райан – взрослые люди, у них своя жизнь, – твердо ответил Колин. – Уверен, со временем они все поймут.

– Неужели? И как же ты этого добьешься? Представишь меня в невыгодном свете? Сообщишь детям, что их мать не выполняла свой супружеский долг, и потому ты был вынужден пойти налево?

– Зачем ты!..

– Ну, мне ведь ты объяснил все именно так. – Элисон развела руками. – Я превратилась в развалину, поэтому ты завел себе Карен.

– Я был не прав, согласен. Но я не могу изменить того, что случилось. К тому же здесь замешана маленькая девочка. Девочка, которой и так жилось непросто. – Он умолк. Элисон полными слез глазами смотрела в стол. – Боже мой, – выдохнул Колин. – Прости меня. Пожалуйста, прости.

– Я здесь больше не могу. – Она подняла с пола сумочку. – Поеду домой. Поступай, как считаешь нужным. Она для тебя явно на первом месте. И правильно. Как ты верно заметил, она-то ни в чем не виновата.

– Элисон, не уезжай. Поешь хотя бы. Давай все обсудим.

Она покачала головой.

– У тебя было время все обдумать. Почти двенадцать лет. А у меня – целых двенадцать минут.

Элисон поднялась, отодвинув стул.

– Ты мне позвонишь? – спросил Колин.

– Не знаю. Правда, не знаю.

– Прости. Мне очень тяжело.

Ее лицо исказилось от боли.

– Надеюсь, – ответила Элисон и вышла с высоко поднятой головой.

Колин схватил стакан с виски. И что дальше? Что все это значит? Элисон от него уйдет? Или, точнее, его выгонит? Если так, значит, они с Челси останутся вдвоем. Надо найти какое-нибудь жилье, и поскорее. Где? Рядом с ее школой? Господи, нет! Это ведь и рядом с Карен.

Черт побери. Ну и дела. А все потому, что в прошлом он был бесхребетным идиотом, истосковавшимся по вниманию. Больше он такой ошибки не повторит.

Ник напрягся – на террасу вышел Лука и остановился у стола, накрытого для холостяцкой вечеринки. Выглядел стол потрясающе, вполне по-мужски и в духе предстоящего мероприятия: пятнистые черно-белые коврики под посуду, черные льняные салфетки, строй фужеров и рюмок возле каждой тарелки. В сгущающихся сумерках мягко мерцали свечами фонари «летучая мышь».

Холостяки сидели по трое с каждой стороны стола, установленного перпендикулярно перилам, что позволяло всем шестерым беспрепятственно любоваться пейзажем. Хотя было еще не зябко, рядом стоял тепловой зонт, готовый к включению в любой момент.

В руках Лука держал бумагу. Ник отметил, как легко его соперник завладел всеобщим вниманием – с помощью одной лишь короткой улыбки. Лука оказывал на окружающих какое-то магическое воздействие, обладал завидным умением внушать им чувство своей исключительной значимости, ничего для этого специально не делая и не говоря.

И он был красив. Не женоподобен, нет-нет. Его внешность заставила бы усомниться в собственной сексуальности даже самого мужественного мачо – хоть на миг. Ник видел, что взгляды всех женщин на террасе устремлены на Луку. И во взглядах этих сквозило желание – как бы дамы ни пытались скрыть его от своих спутников. Да, не только стряпня Луки вызывает у прекрасного пола сухость во рту.

Клэр могла бы ничего не объяснять. Ник понимал: Луке он не конкурент. Помимо удивительного таланта этот засранец наделен еще и обаянием, и красотой. Хотя близким людям с ним, скорее всего, непросто. Чувствуется в нем какая-то… опасность. Такие, как Лука, требуют к себе постоянного внимания, поклонения и одобрения. Неугомонные и энергичные, они вечно ищут новых волнующих ощущений.